Существует печальная тенденция рассматривать Таджикистан как крайность. Расположенная на обочине бывшего СССР, республика упоминается как единственная из всего Советского Союза, опустившаяся в пучину гражданской войны после 1991-го года. Религиозное население страны часто противопоставляется другим странам Центральной Азии, a ввиду этнического наследия республику также называют единственным персидским форпостом, окруженной тюркaми-соседями. Именно эти отличающие Таджикистан факторы выводятся на передний план при анализе причин распада общественного порядка в конце советского периода и последующего развития Таджикской гражданской войны (1992-1997).
Айзек Скарборо
Айзек Скарборо – кандидат наук факультета международной истории Лондонской школы экономики. Его исследования фокусируются на периоде «перестройки» (1985-1991) в Таджикистане и влиянии поздних советских политических и экономических реформ на последующую вспышку Гражданской войны в Таджикистане в 1992 году.
Понятно, что эти факторы – религиозные, культурные и другие – сыграли важную роль в недавней истории Таджикистана. Однако, концентрация на различиях Таджикистана привела к тому, что другая часть картины осталась в тени: а именно то, в чём Таджикистан был очень похож на другие советские республики. Вместо того, чтобы подчёркивать особенности Таджикистана, это исследование пытается рассматривать Таджикистан в более широком контексте развития истории советского государства и советской экономики. Это даст более полное понимание процессов, которые в конечном итоге привели к распаду СССР и разрушению постсоветского порядка в Таджикистане в 1992 году. Говоря иначе, наступление беспорядка невозможно понять без уяснения того, что этому предшествовало.
Весьма поразительным является то, что быстрому распаду общественного порядка в Таджикистане между 1990-1992 гг предшествовал длительный и стабильный период роста. Исследование региональной экономики СССР показвает, что экономика Таджикистана росла на 3% в год с начала до середины 1980-х годов, что было вдвое выше среднего показателя Советского Союза. Промышленный рост составлял 5% в год, и наблюдалось ежегодное увеличение зарплаты и расширение доступа к потребительским товарам. Города Таджикистана росли, но оставались спокойными и безопасными: уровень убийств оставался ниже одного случая на 100,000 жителей, а внутренний учёт КГБ показал, что в республике не было крупных инцидентов (беспорядков, протестов и других) в течение десятилетий.
Республиканская экономика зависела в большой степени от монокультуры хлопка, но данное положение нельзя назвать полноценной «колониальной экспроприацией» или «имперской щедростью», как это часто утверждалось. Напротив, Таджикская республика играла важную роль в советском «разделении труда», спланированном так, чтобы избегать ловушек и пиков рыночного капитализма. Специализируясь на хлопке, Таджикская ССР предоставляла советскому бюджету и промышленности необходимые ресурсы и валюту. Взамен, советский бюджет обеспечивал Таджикскую ССР устойчивым потоком рублей для целей развития, который не зависел от непредсказуемых объемов урожая или мировых цен на сырьё. Любопытно то, что обмен был, в основном, сбалансированным: даже существовало небольшое преимущество в пользу Таджикской ССР. Если подсчитать стоимость вклада Таджикской ССР в советский бюджет в 80-е гг и сравнить её с денежными переводами в республику, получаются весьма интересные цифры. В какие-то годы Таджикская ССР отдавала больше в бюджет, чем получала, но в среднем получала немного больше, чем отдавала.
Тот факт, что Таджикская ССР получала больше, чем предоставляла центру, неслучаен. Это было фактически частью советской политики «выравнивания», где государство обязывалось поднимать менее развитые советские республики на уровень России и более развитых европейских частей СССР. Несмотря на то, что эту политику называют “пустым популизмом”, существуют достаточные экономические доказательства, что она проводилась в течении 80-х. Например, инвестиции центра на душу населения в Таджикистане были в 3 раза выше, чем в России в 1980-х, что свидетельствовало о смещении в распределении ресурсов для периферии.
В рамках советской политики «выравнивания» государство обязывалось поднимать менее развитые советские республики на уровень России и более развитых европейских частей СССР
Однако, экономический рост в Таджикистане зависел от продолжения функционирования основ советской системы – взаимосвязанной плановой экономики СССР. Когда Михаил Горбачев принялся реформировать эту систему в 1987 году (настоящая экономическая реформа началась именно тогда, а не в 1985 году), земля буквально ушла из-под ног экономики Таджикистана.
Центральное советское правительство быстро избавилось от своих функций и ответственности, настаивая на «республиканской экономической самодостаточности» (т.н. республиканский хозрасчет). На практике местные предприятия и новые «кооперативные» хозяйства получили право покупать сырье (например, хлопок), продавать его за границу (за доллары) и уплачивать минимальный налог в республиканский бюджет. Работодатели, поощряемые реформами, могли увольнять работников, увеличивая и так уже большое количество безработных, которых ранее поддерживал хлопковый сектор. Безработица достигла почти 30% к 1990 году и продолжала расти в 1991 и 1992 годах.
К тому времени, когда СССР, наконец, прекратил существование в декабре 1991 года, Таджикистан объявил о своей независимости и работал над созданием собственного правительства и политической системы. Oднако, это делалось в условиях полного банкротства. Вся экономическая система Таджикистанa опиралась на экономику Советского Союза – она всегда существовала как часть более крупной экономики. У страны не было других источников дохода, кроме хлопка и алюминия, и появился новый класс бизнесменов, заполучивший контроль над экспортом сырья и распродавший существовавшие предприятия. В течение двух лет функционирующий – и совершенствующийся – социальный и экономический порядок стал миазмой экономической деградации и краха. Люди cтали терять теряли работу; те, у кого она была, не получали оплату; у политиков не было денег и никаких решений. В этих условиях, возможно, даже удивительно, что насилие не разразилось ранее – экономическая причина развития насилия должна оставаться частью повествования.
Читать обзор статьи автора по этой же теме:
