Профессор Назарбаев Университета Розалия Гарипова исследует исламскую историю России, Центральной Евразии и мусульманского мира в целом. Одна из её работ – Muslim Female Religious Authority in Russia: How Mukhlisa Bubi Became the First Female Qāḍī in the Modern Muslim World – посвящена исторической фигуре Мухлисы Буби (настоящее имя – Мухлисa Габдулгаллямовнa Нигматуллинa), которую 11-го мая 1917 года участники Всероссийского общемусульманского съезда выбрали на должность кади – исламского судьи в Центральное духовное управление мусульман Внутренней России и Сибири.
Передача юридических полномочий женщине в главном религиозном учреждении стала беспрецедентным событием не только для мусульман России, но и для всего современного мусульманского мира (возможно, отдельные женщины-кади и существовали в период средневековья, а в современном мире Гарипова указывает на женщин-судей, юрисдикция которых ограничивалась семейным правом, впервые назначенных в 1964 году в Индонезии, в 2009 году на палестинских территориях, а в 2010 году в Малайзии). Около 900 делегатов из регионов Российской Империи участвовали в Конгрессе и среди них 112 женщин, впервые участвующих в собрании. Хотя вопрос о правах женщин вызвал бурные дискуссии на конгрессе, главной темой обсуждения был вопрос культурной или территориальной автономии мусульман в будущем государстве. Исследовательница пишет, что вне зависимости от их политических и мировоззренческих позиций, делегаты съезда согласились с тем, что шариат и мусульманская идентичность должны лежать в основе любой автономии. На собрании впервые подлежали избранию должности муфтиев и кади. Одной из них стала Мухлиса Буби, которая в мае 1917 года уже была уважаемой женщиной, начавшая свой путь как преподавательница в первой школе нового метода (усул-и-джадид) для девочек в Иж-Буби, татарской деревне в Агрызском районе нынешнего Татарстана. Мухлиса Буби отсутствовала на конгрессе и была выбрана in absentia.
Несмотря на всю беспрецедентность избрания Мухлисы Буби, исследование Гариповой показывает, оно стало возможным не брагодаря случайности, а из-за сочетания нескольких факторов. Во-первых, мусульманки Волжско-Уральского региона традиционно играли уважаемую роль в исламском образовании, и многие были частью мусульманской исследовательской культуры. Во-вторых, джадиды – современные богословы и интеллектуалы, приветствовали создание сети образованных мусульманок, заинтересованых в продвижении образования, прав и активной общественной деятельности женщин. В-третьих, революционная атмосфера в России послужила катализатором для активисток и дала джадидам возможность увеличить своё влияние в Центральном духовном управлении мусульман (ЦДУМ). Наконец, избрание Мухлисы (которая не была радикальным реформистом, а скромной учительницей) было компромиссом между консерваторами и либеральными группами в обществе и поэтому оказалось приемлемым для многих делегатов.
Татарская традиция обучения девочек
Как подмечает автор, жены мулл (абыстай) всегда играли важную роль в татарских общинах, где они отвечали за женское образование и участвовали в изысканиях и научных трудах мужчин. Абыстай передавали основные исламские знания женщинам в мусульманских сообществах, а также более углубленно занимались с талантливыми девушками. Как поясняет Гарипова, эта развитая и широко распространенная сеть учительниц как духовных авторитетов была отличительной чертой Волго-Уральской мусульманской общины. Исследователь Аллен Франк (Allen Frank, Muslim Religious Institutions in Imperial Russia: the Islamic world of Novouzensk District and the Kazakh Inner Horde, 1780-1910, 2001) отмечал, что хотя женщины отсутсвовали в официальных мусульманских учреждениях, таких как мечети и медресе, они играли активную роль в исламском образовании девочек. «Преподавательницы назывались «устазбике» или «устабике». По обычаям они давали уроки по этике и религии девочкам в поселках и городских махаллях. В то время как мальчики посещали школу и традиционные школы в мечети, девочки обучались дома у жен мулл по программе, принятой в школах», отмечается в работе Гариповой.
