В 2017 году в информационном пространстве Кыргызстана возобновились дискуссии на тему центральноазиатской интеграции. Безусловно, немаловажную роль в этом сыграло оживление отношений между Кыргызстаном и Узбекистаном, ставшее возможным после избрания Шавката Мирзиёева президентом соседней республики.
Ряд событий 2017 года, в частности осложнение дипломатических отношений между Кыргызстаном и Казахстаном, в определенной мере также способствовали переосмыслению взаимоотношений с ближайшими соседями, обсуждению внешнеполитических ориентиров и перспектив участия Кыргызстана в интеграционных процессах. Необходимо отметить, что более активное обсуждение интеграционной темы в Кыргызстане попало в общий региональный тренд, поскольку различные инициативы, поднятые президентами Узбекистана и Казахстана в 2017 году, стимулировали попытки рассмотреть вопросы интеграции с учетом новых геополитических тенденций. Некоторые кыргызские политологи заговорили о том, что в центральноазиатском регионе оживились геополитические процессы, и что странам Центральной Азии необходимо объединяться, чтобы не оставаться всего лишь объектами геополитических проектов внешних игроков.
На какие аспекты региональной интеграции обращают внимание в Кыргызстане? Как здесь оцениваются перспективы объединения стран Центральной Азии? Каким образом предыдущий опыт интеграционных проектов влияет на восприятие перспектив интеграции в настоящее время и какие озабоченности существуют? Об этих и других вопросах автор рассуждает в предлагаемой статье, опираясь на анализ экспертного пространства в Кыргызской Республике. В статье под Центральной Азией понимается пять стран бывшего Советского союза: Казахстан, Кыргызстан, Таджикистан, Туркменистан и Узбекистан.
Превалирующие взгляды на вопросы региональной интеграции в Кыргызстане
Кыргызские эксперты подчеркивали, что двусторонние отношения между странами региона пока являются самыми эффективными, и формирование Центральной Азии как единого центра региональной и мировой политики практически невозможно в ближайшем будущем.
Есть несколько ключевых моментов, объясняющих позицию Кыргызстана. Ниже мы коротко остановимся на них.
Первое. В Кыргызстане всегда присутствовало понимание огромного влияния внешних игроков (в первую очередь, России, Китая, США, «коллективной» Европы) на происходящие в регионе процессы, что препятствовало в какой-то мере формированию «самостоятельного» регионального объединения. В этом контексте считалось, что не только Кыргызстан и Таджикистан, но и в значительной степени Узбекистан и Казахстан, независимо от того, как они себя позиционировали, оставались скорее объектом, чем субъектом мировой политики. Все страны региона по многим объективным причинам оказывались в рамках каких-то внешних проектов и участвовали в «чужих» интеграционных объединениях. Причем, ни в одном интеграционном альянсе страны Центральной Азии не выступают вместе. Внешние же игроки, разумеется, всегда преследуют собственные геополитические, экономические, военные и другие интересы.
В одном из недавних интервью кыргызский политолог Орозбек Молдалиев, размышляя о неудачном опыте центральноазиатской интеграции в 1990-е гг., указывает на большое влияние России, которая стремилась выступать интегрирующим ядром всех объединений с участием бывших советских республик центральноазиатского региона. Как заметил другой эксперт из Кыргызстана Валентин Богатырев в одном из своих выступлений в 2012 году, во всех странах Центральной Азии без исключения и независимо от официальной риторики их лидеров, российская политика по отношению к Центральной Азии рассматривается как неоколониальная, и сама Россия дает для этого поводы.
В Кыргызстане как в малой стране влияние внешних игроков воспринималось и воспринимается как объективная реальность, которая предопределяет возможные выборы для участия в интеграционных процессах. Но когда представители других стран (политики или эксперты) преувеличивают слабость и уязвимость Кыргызстана, постоянно утверждая, что Кыргызстан – зависимое, слабое государство, политически неустойчивое, несостоятельное и т.д., к этому в обществе Кыргызстана относятся весьма болезненно. А допущение подобных выпадов официальными лицами соседних государств, разумеется, не способствуют настроениям дружественности и сотрудничества, не говоря уже об интеграции.
