В последние десятилетия существования Российской империи небольшая группа образованных людей из числа тюркского населения вдохновилась идеей XIX века о том, что массовая грамотность является необходимым условием для достижения высокого уровня развития. Эта идея возникла из дискуссий, происходивших в более многочисленной мусульманской общине. В конце XIX – начале XX вв. реформаторы-тюрки стали активно публиковать стихотворные произведения и публицистическую литературу, посвящённые рассмотрению социально-политических вопросов. Между тем, у туркмен было свое понимание реформ и модернизации, на которое оказали влияние газеты, странствующие учителя и студенты, учившиеся за границей. Современность, к которой стремились туркмены, развивалась из опыта небольшой группы социальных субъектов, частично, в ответ на их попытки самопозиционирования в глобальном мире. Этот мир был русским и мусульманским, колониальным и коренным. Туркмены хотели найти свой путь в нём. Газета на туркменском, персидском и русских языках «Рузнаме-и мавера-и бахр-и Хазар» (также известна под русским названием «Закаспийская Туземная») публиковала работы, в которых освещались вопросы реформ.
Термин «джадид», произошедший от арабского «усул-и джадид», описывает людей, которые стремились реформировать культурные и социальные институты через «новый» (джадид) «метод» (усул) преподавания. Занимаясь такими сложными вопросами, как образование, культура, положение женщин в обществе, туркмены-реформаторы писали газетные статьи, стихи и учебники[1]. В основе этой социальной трансформации, был вызов традициям. Однако, это был вызов социальной структуре и власти традиционной элиты, а не исламу. Эти реформаторы хотели сохранить и даже развить исламское наследие и туркменскую идентичность, но искали способы улучшить положение локального социума, чтобы он смог достойно принять вызовы современного мира. Хотя они стремились модернизировать общество и заимствовать социальные конструкты других культур, такие как всеобщее образование и методы обучения в школах – туркменские последователи джадидизма хотели сохранить свое этническое и религиозное наследие. Туркмены считали, что просвещение – является лекарством от “социальных болезней”[2].
В то время как значительная часть литературы на английском посвящена роли джадидов в истории Центральной Азии, исследований реформаторского движения среди туркмен не так много[3]. Я утверждаю, что туркмены не только были заинтересованы в реформах, но и, вдохновленные джадидами, из таких городов, как Уфа, Бухара и Стамбул, возвращались домой и стремились передать свои знания следующему поколению. Туркмены не участвовали в первой волне движения джадидов. Они учились у татар, азербайджанцев и других мусульман Евразии. Поэтому я называю этих туркменских реформаторов «вдохновленные джадидизмом». Опыт изучения глобального наследия предыдущего поколения тюрок-джадидов позволил туркменским просветителям отметить и более тесную взаимосвязь между образованием и идентичностью.
Растущая неудовлетворенность формальным образованием, имевшимся в Центральной Азии в виде традиционных исламских школ: мектеп (начальная) и медресе (средняя), а также в виде открывавшихся русскими туземных школ – обусловила активизацию во всем мусульманском мире движения, выступавшего за «новый метод» звукового преподавания как первого шага в модернизации[4]. В XIX – XX вв. во всем мусульманском мире весьма критично отзывались о количестве времени, которое требовалось детям для того, чтобы изучить алфавит в традиционных мусульманских школах. Реформаторы выступали против механического запоминания, отстаивая важность функциональной грамотности. Большой вклад в реформистский дискурс внес Мухамметгулы Атабай оглы, который в статье 1915 года выделял важные моменты, касающиеся этой идеи,
Мальчики в школе даже не в состоянии пересказать азбуку [элип-би] …
Мугалим [учитель] Алиев издал на туркменском языке хорошую книгу, которая описывает новый способ обучения в школах и его правила, и … если дети обучаются по этой книге, то они смогут научиться читать и писать в течение двух месяцев. После такого обучения дети быстро понимают, как писать [в более общем плане] и смогут объяснить [содержание] Корана и или любой другой книги, лежащей перед ними. В отличие от туркменов, другие народы уже имели этот новый метод в школах в течение длительного времени. Вот почему у них так много грамотных людей и на их родине торговля/коммерция и все прибыльные занятия находятся в их собственных руках, в то время как мы по-прежнему остаемся позади[5].
