Виктория Клемент
Виктория Клемент является экспертом по Евразии в Центре изучения передовой оперативной культуры Университета Корпуса морской пехоты в Квантико, штат Вирджиния. Доктор Клемент ранее работала научным сотрудником в Центре международных исследований Вудро Вильсона в Вашингтоне, а также преподавала в Школе аспирантуры для морских пехотинцев в Монтерее, Калифорния. Она является одним из основателей Сообщества исследователей Евразии (Central Eurasian Studies Society).
Туркменистан остается закрытой страной, которую иностранные ученые редко посещают и еще реже исследуют. Поэтому новая книга о Туркменистане на английском языке, написанная Викторией Клемент, вызывает большой интерес.
В своей книге «Learning to Become Turkmen» Виктория Климент исследует разнообразную культуру современных туркмен и наследие разных алфавитов, языков и меняющейся образовательной политики.
Прежде всего, пожалуйста, примите наши искренние поздравления в связи с публикацией вашей новой книги под названием «Learning to Become Turkmen». Данная книга является одной из немногих на английском языке, посвященная туркменам и Туркменистану, вероятно, одной из малоизученной стран мира. О чем вы говорите в книге?
Спасибо, что пригласили меня на беседу для этого веб-сайта. Книга представляет собой историю современной туркменской культуры и идентичности, с упором на языковую и образовательную политику. Язык и образование связывала между собой грамотность.
Книга рассматривает развитие всех этих тем за прошедшее столетие, рассказывая о том, как в каждом десятилетии каждая из этих сфер реформировалась в условиях меняющейся политической обстановки. Сфера образования не только расширялась и модернизировалась, но был и кодифицирован и стандартизирован язык, и общество, которое хранило свою культуру и язык в основном в устном виде, превратилось в грамотную нацию. Это случилось благодаря усилиям государства и интеллигенции. Однако они не всегда работали вместе. Например, в 1930-е годы многие интеллектуалы подверглись “чистке”, и их влияние резко изменилось. Тем не менее, я утверждаю, что за прошедшие годы сквозь все политические обстоятельства произошел толчок к современности.
Книга пытается продемонстрировать, что современность (модерность) ориентирована на будущее и не является разовой констатацией. Я предлагаю концепцию «множественных модернов», а также «множественной грамотности», чтобы подчеркнуть то, что события могут быть интерпретированы разными способами различными субъектами. Это становится очевидным, глядя на то, какими различными способами туркмены внедряли аспекты своей культуры в широкие социальные структуры.
Будучи сначала под властью персидского, а затем и русского языков, туркменский язык сравнительно недавно взобрался на политическую арену. Принимая во внимание, что туркменский не был первым языком для большей части местной советской элиты, хотя и был родным, каким образом новая роль этого языка отразилась на этой же элите после обретения страной независимости? Предоставил ли государственный статус туркменского языка какие-нибудь привилегии для народных масс, которые говорят на нем?
Персидский был важным языком, особенно среди образованных и элитных туркмен, еще в начале 20-го века. Туркмены, которые стали советской элитой, приняли русский язык как язык политики в течение 20-го века. В 1990 году, еще до того, как Туркменистан стал независимой страной, страна приняла закон о языке, который поднял туркменский язык на уровень официального. Таким образом, страна, как многие другие страны, показала, что язык большинства тесно связан с национальной идентичностью. Новый статус языка предоставил привилегии людям, кто говорил на туркменском языке, а те, кто говорил только на русском, потеряли социальную и политическую власть. Правительство обязало чиновников говорить на туркменском в общественных местах. Президент начал говорить на туркменском, и постепенно система образования, включая высшее образование, перешла на туркменский язык. С каждым из этих переходов происходили сдвиги и социальные потрясения, меняющие повседневную жизнь людей. Языки, на которых говорили в семьях, возможно, не изменились, но на рабочем месте, в школах и других общественных местах они изменились.
Причина создания новометодных школ кратко описана в новостной заметке от 1915 года в газете «Вестник Закаспийского моря» за авторством учителя Мухамметгули Атабаи оглу:
«В наших туркменских школах ничто не изменилось со времен Адама, и после четырех-пяти лет дети все еще не могут читать или писать. Но если детей обучат по новому [методу], они научатся читать и писать в течение одного года и в одной школе. Если они научатся читать и писать в соответствии с новым [методом], тогда они смогут читать всевозможные книги; [даже] Священный Коран им будет легче читать.
Гораздо легче учить по новому методу (täze düzgün boýunça), потому что учитель Алиев и другие издали книги по этому методу».
