РЕДАКЦИЯ FOREIGN AFFAIRS ПОДВЕЛА ИТОГИ ЛУЧШИХ КНИГ ЗА 2020 ГОД (ЖУРНАЛ РЕГУЛЯРНО ВЫПУСКАЕТ ОБЗОРЫ НА САМЫЕ ЗАМЕТНЫЕ КНИГИ В РАЗНЫХ СФЕРАХ СОЦИАЛЬНЫХ НАУК – ВНЕШНЯЯ ПОЛИТИКА, ЭКОНОМИКА, БИЗНЕС, ИСТОРИЯ). ОБРАЩАЕМ ВАШЕ ВНИМАНИЕ НА НЕКОТОРЫЕ ИЗ НИХ.
Читать: Лучшие книги в 2019 году по версии Foreign Affairs, Лучшие книги в 2018 году по версии Foreign Affairs, Лучшие книги в 2017 году по версии Foreign Affairs
В списке лучших книг – труды о будущем демократии, свободы, капитализма, истории о движении за освобождение, наполеоновских войн и западной культуры в СССР.
Почему Запад после победы в «холодной войне» потерял политический баланс? Надежды 1990-х годов на распространение либеральной демократии на восток не оправдались – либерализм оказался отвергнутым не только в странах Восточной Европы, но и в самом сердце Запада. В этом широко обсуждаемом политико-историческом труде The Light That Failed: Why the West Is Losing the Fight for Democracy (Незажженный свет: почему Запад проигрывает борьбу за демократию) Иван Крыстев и Стивен Холмс утверждают, что предполагаемый конец коммунизма оказался лишь началом эпохи автократов. История последних тридцати лет показывает, что за волной популистской ксенофобии, которая началась в Восточной Европе, стоит протест против императива, появившегося после 1989 года, о необходимости вестернизации.
Однополярность США подготовила почву, и либеральная демократия стала всеобъемлющей моделью современности. За этим последовала «подражательная вестернизация», в которой страны всего мира оказались вынужденными подражать институтам, ценностям и образу жизни Соединенных Штатов и Западной Европы. В Восточной Европе и бывшем Советском Союзе эта мимика была тем более болезненной, потому что те же самые страны только что освободились от идеологических и институциональных ограничений советской эпохи; теперь они снова перенимали идеи и идентичность другой сверхдержавы, хотя и с меньшим давлением. Результатом стало глубокое и всепроникающее негодование в этих обществах, коллективный «психологический стресс», который вылился в широкомасштабную политическую реакцию против либерализма. По мнению Крыстева и Холмса, правая политика, выходящая на первый план в Венгрии, Польше и других посткоммунистических странах, связана не столько с восстановлением изначальной националистической и нелиберальной идентичности, сколько с осознанной потребностью граждан в этих странах в независимости, признании и достоинстве. Авторы утверждают, что, особенно после длительного финансового кризиса 2008 года, западным защитникам либеральной демократии необходимо предложить более реалистичное видение мирового порядка, освобождая место для альтернативных моделей, сохраняя при этом веру в устойчивость либерализма.
Новая книга авторов Дарона Аджемоглу и Джеймса Робинсона называется The Narrow Corridor: States, Societies, and the Fate of Liberty (Узкий коридор: государства, общества и судьба свободы). В предыдущем бестселлере «Почему одни страны богатые, а другие бедные» Аджемоглу и Робинсон утверждали, что рост и падение страны основаны не на культуре, географии или случайности, а на силе их институтов. В своей новой книге они строят новую теорию свободы и того, как ее достичь, опираясь на множество свидетельств как из текущих событий, так и из разрозненных нитей мировой истории. И пытаются ответить на такой вопрос, почему в одних государствах есть свобода, а в других- авторитаризм или анархия.