Такого рода статьи были причиной дебатов среди туркменских последователей джадидов о методах преподавания грамотности в школах. Название для школ «mekdep» осталось, но определение «нового метода» [täze usul, yeni usul, täze düzgün] означало, что автор газетной статьи или поэт делал ссылку на новый стиль преподавания. Отныне писатели упоминали школы «старого стиля» (традиционные/школы старого метода) и «нового метода» (новометодные школы, вдохновленные джадидами). Некоторые полемисты горько жаловались на школы старого стиля, учителей (кадимистов) и древнюю педагогику, которых они считали недостаточными для того, чтобы тюркские народы могли бы приспособиться к требованиям современного мира.
В начале 1900-х годов под влиянием татарского просветителя Исмаил-бея Гаспринского образованные туркмены стали писать тексты, основанные на литературном и публицистическом наследии предыдущих поколений джадидов. Они писали стихи, полемические статьи и учебники, чтобы обеспечить учителям материалы для преподавания в новом методе и чтобы донести свои идеи до населения. Тем не менее, туркмены пришли к этим идеям позже, чем другие мусульманские народы и, следовательно, признавали важность влияния на свое мышление достижений других частей Мира Ислама на пути модернизации. Они особенно признавали влияние Гаспринского, но также и отдавали должное другим голосам, способствовавшим распространению джадидизма в Закаспии. Мухамметгулы Атабай оглы (1885-1916) прямо заявил в своей статье: «Большая часть работ туркмен выходила из других народов»[6].
Атабай оглы, выпускник педагогического института Ташкента, писал статьи в газетах о необходимости школьной реформы[7]. Он утверждал, что для того, чтобы добиться изменений в социальных сфере, туркменское общество должно сначала решить вопросы преподавания чтения и письма, общего образования и модернизации туркменской культуры.
Для людей школа и исследования находятся выше еды, питья, всего. Без образования нет никакой базы … [и] как говорится в Коране «Мухаммед, читай! Пусть все будет! “Эти слова обязывают нас учиться. Но каким методом легче всего научить детей читать и писать? Вот вопрос … [8]
Обращаясь к основному источнику исламского права, автор этого отрывка указывает на слияние традиций и современности в туркменской мысли, следующей идеям джадизма.
Поэзия имела особенное и мощное место в исламской культуре. Это был подходящий формат для передачи идей. Поэт Мухамметгылыч Бичар (Низами) (1885-1922), выпускник туркменской школы, вдохновленной джадидами, отозвался на подход Атабай оглы в своем произведении.
Эй друзья, если вы окончили туркменский мектеп,
Неважно, как много вы страдаете,
[Неважно, как тяжело вы работаете], в конце концов, вы останетесь бедными.
Имам имеет большой престиж в мечети, [так]
Неважно, как много вы страдаете,
[Неважно, как тяжело вы работаете], в конце концов, вы останетесь бедными.[9]
В 1915 году Молладурду Назими писал стихи, используя типичные тропы и специально предупреждая против неграмотности, которую он отождествлял с “невежеством”.
Интеллект растет с правильным обучением, но
Для тех, кто не умеет читать, несчастья будут расти.
Не позволяйте вашей жизни пройти в невежестве, не делая усилий.
Школа – средство исцеления после долгих страданий[10].
Поэзия обращалась к тематикам социального развития местного социума, которые волновали туркменских последователей джадидизма, и печатная культура имела решающее значение для принятия современности по мере того, как туркмены стали создавать школы и публиковать свои идеи. Школы были местами культурного и интеллектуального обмена, где мусульмане из далеких мест и окрестностей могли встречаться и обмениваться идеями, в то время как типографская печать распространяла их мысль по всему исламскому миру. Например, татары, путешествуя с Кавказа, через Персию, привозили турецкие газеты в туркменские городские центры, например, Мерв (совр. Мары) [11]. Туркменские новометодные школы были не просто реформированными школами, но были местом для передачи современных, просвещенных идей. Газета «Рузнаме-и мавера-и бахр-и Хазар», отражавшая идеологическую базу феномена туркменского джадидизма, безусловно представляет собой важный источник по истории этого явления. На страницах этой газеты публиковались многочисленные произведения, в которых отражалось всё многообразие идейного аппарата туркменских джадидов. Содержание этого издания наглядно свидетельствовало о том, что идеи реформ достигли Закаспия и вдохновили туркмен на обращение к мировому опыту реформаторской мысли.
