Наследник швейцарской часовой династии, путешественник Анри Мозер (Henri Moser) объездил Центральную Азию вдоль и поперек. С 1868 по 1889 гг. он несколько раз посетил регион. Благодаря этим поездкам появились интереснейшие мемуары о путешествии. Сначала они были опубликованы в женевской газете Journal de Geneve, затем был издан травелог «Через Центральную Азию. Киргизская степь – Русский Туркестан – Бухара – Хива – В краю туркмен и Персия» (A travers l’Asie Centrale. La steppe kirghize; Le Turkestan russe; Boukhara; Khiva; Le pays des Turkomans et la Perse) от французского издательства Plon в 1885 году.
Отрывок из раздела «Киргизская степь» с сокращениями (перевод – Снежана Атанова).
Читать: Анри Мозер. В краю туркмен (Henri Moser, Le pays des Turkomans)
Киргизские степи
Начиная от Орска, окружающий пейзаж полностью меняется. Мы въезжаем в степь. Это необъятная равнина, владения кочевых киргизов. После таяния снегов степь превращается в благодатные пастбища, что кормят бесчисленные стада скота – богатство этих кочевников; однако жаркое солнце Востока вскоре выжжет всю растительность, степь снова станет унылой темной равниной.
В разные времена года я путешествовал по этим безбрежным равнинам Средней Азии; видел как их покрывали снегом “бураны”, что способны схоронить под толщей льда целые караваны, настолько они устрашающие. Температура в степи колеблется от 30° ниже нуля зимой до 35° тепла летом по шкале Реомюра. Такова Родина киргиза, Родина, которую он любит и воспевает в своих поэтических балладах.
Туркоманы, каракалпаки, кайсаки, узбеги, киргизы, которые населяют огромную Аральско-Каспийскую низменность отличаются друг от друга по физиогномике и по нраву, более чем по диалекту, который относится к тюркской языковой группе.
Наиболее многочисленный народ – киргизы. Они делятся на кара-киргизов или черных киргизов, которые проживают в горах Алтая и Тянь-Шаня, включая территорию к югу от озера Иссык-Куль, и кайсаков или казаков, число которых более одного миллиона. Казаки кочуют на территории, границы которой трудно определить. Эта территория простирается от Урала до озера Балхаш и от Амударьи до сибирских границ.
Кто эти киргизы и откуда они родом? Сами киргизы говорят о том, что они произошли от сорока непорочных дев (кирк – сорок, киз – дева) и пришли с границ Китая; но они не могут в точности сказать, когда впервые это произошло. «Малая орда» – первое регулярно организованное племя, происходящее от трех семей или кибиток: Алимулин, Байулин и Жеты. Постепенно другие переселенцы прибывают в великую степь, до тех пор населенную калмыками, которые были изгнаны с этих земель.
Киргизы носят панталоны из кожи или бархата, полностью покрытые вышивкой, “бешмет”, или пиджак, и “халат”[1], своего рода шлафрок без карманов, с непропорционально длинными и крайне широкими рукавами в верхней части и зауженными к низу. Покрытый вышивкой “халат” из шелка или бархата и длинный пояс из кожи у богатых, у бедных халат и пояс сделаны из хлопчатобумажной ткани. Пояс перетягивает халат на талии, к нему подвешивают ягдташ, нож и мешочек с порохом и дробью.
Киргиз бреет голову, покрывая ее круглой шапочкой, зачастую богато украшенную вышивкой. Летом на шапочку намотан тюрбан из ткани белого цвета. Некоторые носят и зимой, и летом, головной убор конической формы, подбитый мехом лисицы или барашка; реже носится головной убор из белого войлока.
На просторах степи, где климат столь переменчив, а разница температур между летом и зимой составляет почти шестьдесят градусов, можно было бы ожидать большего разнообразия в одежде. Но не здесь. Пожалуй, в мире нет более приспособленного народа к межсезонным погодным перепадам. В зимнюю пору, всадники, облаченные в пару халатов и в кожаных сапогах на босу ногу, столь весело гарцевали подле меня, в то время как я буквально погибал от холода, несмотря на три мои шубы.
В то же время даже самый бедный житель степи старается прикрыть свою голову зимой большим капюшоном, напоминающим «башлык». Если состояние или социальное положение позволяли носить богато расшитый халат, тогда и зимой, и летом кочевник носит халат из верблюжьей шерсти, преимущество которого – защищать от перепадов погоды.