Свобода – это не «естественный» порядок вещей. В большинстве мест и в большинстве случаев сильные преобладали над слабыми, а человеческая свобода подавлялась силой или обычаями и нормами. Либо государства были слишком слабыми, чтобы защитить людей от этих угроз, либо государства были слишком сильными, чтобы люди могли защитить себя от деспотизма. Свобода возникает только тогда, когда между государством и обществом устанавливается хрупкое и шаткое равновесие. Существует западный миф о том, что политическая свобода – это прочная конструкция, созданная в процессе «просвещения». Авторы утверждают, что этот статичный взгляд – фантастика. На самом деле коридор к свободе узок и остается открытым только благодаря фундаментальной и непрерывной борьбе между государством и обществом
Для поощрения свободы государства должны быть достаточно сильными, чтобы обеспечивать соблюдение законов и предоставлять общественные услуги, но также должны быть сдержанными в своих действиях и контролироваться хорошо организованным гражданским обществом. Авторы называют те государства, которые идут по этому пути, «скованными левиафанами» – это правительства, приверженные поддержанию верховенства закона, защите слабых от сильных и созданию условий для широких экономических возможностей. Аджемоглу и Робинсон утверждают, что именно в средневековой Европе государства нащупали баланс, который создал условия для свободы и экономического развития. Они унаследовали нисходящие централизующие институты от Римской империи и восходящую динамику участия от германских племен, вторгшихся в Рим. Главы о Китае, Индии, США и Ближнем Востоке; о кризисах либеральной демократии в таких странах, как Веймарская Германия; и современные популистские движения укрепляют представление о том, что свобода глубоко условна и часто эфемерна.
В середине двадцатого века рухнули империи, и постколониальные народы всего мира начали борьбу за самоуправление. В важной книге Worldmaking after Empire: The Rise and Fall of Self-Determination (Создание мира после империи: взлет и падение самоопределения) исследовательница Адом Гетачу рассказывает о глобальном видении активистов, возглавивших движение за деколонизацию. Обычно эту историю рассматривали сквозь призму национализма, поскольку постколониальные лидеры в Африке и Азии приняли западные нормы суверенитета и самоопределения. Но внимательно изучив политические идеи таких фигур, как В. Э. Б. Дюбуа, Кваме Нкрума, Джулиус Ньерере и Майкл Мэнли, Гетачу находит более революционный проект, направленный на то, чтобы подтолкнуть мир в более эгалитарном и антиимперском направлении. Шаги предпринимались в трех областях: стремление к самоопределению в Организации Объединенных Наций, создание панафриканских и паназиатских региональных союзов и призывы к принятию Нового международного экономического порядка (торговая повестка, запущенная некоторыми странами-членами ООН для защиты интересов развивающихся стран). В каждом случае постколониальные лидеры не просто стремились пересмотреть отношения между бывшими имперскими хозяевами и недавно освобожденными народами. Они предложили более развернутую критику господствующих геополитических и расовых иерархий, подчеркнув космополитическую солидарность и принципиальные механизмы перераспределения богатства и власти. Гетачу прослеживает эти идеи до 1970-х годов, когда перед лицом мощного вестфальского глобального порядка антиколониальное миротворчество уступило место более традиционной политической борьбе, укрепившей национальное государство.
Лучшая экономическая книга года – Capitalism, Alone: The Future of the System That Rules the World (Одинокий капитализм: будущее системы, которая правит миром) Бранко Милановича – провокационное описание подъема капитализма к глобальному господству.
Теперь мы все капиталисты. Впервые в истории человечества на земном шаре доминирует одна экономическая система. Изучая разновидности капитализма, автор задает вопрос: каковы перспективы более справедливого мира сейчас, когда капитализм – единственная экономическая система? Его выводы отрезвляют, но не фаталистичны. Капитализм делает много неправильного, но также и много правильного ― и никуда не денется. Наша задача – улучшить его.
Миланович утверждает, что капитализм победил, потому что он работает. Он обеспечивает процветание и удовлетворяет человеческое стремление к автономии. Но за это приходится расплачиваться моральной ценой, которая подталкивает нас рассматривать материальный успех как конечную цель. На Западе либеральный меритократический капитализм скрипит под натиском неравенства и капиталистических излишеств. Политический (авторитарный) капитализм в Китае, по мнению многих, более эффективен, но более уязвим для коррупции и, при медленном росте, имеет риски социальных волнений.
