Новые технологии и интернет упростили доступ к духовным наставникам желающим получить фетву или исламские знания – в Таджикистане функционирует ряд официальных веб-сайтов правительственных религиозных центров. Для пользователей соцсетей исламские материалы также доступны в рамках различных групп. Проповеди известных религиозных священнослужителей, таких как Эшони Нуриддинджон и Ходжи Мирзо, доступны не только их общинам, но и тысячам их виртуальных последователей, благодаря распространению аудио и видео-материалов посредством мобильных телефонов и социальных сетей.
О таджикских исламских медиа в беседе CAAN рассказывает Бенджамин Али Эбрахим, аспирант факультета культурной антропологии Университета Индианы, Блумингтон. Его исследования сосредоточены на использовании цифровых средств массовой информации в исламских общинах в Центральной Азии и на Ближнем Востоке. Али Эбрахим получил степень магистра гуманитарных наук в Университете Канзаса в 2017 году.
Читать на английском: Fatwa Online: Islamic Media in Tajikistan
Что такое «исламские медиа»? Какие СМИ и сети попадают под данное определение?
Я определяю «исламские медиа» как средства массовой информации, созданные мусульманами, предназначенные для других мусульман, и производящие материалы о конкретно религиозных понятиях, такие как этика, практика ритуалов, и роль ислама в политике. Исламские медиа-материалы исторически выпускались на разных платформах, включая печатные брошюры и книги, кассетные ленты, радиопрограммы и телевизионные шоу. Мои исследования касаются исламских материалов, публикуемых на самой новой крупной платформе – в Интернете.
Трудно определить четкие границы цифровых исламских медиа, потому что религия затрагивает так много разных аспектов жизни. В самом широком определении, каждая ссылка на брак, политику, одежду и даже на еду может пролить свет на то, как производители любого данного медиапродукта представляют Ислам, как реализуют свою мусульманскую идентичность. В моем текущем исследовательском проекте я работаю над более узким направлением. Я в основном сосредоточен на материалах, созданных известными священнослужителями в Таджикистане, такие как Ходжи Мирзо Ибронов, Ходжи Акбар Тураджонзода и Эшони Нуриддинджон. Все трое имеют значительное присутствие в цифровых медиа и большое количество последователей среди таджикской общественности. Записи их пятничных проповедей, выложенные на YouTube, обычно получают десятки тысяч просмотров.
Какие виды цифровых медиа существуют в Таджикистане? Вебсайты с текстом, вебсайты с мультимедийными материалами, блоги, социальные сети?
Я знаю несколько исламских сайтов, которыми управляют власти, такие как www.shuroiulamo.tj (Совет Улемов, Шӯрои уламо), www.mit.tj (Центр исламских исследований, Маркази исломшиносӣ) и www.din.tj (Комитет по делам религии, упорядочиванию традиций и национальных праздников и обрядов, Кумитаи оид ба корҳои дин, танзими анъана ва ҷашну маросимҳои миллӣ). Среди материалов на этих вебсайтах представлены мультимедийные материалы, касающиеся официальных религиозных правил в стране, списки официальных книг по исламской практике, адреса официальных мечетей, тексты публичных выступлений президента Рахмона об Исламе и информация о том, как подать заявку на поездку в Хадж.
Многие пользователи социальных сетей публикуют исламские посты на YouTube, Facebook, ВКонтакте и Одноклассники. У Ходжи Мирзо и Эшони Нуриддинджон есть публичные страницы ВКонтакте, которые ведут их последователи и куда размещаются цифровые записи проповедей. На страницу Ходжи Мирзо подписаны более 800 человек, а у Эшони Нуриддинджона – более 2500 подписчиков. Я также нашел несколько публичных групп в ВКонтакте и в Facebook, в которых обсуждаются общие религиозные вопросы – среди них, «Ислам в Таджикистане» на русском языке, «Вопросы и ответы об Исламе» и «Исламовед» на таджикском языке. Эти группы состоят из публикаций пользователей, например, здесь размещаются видео мулл, в которых обсуждаются противоречивые этические проблемы, такие как прелюбодеяние. Здесь же задаются вопросы другим членам группы относительно религиозных практик и размещаются изображения с вдохновляющими цитатами из Корана или хадиса. Эти группы имеют от 1500 до 15 000 членов каждая.
