Фото: Tashkurgan town, on Karakoram Higway, Xinjiang, China, Wikimedia
Усиливающееся влияние Пекина в Таджикистане уже не является феноменом в политико-экономических процессах небольшой республики. Однако запущенный процесс все большего вовлечения Пекина в вопросы безопасности Таджикистана, особенно в Горно-Бадахшанской Автономной области (ГБАО), может привести к увеличению количества двусторонних проектов с Пекином в сфере безопасности во всем регионе Центральной Азии.
Необычный инфраструктурный проект
Современный Памир, политико-географически охватывающий части территории Таджикистана (ГБАО), Китая, Афганистана и Пакистана, обладает не только важным геополитическим позиционированием, но и богат природными ресурсами и полезными ископаемыми. На Памире уже давно пересекались геополитические интересы мировых держав еще в период «Большой игры», которые стремились обрести контроль над «крышей мира» с целью распространения своего влияния на весь евразийский континент.
Примечательным событием апреля 2020 года для Памира является начало строительство самого западного аэропорта Китая в городе Ташкурган, административном центре Ташкурган-Таджикского автономного уезда в Синьцзян-Уйгурском автономном районе. Ташкурган расположен в Памире на высоте 3094 метров над уровнем моря, недалеко от границ Афганистана, Таджикистана, Кыргызстана и Пакистана. По завершению строительства это станет первым аэропортом для региона. Церемония запуска столь долгожданного проекта состоялась 26 апреля.
По оценкам китайских экспертов, ожидается, что аэропорт привлечет много туристов. Расположенный на плато Памира и бывший когда-то остановкой на Великом Шелковом пути, Ташкурган (с тюркского “каменная крепость”) населен в основном памирскими народами: сарыкольцами и ваханцами, которые в Таджикистане и Китае причисляются к таджикам. По мнению китайской стороны, город является желанным туристическим направлением из-за природной красоты и уникальной таджикской культуры, но до сих пор доступ к нему был затруднен из-за отсутствия авиа и железнодорожного сообщения. Однако Ташкурган находится на шоссе Каракорум, которое следует по старому маршруту Шелкового пути из Китая в Пакистан.
Аэропорт является, таким образом, важным проектом Китайско-Пакистанского экономического коридора (КПЭК) и Инициативы «Пояс и Путь» (BRI), и ожидается, что будет способствовать экономическому развитию Ташкургана и Синьцзяна в целом.
Общая сумма инвестиций в этот проект составляет около 230 млн. долл. США. Согласно плану аэропорта, среди прочих объектов будет взлетно-посадочная полоса длиной 3800 метров и шириной 45 метров, терминал площадью 3000 квадратных метров и перрон с четырьмя стойками. Аэропорт сможет принимать 160 000 пассажиров и 400 тонн грузов в год.
По планам китайских властей, строительство будет завершено в первой половине 2022 года. Строительство, впрочем, может замедлиться. Китайская строительная компания заявила, что ее работа сталкивается с множеством проблем: «во-первых, сейчас все еще критическое время, для того, чтобы предотвратить распространение коронавируса. Также рабочие из внутренних городов могут пострадать от высотной болезни, так как средняя высота Памира составляет более 4500 метров». Тем не менее, заместитель генерального директора Shanghai Road and Bridge Group Чжоу Ифэн, в интервью CGTN заявил: «Я полагаю, что мы выполним миссию в срок с высоким уровнем качества, несмотря на имеющиеся проблемы». Как пишет Синьхуа, к середине 14-й пятилетки (2021-2025 гг.) в Синьцзяне по плану будет насчитываться 30 аэропортов, что позволит региону стать лидером по количеству транспортных аэропортов среди всех провинций и автономных районов страны.
Подобный инфраструктурный проект окажет определенное влияние также на Таджикистан, особенно на ГБАО. В частности, по словам заместителя директора Управления гражданской авиации Синьцзяна, «создаст новый «воздушный коридор», ведущий в Центральную и Южную Азию».
Туризм или геополитика?