Примечательно, что дочери и жены богословов и мулл обучались предметам, которые обычно не преподавались в обычной программе образования. Некоторые абыстай делали копии книг, в том числе юридических руководств и религиозной поэзии, и составляли свои собственные учебники. Многие из них получили религиозное образование от своих отцов и матерей-абыстай, вышли замуж за имамов и стали матерями ученых. Сама Мухлиса Буби родилась в 1869 году в Иж-Буби в семье потомственных улемов. Её дед и отец занимали должности имама и мударриса (преподавателя в медресе) в Иж-Буби. Бабушка Мухлисы Буби – Хуббижамал-абыстай славилась своими педагогическими и письменными навыками, а ее мать Бадр аль-Банат считалась «алимой» – женщиной-учёным. Как отмечается в исследовании, Мухлиса изучала арабский с отцом и персидский язык с матерью и у нее был доступ к библиотеке отца. Заметив способности девочки, отец и братья начали обучать ее более серьезно, рассказывает Гарипова. В 1897 году братья создали первую медресе для девушек в Иж-Буби. Эта школа обучала девочек по новому методу (усул-и джадид) во всех возрастных группах и готовила преподавательний. Мухлисе Буби была уготована важная роль в этом процессе.
Джадиды и переосмысление роли женщин в образовании и религиозной власти
Возможность избрания женщины на пост кади сложилась и на фоне роста влияния джадидов в мусульманской общине, пишет Гарипова. Так, медресе новометодного обучения создали площадку для учеников и учителей для дискуссий о надобности включения девочек в современное образование для того, чтобы продвинуть вклад мусульманских женщин в служении государству, вне зависимости от его формы. «Распространение идей джадидизма о женском образовании, просвещенном материнстве и службе обществу (или нации – «миллат») играло большую роль в становлении сообщества женщин с похожим мировоззрением», пишет автор. Она отмечает и тот факт, что джадиды призывали мужчин поддержать женщин в получении современного светского образования, для того, чтобы они могли стать лучшими матерями в воспитании следующего поколения, а также работать врачами и учителями.
Джадиды негативно относились к суевериям и лени, царившим среди мусульманских женщин
Примером была сама Мухлиса Буби, которая происходила из семьи джадидов. Её братья – Габдулла Буби и Губайдулла Буби принадлежали к первому поколению джадидов и были выдающимися современными улемами Поволжья и Урала. Они были непоколебимыми сторонниками необходимости участия женщин в прогрессивных движениях и воспитания нового поколения, и поэтому создавали организованные новометодные школы, дающие общее и религиозное образование для девочек. Как рассказывает Гарипова, джадиды негативно относились к суевериям и лени, царившим среди мусульманских женщин. Борясь с этим, они призывали к усилению прав женщин в социально-политической и семейной сферах. Так, автор приводит пример Мусы Бигиева (1875-1949), активного лидера мусульманских собраний и автора важных трудов по теологии и праву, который утверждал, что шариат дал женщинам равные права с мужчинами и обязал их приобретать знания. А брат Мухлисы Габдулла Буби утверждал, что женщины были равны мужчинам интеллектом, но из-за незнания общества и отсутствия равенства, они были лишены своих прав и были унижены. «Он считал обязанностью мужчин вознести женщин на ступень, где они были бы равны мужчинам, и утверждал, что порядок и счастье в семье и обществе наступит только, когда женщины осознают свои права и значимость», пишется в статье.
Школа или медресе в Иж-Буби для девочек стала прекрасным поводом для реализации идеалов и программ джадидизмa. Несмотря на постоянную критику некоторых противников джадидов, многие мусульмане были готовы отправить своих дочерей в новометодные школы. Вскоре молодые женщины стали источником распространения этого идеала в обществе, пишет Гарипова. Школа в Иж-Буби, которую братья Мухлисы основали в 1897 году, была первой организованной женской мусульманской школой России. Эта сельская школа привлекла учениц с городов Волжского региона (Казань, Симбирск, Астрахань), Урала (Уфа), центральной России (Москва, Касымов) Сибири (Тюмень), казахских степей (Семипалатинск, Зайсан) и Центральной Азии (Ташкент, Самарканд, Каракуль и Бишкек). Школа была особенно привлекательной, поскольку выдавала специальные сертификаты своим выпускницам. В ней преподавали географию, арифметику, арабский и тюркский языки, тюркскую грамматику и литературу, рисование, чтение, каллиграфию, естественные науки, историю, русский язык, ведение домашних дел и ремесла.