Вывод
По мере своего развития по всей Российской империи, джадидизм в конечном итоге достиг Закаспия. Его идеи способствовали появлению в туркменских землях слоя образованных местных жителей, которые отправлялись за границу и учились в татарских, узбекских и османских медресе. По возвращении домой они открывали новометодные школы для туркмен. Эти учителя и родители, посылавшие своих детей в новометодные туркменские школы, хотели, чтобы новое поколение получило образование именно этим инновационным способом. Важно, что они проводили прямую связь между просвещением, современностью и грамотностью. Многие туркмены-реформаторы публиковали свои идеи в газете «Рузнаме-и мавера-и бахр-и Хазар».
Туркменские реформаторы не принадлежали к первой волне джадидов. Но, как и первые джадиды, они выступали за реформы, направленные на модернизацию общества через улучшение образования и повышение грамотности. Поэтому деятельность туркмен-просветителей должна быть объектом будущих исследований джадидизма.
[1] Myratgeldi Söýegow, “Ilk Türkmen Kıtabı Yazarı: Alışbek Aliev,” Bülten Press, 1999, Yıl 1, стр. 9.
[2] Muratgeldi Söyegov, “Türkmen Edbiyatında Ceditçilik Dönemi hakkında Bazı Tesbitler ve Yeni Malumatlar,” bilig, 7, güz, 1998, стр. 114. Такие метафоры были общеприняты в то время.
[3] Ingeborg Baldauf, “Jadidism in Central Asia within Reformism and Modernism in the Muslim World,” Die Welt des Islams Vol. 41, No. 1, 2000, стр. 72-88; Helene Carrere d’Encausse, Islam and the Russian Empire: Reform and Revolution in Central Asia (Berkeley: University of California Press, 1988); Adeeb Khalid, The Politics of Muslim Cultural Reform: Jadidism in Central Asia (Berkeley: University of California Press, 1998); Adeeb Khalid, Making Uzbekistan: Nation, Empire, and Revolution in the Early USSR (Ithaca: Cornell University Press, 2015); Edward Lazzerini, “Ǧadidism at the Turn of the Twentieth Century: A View from Within,” Cahiers du Monde russe et soviétique, Vol. 16, No. 2 (Apr. – Jun., 1975), стр. 245-277; Safraz Khan, Muslim Reformist Political Thought: Revivalists, Modernists and Free Will (London: Routledge, 2003); Reform Movements and Revolutions in Turkistan: 1900-1924: Studies in Honour of Osman Khoja, Timur Kocaoğlu, ed. (Haarlem: SOTA, 2001), The Sands of the Oxus: Boyhood Reminiscences of Saddrin Aini, John R. Perry and Rachel Lehr trans. (Costa Mesa: Mazda Publishing, 1998).
[4] Khalid, 1998, стр. 89.
[5] Mugallym Muhammetguly Atabaý oglu, “Okuw we Turkmen Mekdepleri,” Ruznama-i Mawara-i Bahr-i Hazar, 9 января 1915, стр. 2.
[6] Muhammetguly Atabaý oglu, “Hemme Işlerde Türkmenler Başka Milletlerden Geridir,” Zakasipiskaia Tuzemnaia, 6 февраля 1915, стр. 2-3.
[7] Muhammetguly Atabaý oglu, “Okuw Işler we Türkmen Mektepleri,”Ruznama-i Mawera-i Bahri-i Hazar, 9 ноября 1915, стр. 2.
[8] Muhhametguly Atabaý oglu, “неясное название статьи”, Ruznama-i Mawera-i Bahri-i Hazar, 9 января 1915, стр. 2.
[9] Söyegov, 1998, стр. 118.
[10] Molldurdu Nazimi, “Okuw,” 27 ноября 1915, Ruznama-i Mawera-i Bahr-i Hazar, стр. 3.
[11] GARF Fond 102.00, 1914, 74 ch., 84 i, B. p. 1 ob. Departament Politsii.
Источник фото: Журнальный зал