«Ylymsyz hiç bir iş öňe gitmez, körlik bilen galar…Biziň Türkmen mekdeplerimizde okuw düzgüni Adam Ata döwürden bäri hiç bir üýtgeşen ýeri ýokdur we çagalar dört-bäş ýyl okap hem hat ýazmagy, okamagy bilmeýärler. Emma täze okadylşyna görä çagalar …bir ýerde bilim almany bolsalarda bir ýylyň içinde hem ýazmagy hem okamagy öwrenýärler. Eger çagalar täze okadylşyna görä okap hat ýazyp bilseler ondan soňra olara her tüýsli kitaplary, Kuran Şerifi okamak köp aňsat bolar.
Täze düzgün boýunça okatmak örän aňsatdyr sebäbi mugallim Aliew we başga adamlar şol düzgüne görä [ýaňy, usul-i jedide] ýagşy kitaplary çykarypdyrlar (neşir etdiripdirler)…»
Mugallym Muhammetguly Atabaý oglu, “Okuw we Türkmen mekdepleri,” Ruznama-i Mawera-i Bahr-i Hazar, 9 January 1915, 2.
Туркменистан вскоре после распада СССР перешел на латинский алфавит. Четверть века спустя как можно оценить результаты этого перехода? Принес ли переход пользу и кому? Или он негативно отразился на системе образования? Какие уроки для себя может извлечь, например, Казахстан из туркменского опыта изменения алфавита?
Руководство Туркменистана приняло решение перейти от кириллицы к латинскому алфавиту в 1993 году. Президент Ниязов решил, что переход займет пару лет. Фактически, внедрение и даже стандартизация заняли немного больше времени, чем ожидалось первоначально. Правительство, с помощью кругов интеллигенции, совершили большой рывок, чтобы полностью внедрить новый алфавит в 2000 году.
Я думаю, что мы можем назвать этот переход успешным. Хотя вначале были некоторые задержки с получением новых школьных книг и для обучения учителей потребовалось время, я не думаю, что процесс внедрения в конечном итоге внес какие-то перекосы в систему образования. Проблемы с системой образования были вызваны более серьезными политическими решениями, которые повлияли на содержание учебной программы и методы обучения.
Важнейший урок, который Казахстан может извлечь из туркменского опыта, заключается в том, что нужно определенное время, чтобы осуществить переход, а также методичность в усилиях, чтобы все прошло эффективно. В этой реформе меняется все – газеты, учебники, документация и даже уличные знаки. Государство должно использовать все эти ресурсы для оказания помощи людям в процессе перехода. Это как раз тот случай, когда от правительства ожидают эффективность и полную вовлеченность в процесс.
Читать по теме: Виктория Клемент “Призывы к реформам в Закаспии: туркменские последователи джадидизма“
Какие изменения в культуре, менталитете, ценностях общества наиболее заметны? Как бы вы описали современного туркмена? Как отличаются туркмен 2018 года от туркмена 1988 года?
Современные туркмены на протяжении десятилетий показали, что даже при резко меняющихся политических условиях они хотят видеть прогресс своего общества. Более того, они по-прежнему заинтересованы в определении собственного будущего.
В 1988 году туркмены были гражданами Советского Союза, поэтому с тех пор изменились многие аспекты общественной жизни: правительство, экономика, символы, такие как алфавит, количество автомобилей на улицах и названия этих улиц. Хотя общественная жизнь во многом изменилась, местные ценности сохраняются: обычаи, связанные с семьей, и гостеприимство – вот что приходит мне на ум.
А как насчет племенной системы в стране? Как она выглядит сейчас? Сохраняются ли привилегии для текинцев?
Сейчас не существует племенной «системы» как таковой, но есть племенные группы, в рамках которых себя идентифицируют туркмены. Теке – самое многочисленное из них. К нему принадлежит президент Бердымухамедов, поэтому больше внимания приковано к нему.
Люди сохраняют свою племенную принадлежность больше всего через семейные связи. Не все, но многие люди стараются выбрать спутника жизни внутри своего племени. Существуют также повседневные символы, которые люди носят (вышитые воротники на платьях и платочках) и показывают (к примеру, на вездесущих коврах). Государственный флаг отображает гул или эмблемы пяти самых больших племен.
Из-за политической специфики немногие хотят исследовать Туркменистан. Почему вы выбрали эту страну, и что дает вам изучение Туркменистана и туркменов?
Я выбрала изучение Туркменистана именно потому, что страна остается малоизученной. Очень мало книг издается на английском языке об истории и культуре Туркменистана, и я хотела внести свой вклад в понимание страны. Это первое западное исследование, основанное на архивах в Ашхабаде, из-за трудностей, связанных с получением разрешения на работу в стране. Американцам нужна виза, а правительство Туркменистана редко ее выдает.