Женский костюм практически не отличается от мужского. Женщины носят хлопчатобумажные халаты или халаты из бухарского шелка ярких расцветок, панталоны и сапоги. Молодые девушки заплетают волосы в косы и надевают шапочки из меха, украшенные цветами, перьями и бусинами. Как правило замужние женщины, никогда не показывают свои волосы. Белый шарф наматывается на голову и закрывает волосы, нижнюю часть лица и бюст. Молодые девушки заплетают свои прекрасные волосы во множество косичек, вплетая в них ленты и монеты; если волосы недостаточно длинные, конский волос исправляет ситуацию.
Кыргызские красавицы изысканно гримируются и для этого используют румяна и белила из Бухары. Ногти красятся хной в жёлтый цвет. Но как только они вступают в брак, прощайте туалеты и игры, прощайте невинные радости. На смену свободе приходит преданность и работа, и только солнце оттеняет восхитительный загар киргизок.
Новорожденное дитя мать немедленно обмывает в большом количестве воды, на протяжении сорока дней подряд, по истечении которых он станет абсолютно чист и более не будет нуждаться в омовении на всю оставшуюся жизнь. До десяти лет костюм детей обоих полов сводится к наиболее простейшему варианту и отсутствию какой-либо одежды; родители полностью обривают голову ребенка. Как правило, матери кормят детей грудью до пяти лет.
Киргизы, который называет себя “казаки” (странники), – кочевники по своей натуре, все попытки приучить их к оседлой жизни не увенчались успехом. Это утверждение не касается тех, кто проживает на границах с Россией, где киргизы смирились с проживанием в домах. Дитя природы, казак чувствует себя по-настоящему счастливым только посреди бескрайней степи, где ничто не мешает взгляду. Его любимое жилище – юрта или «кибитка», которую женщины племени возводят или собирают за очень короткое время и с легкостью загружают на верблюда. Юрта — это круглый шатер, похожий на пчелиный улей, четырёх метров в диаметре, от трех до четырех метров в высоту, с конической крышей. Крыша юрты покрывается белым войлоком толщиной два сантиметра; один кусок войлока служит дверью.
Войлок на стенах часто заменяется на тростниковые циновки, через которые свободно проходит воздух. Те, кто не может позволить себе такие тростниковые стены, снимают войлочные стены в сильную жару. Очаг, несколько камней или железная тренога, расположены в самом центре юрты, дым выходит через круговое отверстие в верхней части крыши, которая одновременно служит окном и которое закрывается по желанию.
Тем не менее, густой и едкий дым заставляет жителей юрты садится на корточках, чтобы дышать более свободно. Именно дым является основной причиной офтальмии, столь распространенной среди жителей степи.
Крепко привязанные к вбитым в землю колышкам, юрты выдерживают сильнейшие ураганы. Убранство юрты составляют ковры, одежда, оружие, домашняя утварь и лошадиная упряжь. Постель из одеял и отрезов войлока расположена напротив входа. Там же находится половина хозяйки дома. В юрте бедных не найдешь ковра, на сырой земле раскинуты несколько войлочных лоскутов и овечьих шкур, которые служат постелью. Зимой в юрте размещаются ягнята, телята и жеребята, которые могут погибнуть от холода без приюта.
Искренние, гостеприимные и храбрые киргизы находятся в постоянном движении, перегоняя свои стада с одного пастбища на другое, летом они доходят до Сибири, а летом спускаются к берегам реки Аму.
Они разбивают свои «аулы» (кемпинги) возле водных источников и остаются на одном месте, пока их животные находят вдоволь пропитания. Кочевка аула – крайне интересный процесс. Вооруженные мужчины выступают впереди и окружают с боков длинные вереницы верблюдов, на которых восседают их домочадцы и крепится все хозяйство. Далее следуют бесчисленные стада овец, «табуны» (стада лошадей), верблюды; стоянка выбирается возле источника. Спустя час после прибытия немедленно раскидывается импровизированный городок. Женщины устанавливают шатры, огромные кастрюли уже на костре. Сидя на корточках, мужчины флегматично наслаждаются созерцанием женских трудов. Слабый и прекрасный пол несет на себе все тяготы и заботы кочевой жизни.