Несколько лет назад, когда еще шли дискуссии о том, вступать или нет Кыргызстану в Таможенный Союз (затем ЕАЭС), нередко зарубежные эксперты говорили, что Кыргызстану Таможенный союз нужен больше, чем России. Например, политолог Владимир Парамонов, живущий в Узбекистане, на одной из конференций, проходивших в Бишкеке в 2012 году, сказал, что Кыргызстану нужно не просто вступать, а нужно «бежать» в Таможенный союз, потому что это спасение. Парамонов далее продолжил, сказав, что кыргызы подвержены двум болезням – гордыне и краткосрочности, которые влияют на подходы страны к вопросам интеграции, и что, на самом деле, Кыргызстан никто особенно не зовет в какие-то альянсы. Разумеется, подобные мнения высказывались и некоторыми отечественными политологами, и экономистами, которые демонстрировали явные симпатии российским подходам к интеграции в рамках ЕАЭС.
Конечно, многие кыргызские эксперты не согласились с мнением Парамонова. Впрочем, и сам бывший президент страны Алмазбек Атамбаев неоднократно в своих публичных выступлениях, не раз говорил, что вступление Кыргызской Республики в ЕАЭС было вынужденной необходимостью, чтобы не оказаться в экономической блокаде. Но сложности Кыргызстана, возникшие в контексте предвыборной ситуации 2017 года в отношениях с другим членом ЕАЭС – Казахстаном, показали, что ЕАЭС от блокады может и не спасти. Таким образом, болезненный вопрос о целесообразности участия Кыргызстана в ЕАЭС был реанимирован.
С другой стороны, вопрос о том, а сможет ли Центральная Азия стать самостоятельным интеграционным объединением, или является ли интеграция под эгидой глобальных и игроков единственным уделом стран Центральной Азии, снова стал как нельзя актуальным. И кыргызский ответ на первую часть вопроса в ближайшей перспективе – скорее нет, чем да.
Второе. Фактор членства Кыргызстана в ЕАЭС имеет большое значение для восприятия интеграционных процессов. Членство в ЕАЭС привело к значительному усилению российского экономического и внешнеполитического влияния. Вступление Кыргызстана в Таможенный союз (в ЕАЭС) не было таким простым и сопровождалось общественными дискуссиями. Что бы ни говорили сторонники вступления Кыргызстана в ТС, в целом существовало понимание, что этот союз является скорее политическим, чем экономическим. Многие помнят о том, что тогдашнему президенту Атамбаеву и нескольким премьер-министрам практически приходилось оправдываться перед гражданами, ссылаясь на то, что, по крайней мере, наши трудовые мигранты получат какие-то преференции.
После вступления Кыргызстана в ЕАЭС, общественных дискуссий на рему региональной интеграции стран Центральной Азии стало еще меньше, и они, если и происходили, то рассматривали исключительно вопросы интеграции в рамках ЕАЭС, или геополитические факторы. Все реже такие темы, как общая история, географическое соседство, тюркские языки, религия и т.д., обсуждались как объединяющие факторы. В этом контексте примечательно, что так называемая концепция алтаизма и алтайской цивилизации, которую продвигал бывший президент Атамбаев, была направлена в сторону интеграции с народами Российской федерации, а не с соседями по региону. И именно сближение с тюркскими народами России было использовано в качестве аргумента против перехода кыргызского языка на латиницу.
Что касается торгово-экономических отношений с соседями по региону, то вступление Кыргызстана в ЕАЭС привело к увеличению торговли внутри ЕАЭС, но значительных изменений в торговле с соседями не произошло. Кризис отношений Кыргызстана и Казахстана с закрытием границ в конце 2017 годы подтолкнул кыргызское руководство к поиску решений для уменьшения экономической зависимости от Казахстана, а это вызвало сомнения в целесообразности членства Кыргызстана в ЕАЭС. Казахстан, кстати, изначально не поддерживал вступление Кыргызстана в ЕАЭС, опасаясь роста объемов китайской контрафактной продукции и возможного увеличения трудовой миграции.