Письма Райханы
На основании сохранившейся переписки, Гарипова пересказывает историю одной из учениц Мухлисы Буби. Райхана Батирша, дочь зажиточного купца, прибыла из Янапара (сегодняшняя деревня Актуково) возле Нижнего Новгорода. Учиться так далеко от дома ее отправила мать, обеспокоенная, что дочь может быть слишком изнежена достатком. Райхана проучилась в школе с 1908 по 1911 гг и впоследствии стала учительницей в новометодной школе, которая открылась в 1910 году в её родном городе.
Письма матери поддерживали Райхану, которая поначалу испугалась сложности обучения в средней школе в Иж-Буби. Но она писала родителям:
«По сравнению с нашим старым мактабом этот мактаб так хорош и приятен. Очень удобно сидеть и учиться в просторных классах». Это, кстати отражает еще одно новшество школ нового метода, а именно оборудование классных комнат мебелью в западном стиле. Райхана поначалу думала бросить учебу, но потом «поняла» ее порядок и организацию и стала преуспевать в своих уроках и наслаждаться компанией новых друзей и учителей.
Мать писала ей, между тем:
“Как ты заботишься о том, чтобы одежда была красивой и чистой, не забывай украшать себя знанием и образованием. Человек становится человеком не своей одеждой, а знанием и образованием. Человек без знания подобен животному”. Она также сетовала в своих письмах дочери, что “дети нашего народа и особенно девочки невежественны, проводят время в лени, ничегонеделании, болтовне и ссорах”. В ответных письмах Райхана, вместо того, чтобы просить новое платье или жаловаться на трудности уроков или холодной погоды, часто пишет о трудолюбии (dūrūshū), знаниях (‘ilm) и службы (khidmät). Она пишет, что образование является благословением (ni’mät) для нее и ценность (qadr) этого подарка огромна.
Письма Райханы живописуют идеал активной мусульманской женщиной. Вскоре она убеждает подругу Санию записаться в школу, написав: «пусть Аллах увеличит твою любовь к знаниям и позволь себе служить сообществу (millät) своим образованием».
Согласно автору, благодаря примеру семьи Буби, многие абыстай также поддержали создание новометодных школ для девочек во всех частях Волжско-Уральского региона.
Гарипова сообщает о реакции властей на эти медресе: «В то время как школы Иж-Буби для мальчиков и девочек стали примерами современного мусульманского образования и модернизма, российское правительство под руководством Столыпина увидело в них угрозу государству, так как посчитало, что школы распространяют пантюркистские и панисламистские идеи». В конце января 1911 года в медресе Иж-Буби проходят аресты и братья Мухлисы оказываются в заключении на 16 месяцев в ожидании суда. Хотя их вина в панисламисме и пантюркизме не была доказана, их осудили от 2 до 6 месяцев заключения. Школа в Иж-Буби была закрыта, но преподавательская карьера Мухлисы Буби продолжилась в новой школе для девушей в Троицке, где она была директором и преподавателем с 1914 по 1917 год. Выступая на церемонии открытия школы в августе 1914 года, Мухлиса Буби подчеркнула, что «самым важным для счастья и сохранения нашей нации (общества) и самым необходимым для укрепления нашей религии является воспитание наших женщин и украшение их знаниями». Таким образом, делает вывод Гарипова, «ранняя карьера Мухлисы Буби была построена на двух столпах: традиции и современности и именно это сочетание имело решающее значение для ее избрания женщиной-кади в 1917 году».
Революционная атмосфера в России
Наконец, по автору, ещё одной причиной, имеющей значение на избрание женщины на традиционно мужскую должность исламского судьи, стала общая атмосфера после революции 1905 года. Она повлияла не только на движение джадидов, но и на расширение идей за права женщин. Гарипова упоминает о влиятельных мусульманских женщинах в русско-татарских школах, гимназиях, на высших учебных курсах и в учебных заведениях. Как поясняет автор, многие из них не ограничивались преподаванием, но также создавали мусульманские женские ассоциации и благотворительные общества. Поэтессы и писательницы писали об освобождении женщин, их образовании и правах. В свою очередь февральская революция 1917 года способствовала большей активизации мусульманских женщин. Получив равные политические права, активистки принимали участие в дебатах по новому политическому и социальному устройству и участвовали в заседаниях Всероссийского мусульманского конгресса. На Всероссийском съезде мусульманок, они выступали за гендерное равенство в исламе, за право женщин на избрание и против полигамии (в частности, ими была предложена резолюция о том, что женщины могли требовать от мужей не брать вторую жену и требовать развод, если мужья нарушали уговор).