Мне посчастливилось получить необходимые визы много раз с тех пор, как я впервые поехала туда в 1997 году. Я думаю, основной причиной того, что мне давали визу, было то, что я изучала туркменский язык. То, что я фокусировалась на истории языка в своих исследованиях, также помогло мне. Современные туркмены гордятся своим языком. Во время моей последней поездки в ноябре 2017 года я отметила двадцатилетие своих путешествий по Туркменистану, куда я ездила за все это время почти через год. Самый длинный отрезок времени, проведенный мною там, был период с осени 2001 года по весну 2003 года. Это было трудное время для американца заграницей, но я в Туркменистане чувствовала себя всегда желанным гостем. У туркмен глубоко развито чувство гостеприимства.
Исследование этой страны дало мне самых первых друзей и глубокое чувство благодарности людям, которые помогли мне на протяжении многих лет реализовать мою цель написания этой книги. Без их помощи этот проект не принес бы успеха.
Если кто-то из ваших друзей или родственников в вашей родной стране, США, кто либо ничего не знают, либо мало знают о Центральной Азии, спросят вас о том, что такое Туркменистан, как бы вы описали Туркменистан только в одном предложении?
Фактически, я могу описать Туркменистан одним словом: «Туркменчилик» или «туркменность». Это относится к глубокому чувству гордости в культуре и самобытности, которое туркмены проявляют даже в суете повседневной современной жизни.
Отрывок из главы
Путь к современности, вдохновленный джадидами (1914-1917)
Без образования никто не идет вперед, а остается позади, ослепшим
В последние годы Российской империи начавшееся интеллектуальное пробуждение затронуло мусульман от Крыма, Поволжья и Азербайджана до Туркестана и, наконец, Закаспия, где реформисты, стремясь создать современное общество, поощряли новые методы обучения и развития таких норм, как универсальная грамотность или образование женщин. Туркмены примкнули к обсуждению в начале двадцатого века, что наиболее заметно проявилось на страницах туркменско-персидской двуязычной газеты «Рузнаме-и мавера-и бахр-и Хазар» (также известна под русским названием «Закаспийская Туземная»), издававшейся с 1914 по 1917 год в Ашхабаде. Говоря о необходимости изменения общих социальных условий, реформаторы утверждали, что туркменам необходимо принять модерность и такие идеалы, как изменение общества посредством обучения, посредством предоставления привилегий светским знаниям над религиозной властью и путем расширения прав и возможностей обычного человека через образование.
Эти дебаты продолжались и в советский период, смешиваясь с большевистскими проектами, направленными на изменение общества через современное образование в сочетании с социалистическими ценностями. Но даже до того, как большевизм пробрался на туркменские земли, модернистские мыслители высказывались за социокультурную реформу и, подобно тюрским народам в Российской империи, призывали своих собратьев-мусульман «проснуться [и] открыть школы, стать грамотным и добиваться прогресса [tarakgy]!». С этой целью несколько туркмен начали создавать школы и публиковать свои идеи. По примеру мусульман, настроенных на реформы по всей Евразии, эти туркмены искали современность и пытались расположить себя в более широком мире, в мире, который был как русским, так и мусульманским.
История традиционно оставляет туркмен за бортом реформизма Центральной Азии – или джадидизма, как его называют в литературе. Например, Адиб Халид утверждает, что культурная реформа «никогда не стала жизнеспособным феноменом в туркменском обществе». Однако форма культурного активизма среди туркмен обязывает историков включать их в комплексные исследования ранних реформ в Центральной Азии. Туркмены сыграли свою роль в истории; их голоса, идеи и общественная деятельность необходимо признать, чтобы более полно понимать историю в Центральной Азии. Если мы включим туркменский опыт в историю джадидизма в более широком смысле, мы расширим наш горизонт в этом дискурсе и сможем понять его важную роль в отношениях мусульманских тюрок с современностью, а также поймем опыт людей, которые прожили в нескольких мирах: территориально и культурно это был тюркский мир; политически он принадлежал колониальной России; а духовно и культурно – большому мусульманскому миру. Вдохновленные джадидами, туркмены хотели пройти все эти миры.
Туркмены активно участвовали в дискурсе джадидской реформы всего лишь несколько лет во времена большевистской революции. Но джадидизм был недолговечен среди туркмен, ведь всего чуть более десятилетия спустя “чистка” среди туркменских деятелей культуры внесла серьезный разрыв в культурных делах. История участия туркмен в дискуссиях по традиции, современности, исламу и социальной трансформации 1910-х годов иллюстрирует, как джадидизм повлиял на туркменское мышление по всем этим вопросам. Опыт в большом мусульманском мире позволил туркменским реформаторам провести связь между грамотностью, обучением и туркменской идентичностью, и это останется актуальным в течение 20 и 21 века.
Все фото Виктории Клемент
Читать по теме: Мухлиса Буби – первая женщина-кади современного мусульманского мира