Важно отметить, что изначально, в 90-ее гг. в Кыргызстане по понятным причинам в качестве стран, имеющих потенциал региональных лидеров, видели Казахстан и Узбекистан. Эти две страны имели более весомый экономический, политический и военный потенциал, значительные территории, население и т.д. Однако, ни та, ни другая страна не смогли сыграть роль региональных лидеров. Ориентируясь на достижение своих внешнеполитических задач, в частности – в позиционировании своих государств в качестве весомых международных игроков, и Узбекистан, и Казахстан со временем растеряли свои преимущества в качестве региональных лидеров Центральной Азии, и более того, все в большей степени оказывались в орбите влияния глобальных политических игроков. Кыргызский политолог Медет Тулегенов считает, что Казахстан на протяжении длительного времени позиционирует себя в качестве международного игрока. Так, в 2010 году Казахстан председательствовал в ОБСЕ, а в настоящее время стал непостоянным членов Совета Безопасности ООН. При этом, центральноазиатский регион для Казахстана остается на втором месте.
Несостоятельность Казахстана и Узбекистана в качестве региональных лидеров объясняется также и относительной слабостью и недостаточной диверсификацией экономик этих стран, имеющих в основном сырьевой характер, несформированностью современного рынка труда, миграцией трудоспособной части населения за пределы своей страны, отсутствием инноваций. По некоторым экономическим позициям страны региона конкурируют друг с другом в плане экспортных возможностей. Это предопределило достаточно сложные взаимоотношения между странами региона в плане развития торгово-экономических отношений. То и дело между странами возникали малые торговые войны, например, между Узбекистаном и Казахстаном, между Казахстаном и Кыргызстаном и т.д. А 2017 год стал испытанием для Кыргызстана из-за ограничений, введенных Казахстаном на кыргызско-казахской границе.
Соглашусь также и с мнением узбекского политолога Фархада Толипова, который полагает, что различие самоидентификации в Казахстане и Узбекистане, в частности возобладавшая в Казахстане евразийская самоидентификация и нациоцентричность и политика ‘laisser-fair’, которую в регионе вел Узбекистан, отдалило два государства друг от друга и от других соседей.
Отсутствие явных лидеров в регионе, которые не только позиционировали бы себя в качестве ключевых игроков в регионе, но и были готовы нести бремя лидерства, как, например, Германия и Франция в Европейском союзе, в Центральной Азии пока остается актуальным, по крайней мере, с точки зрения кыргызстанцев. Стоит ли удивляться тому, что Кыргызстан сделал выбор в пользу интеграционных процессов под патронажем России.
Ухудшение отношений между странами региона способствовало тому, что внешние игроки фактически навязывали свое видение роли и места региона в мировой политике и международных отношениях. По мнению Орозбека Молдалиева, страны Центральной Азии сами «позволяют» внешним игрокам действовать по принципу «разделяй и властвуй», поскольку не могут выработать общую позицию стран по различным вопросам в международных отношениях. Кыргызстан всегда с долей осторожности относится к различным внешним концептам региональной интеграции в Центральной Азии, касается ли это проекта «Большой Центральной Азии» с включением Афганистана, «С5 +1», или «Один пояс-один путь», или так называемое сопряжение Экономического пояса Шелкового пути и Евразийского экономического союза. Но при всем этом, Кыргызстан очень открыт и никогда не отметает возможность участия в различных много сторонних площадках и объединениях.