Миланович приводит убедительный аргумент в пользу того, что коммунизм вывел большую часть развивающегося мира из феодализма в современный мир без развития промышленного среднего класса, как это сделал капитализм в Европе и Северной Америке. Но факторы, которые помогли повысить уровень жизни промышленных рабочих на Западе, – профсоюзы, массовое образование, прогрессивное налогообложение и трансферты – в последние десятилетия ослабли. Автор надеется на будущее, определяемое тем, что он называет «народным капитализмом», где экономика не будет так искажена в пользу тех, кто владеет капиталом за счет тех, кто зарабатывает себе на жизнь своим трудом. Но Миланович не уверен, что появится более равноправный капитализм.
Глобальная история наполеоновских войн – The Napoleonic Wars: A Global History грузинского историка (родившегося в Казахстане) Александра Микаберидзе – заслужила похвальные оценки.
Режим, пришедший к власти после Французской революции, представлял уникальную угрозу для своих соперников в Европе. Другие европейские державы опасались как военной мощи Франции, так и распространения республиканских идей. Эпическая борьба между Францией и ее европейскими конкурентами сотрясала международную систему постоянными войнами до 1815 года, пока объединенные войска европейских монархий не победили Наполеона при Ватерлоо. Тем не менее, последствия этих войн ощущались до конца века. Большинство книг об этом периоде концентрируются на знаменитых битвах, от Аустерлица и Йены до Бородино и Ватерлоо, или на фигуре самого Наполеона, углубляясь в его реформистскую политику и то, как он изменил практику войны. Микаберидзе глубже исследует жизненно важный международный контекст, освещая социальные и политические силы, развязанные революцией, выявляя влияние технологических достижений и анализируя сложные взаимодействия между внутренней политикой, коммерческими интересами, дипломатией альянса и имперскими усилиями.
Франция боролась за господство не только в Европе, но и в Северной и Южной Америке, Западной и Южной Африке, Османской империи, Иране, Индии, Индонезии, на Филиппинах, в Средиземном море, а также в Атлантическом и Индийском океанах. От британских экспедиций в Аргентину и Южную Африку до франко-российских маневров в Османской империи – последствия Французской революции и наполеоновских войн определили международные отношения в следующем столетии. В Египте войны привели к возвышению Мехмеда Али и возникновению могущественного государства; в Северной Америке этот период преобразовал и расширил недавно образованные Соединенные Штаты; а в Южной Америке испанская колониальная империя стала свидетелем начала национально-освободительных движений, которые в конечном итоге положили конец имперскому контролю.
“Увидеть Париж и умереть” – To See Paris and Die: The Soviet Lives of Western Culture – это иллюстрированное издание о том, какое влияние западная культура оказывала на СССР, получило много книжных призов. В середине 1950-х годов поток западных романов, фильмов и картин захлестнул советские улицы и дома. В этом процессе западные деятели получили советские функции: Пабло Пикассо как политический подстрекатель черни; Рокуэлл Кент как типичный американский художник; Эрих Мария Ремарк и Эрнест Хемингуэй как учителя любви и отваги; Дж. Д. Сэлинджер и Джузеппе де Сантис как спасители от советских клише.
В отличие от предыдущих попыток вестернизации, попытка вестернизации, инициированная хрущевской «оттепелью», вышла за рамки советских элит и охватила массы. Французская поп-музыка играла по радио, итальянские фильмы появлялись в кинотеатрах, а «одомашненный» подход к художественному переводу сделал западные романы частью советской культуры – и даже советской жизни. Но по мере того, как поток западной культуры хлынул в Советский Союз, границы государства оставались закрытыми, а поездки за границу – строго ограниченными. Советские люди поверили в мифический Запад. Позже многие на собственном опыте испытали реальность Запада либо в качестве иммигрантов, либо когда постсоветская Россия стала более активно и полно принимать западные обычаи и нормы. Отсюда вышло чувство того, что с советскими людьми поступили несправедливо. Автор книги Элеонори Гилбурд пишет, что то, что они чувствовали, было больше, чем разочарование: это было потеря чего-то личного.