Наконец, исламистские террористические организации, такие как ИГИЛ, также выпускали цифровой медиаконтент на таджикском языке. Например, Нусрат Назаров, гражданин Таджикистана и видный член ИГИЛ, который покинул страну в 2013 году и, по сообщениям, был убит в 2015 году в боях под городом Ракка. Когда он был жив, он выпустил ряд пропагандистских видеопрограмм на таджикском языке, призывая таджиков присоединиться к нему в Сирии и свергнуть светское правительство Таджикистана. Этот тип цифровых медиа представляет собой очень небольшую, но весьма заметную долю от общего количества цифровых исламских материалов, созданных для таджикской аудитории.
Как ведутся эти медиа? Чаще они официальные или неофициальные? Управляются ли из Таджикистана или из-за пределов страны?
Трудно определить, сколько пользователей социальных сетей на сайтах, которые я обсуждаю выше, живут в Таджикистане или в других странах, потому что довольно просто можно скрыть свое местонахождении на этих сайтах. Согласно последним данным, которые я смог найти в Международном союзе телекоммуникаций, только 17,5% населения Таджикистана были идентифицированы как пользователи интернета в 2014 году. Хотя это число, несомненно, увеличилось за последние три года, проникновение Интернета в Таджикистане остается очень низким. Пользователи интернета, которые размещают на таджикских языках в Facebook и ВКонтакте, вероятно, живут в Душанбе и Худжанде, где доступ к интернету наиболее распространен, или же живут в России.
Как усиление ограничений на религию в стране влияет на работу этих медиа?
С ростом цензуры религии в таджикской общественной сфере вполне вероятно, что все больше таджиков будут использовать интернет для поиска объективной и нецензурной информации об исламских религиозных практиках. Интернет представляет собой относительно более свободное пространство для обсуждения вопросов, касающихся ислама в Таджикистане, чем, скажем, печатные газеты или телевидение, выпускаемые в стране. Это потому, что осуществлять интернет-цензуру очень сложно и очень дорого. Хотя правительство Таджикистана блокировало доступ к YouTube, Facebook и другим социальным сетям в прошлом, эти блокировки были периодическими и временными. Опытные пользователи обычно используют прокси-сервера для доступа к интернет-материалам, которые официально запрещены в стране. Пока власти Таджикистана не инвестируют в дорогостоящую всеобъемлющую систему цензуры, как в Китае, маловероятно, что им удастся полностью заблокировать доступ к цифровым исламским медиа, которые они не одобряют. Даже сейчас в Синьцзяне в Китае можно найти способы обойти самые ограничительные политики цензуры. В обозримом будущем, по крайней мере, интернет представляет собой самый беспристрастный ресурс, доступный для изучения ислама для немногочисленных пользователей, которые имеют к нему доступ.
На какие темы и на каком языке пишут эти медиа, как доходят до аудитории?
Цифровые исламские медиа в Таджикистане пишут на различные религиозные темы, но наиболее распространенная тема, что я обнаружил во время своих исследований – это записанные в цифровой форме пятничные проповеди. Таджикские пользователи социальных сетей обычно записывают и загружают видео и/или аудиоматериалы известных мулл, таких как Ходжи Мирзо и Эшони Нуриддинджон, в YouTube, Facebook и ВКонтакте. Эти видео обычно получают десятки тысяч просмотров, а некоторые из них получили более 300 тысяч просмотров.
Я обнаружил, что самые популярные записанные проповеди касаются этических вопросов и дают исламские советы (насиҳат) по разнообразным моральным дилеммам. Эти дилеммы включают, например, развод (талоқ), прелюбодеяние (зино), как здороваться с женщиной (салом кардан бо духтар). Я думаю, что причина, по которой эти проповеди настолько популярны, состоит в том, что они затрагивают общие моральные вопросы, с которыми набожный мусульманин сталкивается в своей повседневной жизни; политические или абстрактные философские вопросы значительно реже рассматриваются.
Таджикский и русский языки являются наиболее часто используемыми языками в цифровых исламских медиа в Таджикистане, а английский и арабский – в гораздо меньшей степени. Большинство текстов, размещенных на вебсайтах и страницах социальных сетей, которые я изучал, написаны в основном на таджикском языке, причем комментарии довольно равномерно написаны как на таджикском, так и русском языках.