Четвертое. Пожалуй, в Кыргызстане экспертное сообщество наиболее критично по сравнению с другими странами региона оценивало и оценивает потенциал региональной интеграции, иногда даже называя интеграционные процессы мифом. Такая позиция наших экспертов не всегда с пониманием принималась коллегами из соседних стран. Но основанием для такой позиции было наличие достаточно большого количества разрывов между странами региона в различных сферах, начиная от этнических, культурно-ментальных различий до различных внутриполитических моделей, разнонаправленности внешнеполитических векторов. Эднан Карабаев, бывший министр иностранных дел КР, указывал на наличие большого конфликтного потенциала в регионе, в том числе в вопросах использования водных ресурсов, вопросах делимитации границ и др. О важности элитного транзита отмечали ряд кыргызских политологов, в том числе и автор данного материала, политологи Эльмира Ногойбаева, Марс Сариев и др. С точки зрения Э. Ногойбаевой, объединение стран и народов является лучшей стратегией выживания, но прежде необходимо, чтобы политические элиты имели если не единую, то хотя бы совместимую картину мира, ценности и взгляды, а для этого нужно время.
Новые тенденции в Центральной Азии и новый угол зрения на вопросы региональной интеграции
2017 дал новый импульс дискуссиям о «единой» Центральной Азии. Кыргызстан не остался в стороне от регионального тренда и в информационном пространстве все чаще стали обсуждать вопросы региональной интеграции. Это довольно интересная тенденция, учитывая, что в последние годы тема региональной интеграции в Кыргызстане обсуждалась крайне редко, и если и обсуждалась, то в основном касалась участия Кыргызстана в различных интеграционных объединениях по вопросам безопасности.
Ситуация стала меняться после прихода к власти в Узбекистане нового президента Шавката Мирзиёева. Во-первых, наметилось значительное потепление в двусторонних кыргызско-узбекских отношениях. Впервые за многие годы состоялись обмены визитами президентов и других высокопоставленных лиц, наметились улучшения в приграничных территориях, несколько оживились торгово-экономические отношения. Официальная риторика в обоих государствах стала дружественной, что было воспринято очень позитивно в Кыргызстане, особенно на юге страны, где проживает много узбеков. Узбекский президент взял инициативу в свои руки и выступил сразу с несколькими идеями регионального сотрудничества. Шавкат Мирзиёев предложил создать ассоциацию глав регионов Центральной Азии, ассоциацию бизнес-сообществ, международный исследовательский центр исламской цивилизации и др.
Под эгидой ООН в ноябре 2017 г. в Самарканде состоялась международная конференция «Центральная Азия: одно прошлое и общее будущее, сотрудничество ради устойчивого развития и взаимного процветания». На данной конференции прозвучали идеи проведения регулярных встреч руководителей стран Центральной Азии. Казахстан инициативу узбекского президента поддержал. Казахская сторона заявила о том, что Нурсултан Назарбаев рассматривает возможность пригласить всех коллег по региону на встречу в Астану в марте 2018 года во время празднования Нооруза. Ожидается, что в марте этого года пройдет первый за последнее десятилетие формальный саммит с участием президентов всех пяти стран в Астане.
Делегаты Самаркандской конференции поддержали введение практики проведения регулярных встреч глав МИД стран Центральной Азии в целях обсуждения актуальных проблем региона. На полях Самаркандской конференции была подписана Программа сотрудничества между министерствами иностранных дел Республики Казахстан, Кыргызской Республики, Республики Таджикистан, Туркменистана и Республики Узбекистан на 2018-2019 годы.
Улучшение отношений с Узбекистаном омрачилось неожиданным ухудшением отношений с Казахстаном, с которым у Кыргызстана всегда были особые отношения, учитывая, что это наш ближайший сосед, самый близкий по культуре, истории и языку. Дипломатический скандал, возникший в период президентской компании, перерос в более серьёзную проблему, затруднив пересечение казахской границы для грузоперевозчиков и производителей сельскохозяйственной продукции. К счастью, с избранием нового президента Кыргызской Республики Сооронбая Жеенбекова ситуация стала налаживаться.
Читать по теме: Почему поссорились два президента, или что действительно мешает региональной интеграции?
