Интервью с экспертами из Казахстана, Кыргызстана и Таджикистана
Термин «большая игра», который упоминается применительно к Центральной Азии, похоже, что вновь стал актуальным. Россия и Китай, как два сильнейших игрока в регионе, условно разделив, соответственно, политическую и экономическую сферу влияния, не могут не понимать, что такой статус-кво будет оспариваться как другими игроками, так и самими странами ЦА, стремящихся сохранить баланс в своих внешних политиках.
Совсем недавно прошедшие визиты премьер-министров Индии, Японии и госсекретаря Керри в очередной раз доказали значимость Центральной Азии для внерегиональных игроков. Стоящий в паре шагов от снятия с себя санкций, Тегеран также готов воспользоваться шансом и усилить своё влияние в центральноазиатском регионе.
На фоне напряженности в международных отношениях следует признать, что странам Центральной Азии продолжать привычную внешнюю политику становиться все сложнее, поскольку каждый из внешних игроков пытается укрепить свою роль в Центральной Азии в ущерб другим игрокам, но это еще не игра с нулевым счетом.
Как будут реагировать страны ЦА на эти вызовы, стоит ли нам ожидать смены приоритетов внешнеполитических стратегий стран Центральной Азии, каково будущее, наконец, регионального сотрудничества в регионе, которое, кажется единственным способом балансировать внешние интересы? На эти вопросы отвечают эксперты: Аскар Нурша из Казахстана, Сайфулло Сафаров из Таджикистана и Анар Мусабаева из Кыргызстана.
Аскар Нурша, координатор проектов по внешней политике Института мировой экономики и политики (ИМЭП), Казахстан
Согласны ли вы с тем, что «большая игра» в регионе Центральной Азии вновь набирает обороты? Или этот термин все же преувеличивает внешнее влияние на региональные дела?
Геополитическое соперничество между державами в регионе, действительно, усилилось, но это общемировой тренд. Мы, в Центральной Азии, склонны считать, что мы в центре «большой игры», либо являемся одним из ее центров. Но, на самом деле, сейчас мы на ее периферии. «Большая игра» разворачивается на Ближнем и Среднем Востоке. Она может со временем вновь вернуться к нам. Но пока речь больше идет о смещении центра тяжести в сторону геоэкономики и конкуренции образов будущего и экономических концепций, предложенных региону, чем о традиционной геополитике.
Проблема центральноазиатских стран заключается в том, что наше развитие происходит медленными темпами, которые не позволяют преодолеть экономическую и политическую отсталость от развитого мира. Наблюдается быстрый рост внутренних проблем. Вследствие непростой ситуации, в которой наш регион находится, любые осмысленные и политически выверенные действия экономически развитых стран в отношении Центральной Азии воспринимаются нами как их очередной шаг в «большой игре».
Центральная Азия в целом переоценивает свою роль в стратегии внерегиональных игроков. Мы по-прежнему считаем себя крупным активом, из-за природных богатств. Но на самом деле нас все чаще стали воспринимать странами, неэффективно распоряжающимися своей вновь обретенной независимостью и предоставленными историей новыми возможностями, а также потенциальной зоной дестабилизации. Надо давать себе отчет в том, что доступ к природным ресурсам и богатствам державы частично уже получили за годы независимости, поэтому геополитическая и политическая торговля доступом к ним постепенно утрачивает свою эффективность.
Республика Казахстан продолжает проводить многовекторную внешнюю политику. Пока Астана достаточно успешно балансирует между интересами глобальных держав Востока и Запада, но конфликт России с Западом заметно усложняет этот курс. Каковы ресурсы Казахстана в продолжении сбалансированного курса – о чем говорит новый концепт Большой Евразии, если быть более точными?
В настоящее время на постсоветском пространстве не только Казахстан проводит многовекторную политику, а практически все постсоветские страны, за исключением одной-двух стран. Казахстан просто придал этой политике особое концептуальное значение и был в числе немногих стран данного пространства, которые последовательно придерживались данного курса.
Каждая страна привносит в многовекторность свое понимание, так как политическая география везде имеет свои специфические особенности. Есть свои нюансы. Ближе к Европе отмечают особую роль Европейского союза, на Кавказе важными игроками являются Турция и Иран, в Центральной Азии набирает силу Китай.
Фактор России сегодня, действительно, оказывает серьезное влияние на многовекторность. После российско-грузинского конфликта и украинских событий к многовекторности по понятным причинам вновь возвращаются те постсоветские страны, которые прежде ориентировались на интеграцию в евроатлантические структуры. Это в очередной раз показывает, что сбалансированный курс, выбранный Казахстаном, был оправданным.
Говорить о свертывании многовекторности преждевременно. В обозримом будущем ключевым приоритетом внешней политики республики будет развитие предсказуемых, партнерских и взаимовыгодных отношений с ключевыми мировыми и региональными игроками. Именно в этом заключается основная функция и один из ресурсов многовекторной политики, отказываться от которой, соответственно, нет политического смысла.