Играют ли медиа какую-либо роль в повышении религиозности среди таджиков? Влияют ли они на соблюдение религиозных обрядов мусульманами? Увеличивают ли они исламские знания своей аудитории? Помогают ли они читателям обеспечить доступ к муллам для религиозных комментариев?
Я бы не сказал, что эти медиа делают людей более религиозными. Напротив, я думаю, что их популярность отражает уже высокий уровень религиозности внутри страны. Люди склонны создавать медиа, которые отражают их интересы и решают их проблемы. Я бы сказал, что цифровые исламские материалы производятся в ответ на уже существующее желание некоторых членов общества узнать больше об исламе и вести благочестивый образ жизни.
При этом, я считаю, что цифровые исламские медиа расширяют исламские знания в Таджикистане и помогают обеспечить связь между широкой общественностью и религиозными лидерами. В моих исследованиях я не видел большого количества дискретных взаимодействий между людьми и муллами в Интернете. Сервисов для того чтобы, задавать вопросы, в том числе на официальном сайте Совета Улемов немного.
Тем не менее, большинство комментариев, размещенных на страницах социальных сетей, или в ответ на видеоролики пятничных проповедей, не нуждаются в прямом ответе от самого муллы. То, что происходит в этих проповеднических видеороликах, не совсем конкретно. Зрители этих видеороликов не задают ни одного вопроса и не получают простых ответов. Наблюдая за тем, как Ходжи Мирзо и Эшони Нуриддинджон отвечают на вопросы, заданные их аудиториями, и как они объясняют и анализируют детали задаваемых вопросов, зрители этих видео узнают, как мыслить и вести себя в исламских религиозных рамках. Видео этих мулл не дают простые ответы на прямые юридические вопросы, а скорее предоставляет знания и поведенческие рамки, которые их зрители могут принять для использования в своей повседневной жизни. Таким образом, обучая зрителей тому, как реагировать на социальные ситуации в рамках исламской правовой базы, цифровые исламские медиа работают над расширением исламских знаний среди таджикской общественности.
Способствуют ли медиа росту популярности религиозных лидеров среди населения?
Да, я бы так сказал. Такие люди, как Ходжи Мирзо и Эшони Нуриддинджон, уже имеют значительную популярность в Таджикистане, и видеоролики их проповедей обычно получают десятки тысяч просмотров в социальных сетях. Доступность цифровых медиа позволяет религиозным лидерам, таким как эти два индивидуума, достичь больше в количестве людей, а также позволить качественно ближе связаться с их последователями.
Цифровые медиа легко путешествуют через национальные границы и могут охватить потенциально миллионы зрителей. Например, когда проповедь Ходжи Мирзо публикуется на YouTube, люди со всего мира могут смотреть проповедь с тысяч километров в любое время дня столько раз, сколько захотят, если они говорят на таджикском языке и у них есть надежное подключение к интернету. Это позволяет религиозным лидерам в Таджикистане иметь гораздо более транснациональный опыт, чем они могли бы иметь до этого, имея аудитории в Таджикистане, России и во всем мире.
Цифровые медиа также качественно отличаются от других медиаплатформ, таких как печатные книги или радио, потому что их одновременно можно и увидеть, и услышать. Интернет-пользователи могут видеть и слышать Ходжи Мирзо, могут легко останавить, повторить или пропустить любую часть проповеди. Наблюдение за проповедью, загруженной на YouTube, гораздо более похоже на физическое присутствие, чем чтение письменной расшифровки проповеди или просто прослушивание ее по радио. Я думаю, временное расстояние между муллой и его последователями уменьшено благодаря мультисенсорному характеру цифровых медиа, позволяя мулле оказывать гораздо более сильное эмоциональное воздействие на его последователей.
Этот феномен близкой связи между религиозными лидерами и последователями, обеспечиваемый интернетом, является основой будущего проекта моей диссертации. Я нахожусь на самых ранних этапах этого проекта, и я надеюсь провести этнографические исследования внутри цифрового исламского сообщества, чтобы узнать больше об этой теме.