Фото из статьи “The Pamir Mountains of Tajikistan”. The New York Times, 2009
Туристический потенциал Памира и ГБАО c захватывающими видами нетронутой природы сложно переоценить. Тем не менее, Таджикистан по сей день сложно назвать популярным туристическим направлением, особенно для китайцев. По данным за 2019 год Таджикистан посетили около 1,3 млн. иностранцев. Однако в первую тройку самых активных вошли граждане Узбекистана (850 тыс.), России (212 тыс.) и Кыргызстана (116 тыс.). Китайские туристы в Таджикистане расположились на шестой строчке – их общее количество за 2019 год составило всего 20 тыс. человек. Для сравнения, согласно открытым данным, за 8 месяцев 2019 года Узбекистан посетили 33 тыс. туристов из Китая, а по итогам 9 месяцев 2019 года Казахстан посетило около 55 тыс. человек из Китая.
С учетом неразвитой инфраструктуры, регион Центральной Азии пока еще не является центром туристического притяжения для китайских граждан, зато предлог развития туризма может служить удобным механизмом для продвижения визовых послаблений и запуска инфраструктурных проектов.
Хотя и Таджикистан в теории способен развить туризм в страну, этому мешают многие факторы (в том числе террористический акт в июле 2018 года, в результате которого погибли четверо туристов-велосипедистов). Поэтому скорее строительство китайского аэропорта на Памире скорее связано с экономическими и геополитическими интересами Пекина в регионе и за его пределами. Душанбе становится все более тесным партнером Китая, который инвестирует в экономику и безопасность Таджикистана.
«Липкая сила» Китая вместо «мягкой»
Экономическая или “липкая сила” отличается тем, что не применяет силу или мягкое убеждение. В небольшом государстве, где экономика испытывает трудности с привлечением инвестиций и созданием новых рабочих мест, как показывает история, проще и эффективнее применять методы «липкой» силы, привлекая долгосрочными кредитами с относительно невысокими процентными ставками. Подобно тому как пчёлы летят на мед, лидеры стран Центральной Азии готовы слепо соглашаться на заключение договоренностей по негласным правилам Китая, тем самым «прилипая» к Поднебесной экономически и политически.
По данным Всемирного банка, в 2019 году доля Китая в общем объеме прямых иностранных инвестиций в Таджикистане составляла 75%. По последним данным Минфина Таджикистана, на сегодняшний день Душанбе задолжал Пекину 1,1 млрд. долларов – это половина объема внешнего долга Таджикистана. В настоящее время в Таджикистане инвестируют и действуют более 400 китайских предприятий, что делает их крупнейшими налогоплательщиками и основными экспортёрами. За последние несколько лет китайской компанией TBEA были построены пять линий электропередач, которые позволили объединить воедино отдельные части энергосистемы страны, что было очень важным в условиях многолетнего зимнего энергодефицита. Кроме того, в Душанбе китайцы построили тепловую электростанцию (ТЭЦ «Душанбе-2»), в счет которой Душанбе передал Пекину золоторудное месторождение «Верхний Кумарг» и «Восточный Дуоба» в Согдийской области.
Памир, количество месторождений драгоценных камней которого больше всего находится на территории ГБАО, превратился в источник ресурсов для растущей экономики Китая. При этом уровень бедности в ГБАО составляет около 40%, тогда как в других областях Таджикистана этот показатель составляет 29-30%. Недавние соглашения по добыче полезных ископаемых со стороны Китая в ГБАО характеризуются амбивалентностью и непрозрачностью. В июне 2019 года между правительством РТ и китайской компанией «Каши Синьюй Дади Майнинг Инвестмент Лимитед» было заключено соглашение о комплексной разработке месторождения серебра «Якджилва» в Мургабском районе, которое занимает четвертое место в мире по запасам серебра. Во-первых, детали и подробности данного соглашения до сих пор недоступны широкой общественности, порождая ряд слухов и домыслов. Во-вторых, проект будет реализовывать китайская компания – С. А. MINERALS в течение семи лет, заявившая, что запасы составляют 113 тонн, а компания способна ежегодно добывать 40 тонн металла. Внушительные расхождения данных в количестве запасов открыто выявились после заявления администрации ГБАО о том, что месторождение содержит 415 тонн серебра. В-третьих, таджикские власти освободили китайского инвестора от уплаты налога на прибыль, а также от уплаты НДС и таможенной пошлины при импорте необходимого оборудования и материалов. По данным китайской компании, на месторождении работают 106 человек, из которых 70 граждан Китая и 36 граждан Таджикистана. Из 7,5-8 тыс. квот на получение иностранными гражданами работы в Таджикистане, 90% из них – выдаются гражданам Китая.
Таджикистан, в целом, может стать моделью для реализации политики Китая в Центральной Азии, которая может меньше опираться на «soft power», делая ставку взамен на «липкую» силу. Планомерно и последовательно выстраиваемая геополитика Китая на Памире способствует наращиванию не только экономического, инфраструктурного, но и военного влияния, укрепляя перспективы конечного доминирования Китая в Афганистане, Пакистане и Центральной Азии.
Безопасность и расширение сферы влияния
Под предлогом борьбы против терроризма Таджикистан стал активно сотрудничать с Китаем в сфере охраны таджикско-афганской границы. Еще в 2004 году во время присутствия российских пограничников в районе ГБАО Китай планомерно продвигал тезис о недопустимости охраны границы иностранными войсками, ссылаясь на международное право и перекрывая автодорогу Душанбе-Хорог-Кульма. После ухода российских пограничников с этого района, через десятилетия, уже в 2019 г. появилась информация, что в районе афганского пункта пропуска Вахон на территории Мургабского района Таджикистана расположен китайский пограничный КПП. Местные жители также подтвердили, что в Мургабе проходят службу сотни китайских военнослужащих.
В 2016 году территория ГБАО была выбрана в 2016 году для проведения совместных масштабных учений вооруженных сил Таджикистана и Китая. О долгосрочности военно-политических интересов Китая на Памире говорит тот факт, что в 2019 году были проведены повторные военные учения с Китаем в целях «координации действий на границе и борьбы с терроризмом». Кроме этого, Китай также оказывает техническую, финансовую и кадровую помощь в строительстве 3 военных комиссариатов, 4 воинских частей, 4 штаб-квартир и тренировочной базы для пограничных войск. КНР выделила безвозмездно $345 млн на строительство стратегически важных новых зданий парламента и правительственной резиденции. А реализация проекта «безопасного города», в планах которого – установить камеры с системой распознавания лиц во всех крупных городах Таджикистана (в том числе на объектах стратегической важности – аэропортах, ж/д вокзалах), проходит под технологической эгидой китайской компании «Huawei».
Китай делает ставку на Таджикистан в плане формирования региональной системы безопасности, продвигая четырёхсторонний механизм по сотрудничеству и координации (ЧМСК), в формате «Китай-Пакистан-Таджикистан-Афганистан» с начала 2017 года. Секретари советов безопасности этих стран проводят регулярные встречи по обсуждению афганского вопроса. Пекин также выделяет Таджикистан в качестве важного партнера в контексте своей афганской стратегии. По информации Министерства обороны Афганистана, в провинции Бадахшан создана новая военная база при финансовой поддержке КНР. В контексте этого Таджикистан играет важную роль, через территорию которого пройдет коридор для обеспечения китайского участия в Афганистане.
Таким образом, Таджикистан создает прецедент для полноценного включения Китая в вопросы безопасности в Центральной Азии. Именно здесь вероятнее всего может быть дан старт острой конкуренции Китая и России, которая может привести к непредсказуемым результатам. Москва не выражает открытую обеспокоенность активностью Китая в сфере безопасности, утверждая, что ЧМСК не обладает институциональной основой и не является полновесной структурой, но четырехсторонний формат дополняет деятельность ШОС и ОДКБ. Однако, как показывает практика, Китай, для достижения своих геополитических целей не нуждается в институционализации: инициатива «Пояса и Пути» достаточно активно продвигается с 2013 года и реализует проекты, не озвучивая детально свои главные цели и задачи, максимально размыто декларируя их во время саммитов. В то время как ШОС, будучи полноценной организацией с уставными документами и постоянным организационным фундаментом, по сей день весьма аморфна и не реализовала ни один многосторонний проект.
Резюмируя
Таджикистан остается самой уязвимой республикой в регионе в аспекте экономического развития и обеспечения безопасности, и экономическое влияние Пекина способно трансформироваться в реальные политические рычаги. К слову, Таджикистан в Совете по правам человека ООН в 2019 г. предпочел поддержать политику Китая по Синьцзяну. Схожие политические режимы, отсутствие независимых СМИ, а также максимальный контроль религиозной деятельности в Таджикистане еще больше сближают позиции и Пекина и Душанбе. В этих условиях Душанбе необходимо форсировать дружеский диалог со странами Центральной Азии и другими игроками с тем, чтобы диверсифицировать внешнеэкономические связи и уравновесить растущее влияние Пекина.