В одном шатре редко можно увидеть двух женщин. Имеющие несколько жен, богачи заботятся о том, чтобы жены жили в разных аулах. Такое разделение вероятно является причиной того, что в степи нет ни разводов, ни эмансипированных женщин.
Наиболее почитаемое племя киргиз – племя «Адай», которое кочует в степях между Каспийским морем и Хивинским ханством. Поэты слагают песни об их вооруженных набегах «баранта».
Честные киргизы стали самыми верными союзниками русских. Они исповедают мусульманскую религию, но лишены фанатизма.
Некоторые мои предшественники опубликовали свои рассказы о Туркестане, все они, включая русских офицеров, не видели в степи ничего интересного и стремились поскорее ее преодолеть. Их повествования полны уныния, неважно идет ли речь об экспедициях летом или зимой.
Но дабы предоставить читателю истинное впечатление о киргизской степи я приглашаю отправиться со мной на несколько лет в прошлое, в ту пору, когда мне было двадцать лет и я странствовал по степи, веселый, жаждущий приключений, с неотягощенным кошельком, но готовый с энтузиазмом принять любое новое впечатление.
То была прекрасная пора султанов, когда еще не было “волостного” правителя края, который назначался властями. В то время степь была разделена на три района во главе каждого был киргизский правитель. Правителем степей Оренбурга был султан Сулейман Таукин.
Я был дружен с Сулейманом и долгое время гостил у этого прямого потомка Абулхаир хана, который имел серьезные права на степное ханство. У последнего хана был единственный сын – Ибрагим[2]. Он воспитывался в пажеском корпусе в Санкт-Петербурге, был известен своими выдающимися качествами и умер молодым, к великому сожалению всей степи. В те времена киргизская аристократия во главе с ханом занимала около двухсот кибиток и все члены этой большой семьи утверждали что они ведут происхождение от Абулхаир хана.
Сулейман-султан, умный молодой человек, который искренне ко мне привязался во время моего пребывания в Оренбурге. Видя, с каким усердием я изучаю киргизский язык, он предложил мне поехать с ним в его аул и посетить весь край.
Прекрасным днем, оседлав прекрасных киргизских скакунов, мы помчались по бескрайней равнине. Нас сопровождали около тридцати киргизов, среди которых были и слуги, которые вели запасных лошадей. В степном безмолвии эта картина производила крайне сильное впечатление, словно гарцующие лошади весело отмечают праздник. Сначала мы прибыли на Меновой двор, где каждый понедельник проводится базар: возводятся двести киосков, в которых русские купцы продают продукты цивилизации киргизам.
Киргизы торгуют лошадьми: покупатели и продавцы торгуются, поочередно поднимая руки. При каждом новом предложении покупатель ударяет ладонью о ладонь продавца. Иногда это длится достаточно долго, и когда, наконец оба приходят к соглашению, то пожимают друг другу руки в знак заключения сделки.
Вокруг базара – выставленные на продажу лошади. За сто рублей можно собрать очень хорошую тройку. Крайне ценимый здесь киргизский иноходец стоит намного дороже, чем обычная лошадь.
Толпы людей вокруг базара, казалось бы, говорят о том, что здесь свершаются серьезные сделки. Но это не так. Как правило, на каждого киргиза, приезжающего сюда, чтобы продать своих баранов или чтобы купить изделия русской промышленности, приходится десяток сопровождающих его друзей, которые прибывают, дабы принять участие в так называемом «томаша», столь дорогому сердцу любого степняка. Ибо для них покричать, пожестикулировать и поторговаться – жизненно необходимо. Кочевники уезжают с пустыми руками, возможно их дорога домой будет неблизкой, но они будут счастливы, поскольку будет что рассказать своим домочадцам.
Появление “француза” среди этой толпы сделает «томаша» особенно интересным. Будут щупать одежду, будут беззастенчиво меня разглядывать, пока с огромным трудом сам султан не вытащит меня из этой толпы.
Мы возвращаемся к нашим лошадям, но к тому времени температура уже упала на пятнадцать градусов ниже нуля. Ветер и снег мешают говорить. Холод становится настолько сильным, и чтобы не замерзнуть, я вынужден активно растирать наиболее выдающуюся часть моего “лошадиного лица”, как говорят киргизы. Поскольку европейское лицо напоминает азиатам их верховых.
Солнце уже давно спустилось за горизонт, когда мы наконец увидели юрты аула. Нам навстречу спешат всадники. Наши лошади остановились перед самым большим шатром, где нас ожидало такое приятное тепло.