Значительно изменилась риторика официальных лиц Кыргызстана, а именно – усилился акцент на укрепление сотрудничества с Узбекистаном, прежде всего, в экономической и культурно-гуманитарной сферах. Президент Атамбаев не переставал называть узбекского президента «братом» и даже заявил, что отныне в Кыргызстане ни одна гидроэлектростанция не будет построена без участия Узбекистана. Кроме этого, Кыргызстан заявил о намерении возобновить обсуждение и согласование проекта строительства железной дороги Китай-Кыргызстан-Узбекистан. Некоторые отечественные аналитики обращают внимание и на то, что Узбекистан не является членом ЕАЭС, а потому он политически нейтрален, что могло бы в какой-то мере облегчить развитие двусторонних торговых отношений. Такие мнения звучат на фоне разочарований в Кыргызстане по поводу отношений внутри ЕАЭС и обострения отношений с Казахстаном, являющимся союзником Кыргызстана по ЕАЭС.
Одним словом, наметился серьёзный разворот Кыргызстана в сторону Узбекистана.
У такого кардинального изменения вектора внешней политики в сторону Узбекистана были и оппоненты. Некоторые кыргызские политики критически высказывались по поводу решения правительства КР в начале 2018 года о передаче четырех пансионатов на Иссык-Куле Узбекистану, критикуя нынешние власти в слепом следовании «курсу» Атамбаева в последний год его президентства. Если узбекская сторона отмечает, что для Узбекистана вопрос об этих пансионатах – не такой уж и значимый вопрос, в Кыргызстане этот вопрос, как говорится, «a big deal», учитывая, историю напряженных отношений между нашими странами. В Кыргызстане определенные круги воспринимают эти действия как излишнюю и противоречащую национальным интересам «уступку» другому государству.
Можно встретить и отдельные мнения, что успехи Кыргызстана в так называемой «перезагрузке» двусторонних отношений с Узбекистаном преувеличены руководством Кыргызстана намеренно, поскольку на фоне малоуспешной внешней политики Кыргызстана в период правления Атамбаева улучшение отношений с Узбекистаном является единственным прорывом во внешней политике Кыргызстана. С опасением были восприняты и заявления Атамбаева о том, что ни одна ГЭС не будет строиться без участия Узбекистана, учитывая непростую историю «водной» проблемы в Центральной Азии и ситуацию в прошлом, когда Узбекистан «разговаривал» с Кыргызстаном с позиции силы.
Несмотря на существующие озабоченности, в целом, эксперты в Кыргызстане в настоящее время более позитивно оценивают перспективы укрепления сотрудничества между странами Центральной Азии, при этом отмечая положительный тренд на сближение. Высказываются оптимистичные, но вместе с тем осторожные предположения, о том, что если Узбекистан возьмет курс на либерализацию экономики, то от этого выиграли бы не только кыргызско-узбекские отношения, но и в целом отношения во всем регионе.
Относительно вопроса кыргызско-казахских отношений, конфликт между нашими странами в какой-то мере нанес урон имиджу Казахстана и омрачил добрососедские отношения. В настоящее время наибольшая активизация отношений идет именно с Узбекистаном. В свою очередь, заинтересованность самого Узбекистана в налаживании сотрудничества с соседями, и в частности – с Кыргызстаном, тоже играет свою роль. Как заметил кыргызский политолог Медет Тулегенов, у Узбекистана новый лидер и ему нужно продемонстрировать «быстрые победы», а это легче всего сделать через выстраивания отношений с Кыргызстаном.
Однако говорить о том, что Кыргызстан будет отдаляться от Казахстана, было бы неправильно. Многое зависит как от позиции Казахстана, так и позиции нового президента Кыргызстана, и от того, какие уроки извлекут из этого конфликта обе стороны.
В данной статье мы не останавливались на теме отношений Кыргызстана с Таджикистаном и Туркменистаном. Возможно, это должно стать отдельной темой. Важно отметить, что у Кыргызстана есть интерес к углублению сотрудничества со всеми соседями по региону, тем не менее, в текущем контексте отношения с Узбекистаном и Казахстаном рассматриваются как наиболее приоритетные. Кыргызские эксперты полагают, что постепенно Таджикистан и Туркменистан будут проявлять больше активности в региональной политике, поскольку их на это будут подталкивать множество проблем, от экономических до проблем безопасности.
Photo: Flickr, SarahTz, Ala-Too Square (Lenin Square), Bishkek, Kyrgyzstan