Избрание на должности кади и муфтиев на тот момент стало важным событием для мусульманской общины во многих отношениях. Претенденты теперь могли избираться не только из улемов Казани. Вместо этого, все другие мусульманские общины России могли выдвигать своих кандидатов. Среди кандидатов на должность муфтиев и кади были многие уважаемые джадиды, богословы (например, Кашшаф Тарджемани, Ризаитдин Фахреддинов, Муса Бигиев, Галимджан Баруди и другие) и светские интеллектуалы (Садри Максуди, Хади Атласи, Шахар Шараф и писатели Закир Аль-Кадири и Азаз Губайдуллин). Муфтием избрали Галимджана Баруди, в то время как все избранные кади были богословами с реформаторским типом мышления. Кроме Мухлисы Буби были выдвинуты кандидатуры других двух женщин: Марьям Паташевой и Фахр аль-Банат Акчуриной. Однако у них не было высшего религиозного образования и поэтому выбор пал на Мухлису Буби. Как показывает автор, не обошлось без реакции консервативных клериков: в традиционалистском журнале «Дин ва маишат» (Религия и жизнь) былo написано о «религиозной и политической ошибке Московского съезда, которая обеспокоила улемов», а некоторые имамы цитировали хадис об «обреченности народов, которые дают женщинам право управлять». Тем не менее через два месяца после выборов Мухлиса Буби оставила работу директора школы девочек в Троицке и начала работать в Отделе по делам семьи, надзора и регулирования семейных проблем Центрального духовного управления мусульман. Как пишет Гарипова, Мухлиса-абыстай была переизбрана кади во время очередных выборов и в 1923 и 1926 годах, несмотря на то, что некоторые люди по-прежнему ставили под сомнение целесообразность женщины на этой должности.
ЦДУМ в Уфе
Жизнь в статусе кади: 1920-1930 годы
После мая 1917 года Мухлиса Буби руководила созданным семейным отделом в ЦДУМ, который занимался вопросами разводов, браков, наследствa и т.д. Она выступала против полигамии и просвещала женщин об их равных правах с мужчинами. Автор приводит слова историка Казанского университета Альты Махмутовой о том, что Мухлиса Буби быстро приобрела влияние как кади. Женщины приезжали к ней в Уфу из всех частей России за советом. Разрешение семейных споров и расторжение неудачных браков оказалось личным делом и для Мухлисы. Родители отдали её замуж за имама в 1887 году, но этот брак оказался неудачным. Как пишет Гарипова, «из уважения к родителям она не разводилась в течение долгого времени», усыновила ребенка, а в 1895 году родила дочь, Мунджию. В 1897 году она наконец оставила своего мужа, но смогла получить развод только 23 декабря 1917 года.
Мухлиса Буби была сама автором типового брачного договора, который она подготовила и подписала с другим кади, Габдуллой Сулаймани. Этот документ стал шагом в защите семейных прав мусульманских женщин. Вместо того, чтобы утверждать, что договор был основан на принципе «равноправия», она сделала попытку внести изменения в рамках шариата. Согласно договору, женщина могла развестись, если она пострадала в результате алкоголизма мужа, если он не обеспечивал в течение года, если у него была венерическая болезнь, или если он женился на второй жене без ее разрешения. Кроме этого, она издала коллективную фетву, позволяющую женщинам разводиться с мужьями, исчезнувшими во время Первой мировой войны и голода в 1921-23 годах в Поволжье. В октябре 1923 года она призвала всех имамов внутренней России и Сибири запретить левиратные браки, а также браки несовершеннолетних. Автор также пишет о том, что кади призывала к тому, чтобы отговаривать людей от организации дорогих свадеб и праздников и не влезать в долги.
Автор пишет, что усилия Мухлисы Буби по улучшению положения женщин ограничивались не только ее работой в качестве женщины-кади, которая выпускала фетвы и выносила решения по делам семейного права. Чтобы обучить женщин, она публиковала статьи и инструктировала имамов о защите прав женщин и разрешении женщинам посещать религиозные проповеди. В августе 1917 года она обратилась к женщинам и молодым девушкам в газете «Юлдуз», спрашивая их, зачем они соглашаются стать вторыми женами, зная о том, что ни родители, ни кто-либо ещё не имеет права принуждать к этому, пишет автор.