Идея Большой Евразии, так как ее понимает Казахстан, также формируется под влиянием концепции многовекторности. Руководство Казахстан считает важным, чтобы Евразийский экономический союз, китайская инициатива Экономического пояса Шелкового пути и Европейский союз не развивались как закрытые друг от друга интеграционные проекты, усугубляя конкуренцию и конфликты между странами. Большая Евразия мыслится как открытое и трансрегиональное интеграционное пространство, обеспечивающее синтез и синергетику указанных процессов, как говорится, во имя общего перспективного будущего. Этот путь представляется более рациональным, чем формирование новых разделительных линий на евразийском пространстве между Россией, Западом и Китаем под влиянием известных событий.
Является ли сбалансированная внешняя политика казахстанского руководства уже незыблемым брендом или она может претерпеть изменения в будущем, особенно, со стороны более националистического сегмента элит?
В Казахстане националистически ориентированные круги более критично относятся к политике России и ее видению интеграционных процессов. В отношении других стран спектр мнений более разнообразен. Имеются призывы к проведению более жесткой линии по отстаиванию государственных интересов. Выгоды многовектороного курса очевидны, а реализуемый властями страны курс пользуется поддержкой широких масс. Поэтому, как мне представляется, если влияние этих кругов на выработку политических решений возрастет, из этого автоматически не следует, что курс Казахстана резко поменяет векторы. В этом сегменте общества также много сторонников проведения многовекторной политики. Хотя возможны различные политические сценарии, все зависит от конкретных фигур, внутриполитических условий. Многое зависит и от внешнеполитических факторов. В ряде стран по соседству с Казахстаном расширяется более националистически настроенный сегмент элит, чья политическая риторика может послужить раздражителем для населения страны и спровоцировать рост националистических настроений в нашей республике.
Более детальный взгляд на казахстанскую экономику и в целом ситуации во внутренней политике показывает, что главенствующую роль в РК играют две соседние державы – Москва и Пекин. Как, по Вашему мнению, не чревато ли негативными последствиями сильная ориентированность Астану на восточного и северного соседа?
Это закономерное положение вещей, которое определяется географией. Не стоит забывать и еще об одном торговом партнере – ЕС. Наш товарооборот с европейскими странами превышает торговлю с Россией и Китаем вместе взятые. Проблема в целом – в слабости нашей промышленности и в структуре экспорта. Работа над модернизацией промышленности и диверсификацией экспорта ведется, но требуется время.
Как вы думаете, насколько значимо для центральноазиатских стран внутрирегиональное сотрудничество? Ведь, внешние игроки, проводя свою стратегию в регионе, преследуют исключительно свои национальные интересы. А для развития региона, на наш, взгляд, ключевым является успешная региональная интеграция и уже, потом взаимодействовать с другими внешними акторами. Согласны ли вы с данной точкой зрения?
Существующий слабый уровень взаимодействия экономик стран Центральной Азии – явление временное, которое определяется конкретными политическими обстоятельствами и экономическими факторами. Внешние игроки реализуют свои стратегию, в своих интересах, но стоит ли постоянно во всем винить их и только в них видеть источники региональных проблем? По большому счету, проблемы региона находятся в самом регионе и решаться они также должны силами самих стран региона.
К региональной интеграции регион пока не готов, это долгосрочная цель. На данном этапе вопрос пока стоит о нормализации торгово-экономических отношений и их углублении, о снятии административных барьеров во взаимной торговле, о решении вопроса свободы передвижения людей, товаров, услуг, рабочей силы и капиталов, создании совместных предприятий. То есть о базовых вещах, без решения которых мы не сможем подвинуться дальше.
Анар Мусабаева, независимый аналитик (Кыргызстан)
Прошедшие совсем недавно парламентские выборы в Кыргызстане показали насколько сильное влияние Москвы на Бишкек. Практически все партии старались продемонстрировать пророссийский курс. Официальный Бишкек даже накануне выборов принял решение денонсировать важное соглашение с США. Возможно, эти шаги Бишкека были лишь конъюнктурными и тактическими маневрами. Уже сегодня, по прошествии чуть более месяца мы видим стремление кыргызских властей наладить связи со всеми внешними игроками, в первую очередь, с США. Как дальше будет вести себя Бишкек во внешней политике, по Вашему мнению?
Я не считаю, что пророссийская тема является только лишь тактическими шагами нашей политической элиты, связанными с предвыборной конъюнктурой. Скорее, это реализация избранного курса в сторону преимущественно одновекторной внешней политики.
Действительно, влияние России в последние годы существенно возросло. Вступление Кыргызстана с мая 2015 г в Евразийское экономическое сообщество (ЕАЭС) – важный фактор с точки зрения усиления влияния России на Кыргызстан. Необходимо понимать, что Россия и Казахстан на протяжении всего периода независимости оставались важнейшими экономическими партнерами Кыргызстана. Кроме того, существует сильная миграционная зависимость Кыргызстана от Российской Федерации. В последние годы заметно активизировались также методы так называемой российской «мягкой силы» в нашей республике, и эти методы работают. В частности, это проявляется в инициативах законодателей прошлого созыва по принятию так называемого «закона об иностранных агентах», в создании все более негативного имиджа организаций гражданского общества, особенно неправительственных организаций, работающих в сфере прав человека, в откровенно агрессивной риторике политических лидеров в отношении гражданских активистов и журналистов, критикующих официальный курс.