Как только мы переступили порог дома, его хозяин приветствовал нас, протягивая обе руки:
«Салем алейком! Приехавший издалека друг, чувствуй себя как дома. Впервые ты осчастливил Сулеймана своим визитом; благословенно будет твое путешествие!»
Слуги забирают наши тяжелые шубы, на смену которым приходят лёгкие халаты и домашние туфли, предварительно подогретые. Стены белоснежной войлочной юрты щедро украшены роскошными коврами, на которых развешаны английские винтовки, национальное оружие айбалта, копье, изогнутая сабля и богатая конская упряжь. Толстый войлок на полу юрты скрыт под красочными коврами; в центре юрты очаг с раскаленными углями. Мы садимся на подушки на восточной стороне напротив двери. Понемногу юрта заполняется друзьями и родственниками султана.
Выпив чая, Сулейман пригласил гостей садиться, и после щедрых приветствий, как это принято на Востоке, принесли кувшин с теплой водой и большой тазик. Не успели мы помыть руки, как появилась череда слуг с яствами – к нашим ногам ставились огромные блюда с угощениями. Это было пиршество для целого эскадрона, однако угощались лишь я и радушный хозяин.
Слуга разрезает мясо и раскладывает его на блюде. Нас угощают бараниной и кониной, но это не престарелая кляча, что вкушают в Европе, это сочное мясо жеребенка; но особо ценна верблюжатина, она подается лишь по случаю больших праздников. Мясо сопровождают горы риса, приготовленные с морковью и изюмом, это национальное блюдо, которое сарты называют плов.
Согласно правилам вежливости, следует наесться до отвала, и пока я размышляю над следующей порцией, Сулейман уже подносит мне самые большие куски. Я уже едва могу дышать, а яства все не заканчиваются. И когда по завершении этой трапезы, достойной Пантагрюэля, нам подают чай, приправленный бараньим жиром, я чувствую себя окончательно измотанным.
Во время трапезы мы с султаном остались одни и, улучив минутку, я выудил из своих запасов несколько бутылок «наливки», которой мы с султаном угостились за закрытыми дверями. Сулейман выразил желание представить мне свою любимую супругу – величайшая честь, которой может удостоиться христианин.
Когда супруга султана Фатьме вошла в юрту, она ослепила меня своей красотой и богатством наряда. Молодая женщина примерно 20 лет, со свежим цветом лица, с восхитительно пропорциональной фигурой; ее украшает головной убор цилиндрической формы. Он напоминает старинный венгерский “кольбак”; декор киргизского головного убора завершает бирюза редкого размера. В знак особого отличия, фаворитка носит эгрет, составленный из перьев цапли и страуса. Мы встали при ее появлении. Вежливо поприветствовав, она пригласила меня сесть подле меня и, увидев неподдельное восхищение с моей стороны, одарила восхитительной улыбкой. Со всей внимательностью я рассматривал роскошный наряд девушки: с верха головного убора спускалась муслиновая вуаль, которая складками ложилась на ее плечи.
Спускаясь практически до колен, этот убор из белоснежного атласа оторочен золотой тесьмой и золотой бахромой. Под ним – «сарафан» из золотой парчи. Этот изящный костюм дополняют сужающиеся на лодыжке белые панталоны из шелка, расшитые золотом. Небольшие сапожки из красного сафьяна также покрыты золотой вышивкой и драгоценными камнями. Фатьме дозволила восхищаться собой и с удовольствием принимала мои витиеватые комплименты.
Я сравнивал ее зубы с жемчугом, глаза — со звездами, улыбку — с восходящим солнцем, а ее личико — со швейцарским сыром. Последнее сравнение, в буквальном смысле, истощило поток моих метафор, когда прекрасная дама позволила посмотреть на россыпь ее черных, как смоль, кос. Я деликатно коснулся и слегка потянул за одну из них, проверяя настоящие они или нет.
Даже в Европе дамы очень гордятся своими волосами. Я решил показать восточной красавице частицу моей страны и европейских дам. У меня был медальон с дамским портретом, который я показал Фатьме. «Это твоя любимая? Ты сам рисовал?», – спросила она. «Конечно нет. Этот портрет нарисовал художник», – ответил я. «Эта дама совсем тебя не любит. Иначе, она бы не позволила себе позировать полуобнаженной». Действительно, на портрете была изображена дама в бальном наряде, не имея об этом ни малейшего представления, дочь степи оказалась абсолютно права.