Она переизбиралась на должность кади в 1923 и 1926 годах на последующих Всероссийских мусульманских съездах. Тем временем она продолжала писать в журнале «Ислам маджалляси» (“Исламский сборник”) на татарском языке по юридическим и социальным вопросам, касающимся мусульманок.
Первый всероссийский мусульманский съезд, 1917 г.
Исследование также особо отмечает усилия Мухлисы Буби по привлечению внимания к роли женщин в передаче религиозных знаний будущим поколениям, так что она как будто предвидела последствия антирелигиозной политики Советов. В начале и середине 1920-х годов Мухлиса Буби писала в «Ислам маджалляси» о важности исламского воспитания и религиозного образования в общем образовании нового поколения. В начале 1923 года Народный комиссариат просвещения принял решение не допускать изучение религии в мусульманских школах, а Всероссийский центральный исполнительный комитет издал указ о закрытии религиозных школ. Гарипова пишет, что в 1923 году в циркуляре Мухлиса Буби призвала имамов махаллей Внутренней России и Сибири поощрять посещение мечетей женщинами и детьми. Видя сокращение числа женщин, получающих религиозное образование и этическое воспитание с помощью абыстай, Мухлиса Буби просила имамов и мужчин в целом находить время для предоставления религиозного образования женщинам и детям в мечетях во время пятничных молитв или по вечерам. В выпуске журнала 1924 года Мухлиса Буби указала на основную роль женщин в передаче религиозных знаний и этики при царизме. Она подчеркнула, что молодые девушки должны приобретать религиозное образование, потому что «преподавание ислама будет делом, с которым им придется столкнуться в будущем». Как отмечается автором, «эти предложения оказались жизненно важными при советской власти, когда женщинам пришлось передавать религиозные знания молодым поколениям после того, как улемы и другие люди, имеющие религиозные знания, умерли в результате репрессий, голода или войны, или были сосланы в лагеря».
Начиная с конца 1920-х годов, большевики начали полномасштабные репрессии в СССР и закрыли почти все мечети и мусульманские школы. Как и многих другие активистов из татарских мусульман, интеллектуалов и религиозных ученых, Мухлису обвинили в членстве в антисоветской буржуазно-националистической организации и казнили в 1937 году. Примерно в это же время, ЦДУМ фактически прекратило свою деятельность.
Сцена из спектакля спектакля “Любовь бессмертная”
Вместо заключения
К сожалению, Мухлиса Буби стала жертвой государственного террора вместе со многими богословами. Начиная с 1936 года, советский режим начал арестовывать мусульманских священнослужителей: только в Башкирской республике было репрессировано около семисот имамов. В ноябре 1937 года Мухлису Буби обвинили в том, что она была членом контрреволюционной буржуазно-националистической организации и являлась связующим звеном между этой контрреволюционной организацией и службами внешней разведки. Гарипова отмечает, что НКВД сфабриковало это дело со скоростью и дотошностью, и несколько раз допрашивала ее. Несмотря на то, что кади твёрдо отвергала все обвинения, её расстреляли через месяц – 23 декабря 1937 года, в возрасте 68 лет. Автор исследования предполагает, что если бы не советское государство, которое забрало жизнь и карьеру Мухлисы Буби и уничтожило большинство мусульманских религиозных и образовательных учреждений, должность женщины-кади с высшим религиозным авторитетом и знаниями могла бы быть институционализирована среди мусульман Урала и Поволжья.
Сегодня, как отмечает автор, личность Мухлисы Буби привлекает больший интерес в мусульманском сообществе России. Некоторые активисты говорят о том, что личность муллы-абыстай должна служить примером для воспитания молодого поколения мусульманских женщин. В 2014 году Казанский татарский театр поставил спектакль, посвященный её имени, и в том же году в Музее исламской культуры в Казани открылась постоянная выставка, рассказывающая о ее жизни. И некоторые выдающиеся современные абыстай претендуют на звание «второй Мухлисы Буби», таким образом увековечивая ее наследие, заключает Розалия Гарипова.