Она удивилась еще больше, когда узнала, что на наших балах дамы предстают полуобнаженными и вальсируют то с одним, то с другим кавалером. Однако султану, кажется, не понравился наш разговор, по его знаку дверь открылась и три «кисдар»[3], юные девушки, родственницы Фатьме в национальных костюмах вошли в юрту.
Самая старшая присела подле меня. Это была очаровательная девушка. Ее глаза были небольшими, но очень выразительными, зубки белоснежными. Ее наряд за исключением головного убора был аналогичен наряду Фатьме. Девушку звали Халиса. Присев рядом, она протянула свои белоснежные ручки, которые я сердечно пожал.
Нам принесли чай, сладости, сухофрукты, фисташки и миндаль. Моя очаровательная соседка разгрызала орешки и отдавала мне. Удобно раскинувшись на подушках, я вообразил себя настоящим султаном.
В юрте появились новые гости. Двое молодых людей в халатах и белоснежных шапках, устроились в центре. Один из них затянул грустную песню в мою честь, второй аккомпанировал на «домбре», разновидности мандолины. Это импровизированное выступление отличалось оригинальностью и мелодичностью.
От всей души поблагодарил я хозяина за его внимательность, а музыкантов за их талант, и попросил исполнить музыкальную импровизацию в честь прекрасной Халисы. И пока трубадур выводил музыкальные рулады, я мог внимательно рассмотреть собравшуюся в юрте публику. Позади нас расположились женщины, отделенные от мужчин небольшим пространством, далее молодые люди, которые расположились согласно их рангу и социальному положению. Праздничная одежда на присутствующих сияла ярче радуги.
Позади всех я заметил молодого мужчину, подобного Гераклу и со шрамом на лице. С головы до пят он был одет в кожу. Мне сказали, что это конокрад, гроза киргиз в радиусе пяти верст. Знаменитый разбойник взял в жены женщину, которую он похитил у племени Адай, и с тех пор, стал мягким и послушным как ягненок. Даже в степях существует романтичная любовь Геркулеса и Омфалы!
После концерта мы перешли к играм. Сулейман назначил хана или царя этого развлечения, а также двух его помощников – султанов. На хана надели бумажную корону, а султаны покрыли головы белыми тюрбанами.
Одна из игр заключалась в подбрасывании бараньих позвонков. Если позвонок падает на бок, то бросавший проиграл. Если же он выпадал вертикально, бросавший мог потребовать исполнение любого желания у сидящего по соседству. Это была игра в «орла и решку». Я проиграл, и прекрасная Халиса попросила меня исполнить песню моей родины. Потом мы перешли к следующей игре, где нужно было вытащить серебряную монетку из чаши с простоквашей, не используя рук, а лишь при помощи зубов. Трудности выполнения этого задания сопровождались громким смехом.
Все эти игры были удивительно похожи на невинные развлечения цивилизованной Европы. Значит ли это, что мы позаимствовали их у Востока или напротив, Запад подарил свои игры Востоку? Я склоняюсь к первому предположению.
Когда пришло время расставания, я заметил на пальце своей очаровательной соседки кольцо. На мой вопрос откуда оно, девушка сняла кольцо и протянула его мне: « Возьми его, и пусть это кольцо напоминает тебе о бедной девушке из степи». В свою очередь, я подарил Халисе старинную реликвию и пожелал: «Ты отдашь его тому, кого любишь, и пусть он будет достоин тебя».
Что стало с этой гордой амазонкой? Я снова вижу ее также ясно, как в день нашего прощания, восседающую на скакуне – одна рука прижата к сердцу, другая к челу. Это воспоминание всегда со мной, Халиса навсегда осталась в моей юности.
[1] Я использую буквосочетание –kh во французском написании всех терминов тюркского или персидского происхождения. Произношение этого –kh похоже на немецкое гортанное –eh которому предшествует -а, о, у, на голландское –g, испанское –j или русское -х.
[2] Речь идет о Сахиб-Керей-хане (1830-1847), последнем хане Букеевской Орды, старшем сыне и преемнике Жангир-Керей-хане от второй жены Фатимы Ханым.
[3] Кисдар/кысдар (казах.) – девушки