Денонсация соглашения между правительствами Кыргызстана и США относительно технического и гуманитарного сотрудничества от 19 мая 1993 г. была представлена как ответ на недружественный шаг США, выраженный в виде награждения правозащитника Азимжана Аскарова премией Госдепа. Но в принципе, данная денонсация, которая была расценена многими экспертами как чрезмерная реакция, хорошо укладывается в общую тенденцию сужения пространства для деятельности гражданского общества, прежде всего, неправительственных организаций, которые получают финансирование от международных доноров.
С другой стороны, зарубежные визиты президента Атамбаева в 2014 и 2015 году, а также состоявшиеся недавно визиты в Центральную Азию Джона Керри и премьер-министра Японии создают впечатление об изменениях во внешней политике Кыргызстана. Европейское турне президента весной этого года с посещением Австрии, Франции, Германии и Бельгии вызвало заметный интерес среди экспертно-аналитического сообщества и предположения, что данное турне было попыткой соханить многовекторность.
Но на мой взгляд, такие предположения преждевременны. Недавний инцидент между Турцией и Россией показателен в этом смысле. Заявление заместителя руководителя аппарата президента, в котором говорится о том, что «турецкой стороне надо было проявить выдержку, не предпринимать резких и категоричных действий», можно расценить все-таки как поддержку российской стороны. Нелишне сказать о том, что среди обычных граждан по этому поводу заметна тревога, потому что в Кыргызстане к Турции относятся как к дружественной стране. Можно также с уверенностью сказать, что для многих представителей политической элиты данный инцидент является серьёзным испытанием на способность выдержать баланс, особенно, если учесть, что политическая элита имеет бизнес – интересы, связанные с Турцией.
Как сегодня меняется позиция во внешней политике кыргызской элиты, особенно, ее более националистичного сегмента?
Трудно выделить какие-то четко сформированные позиции по внешней политике, отличные от официального курса, продвигаемого президентом Атамбаевым. Если взять прошедшие парламентские выборы, по их итогам в парламент прошли партии, которые в целом не могут пока предложить альтернативу пророссийскому курсу президента. Строго говоря, партий националистического толка во власти нет. Одна из партий, участвовавших в выборах, которую критиковали за определенный националистический крен – партия «Замандаш» – не прошла в парламент. Даже если бы прошла, вряд ли она могла бы предложить самостоятельную позицию во внешней политике.
С другой стороны, существуют группы людей, которых условно можно тоже назвать националистами, но в смысле сторонников национального суверенитета и отказа от излишней опеки «старших братьев». К примеру, это так называемое движение против Таможенного Союза, базирующееся на социальных сетях. Учитывая то, что пока население Кыргызстана не почувствовало каких-то плюсов от присоединения к ЕАЭС, можно предположить, что критические настроения в обществе по поводу преимущественной одновекторной пророссийской политики будут набирать обороты.
Как строятся отношения Кыргызстана с Китаем, в частности, каковы перспективы строительства проекта железной дороги «Китай-Кыргызстан-Узбекистан». Известно, что проект обсуждается уже не первый год. По некоторым данным решение уже принято, и дорога все-таки будет строиться. Как Вы оцениваете этот проект?
Необходимо отметить, что вопрос строительства железной дороги Китай-Кыргызстан-Узбекистан обсуждается почти 20 лет или даже более. С тех пор, как этот проект появился на свет, неоднократно менялись предлагаемые маршруты, сложно решался вопрос об источниках финансирования, не совсем ясным было понимание экономических выгод от осуществления данного проекта для Кыргызстана, все время поднимались вопросы технического характера, например, о ширине колеи и т.д. Вопрос то замораживался, то активизировался с переменным успехом. С одной стороны, было сильно желание Кыргызстана выйти из транспортного тупика и интегрироваться в региональную и мировую экономику за счет транзитной роли. С другой стороны, не было четкого представления о том, как не допустить урона национальным интересам.
Самая главная причина, по которой проект так долго находился в стадии обсуждения, это то, что вопрос рассматривался, прежде всего, в геополитической плоскости, а потом уже – в экономической или какой-либо другой. Геополитические страхи Кыргызстана, имеющие где-то исторические корни, мешали беспристрастной оценке целесообразности строительства железной дороги. Нельзя сказать, что эти страхи полностью преодолены и в настоящий момент. Данные геополитические страхи Кыргызстана, безусловно, подпитываются из внешнего окружения, со стороны важных игроков, для которых данный проект рассматривается как определенный шаг для укрепления позиции Китая в центральноазиатском регионе.
Существуют также и определенные нестыковки между государствами региона, которые предположительно будут участвовать в данном проекте. Эти нестыковки и противоречия создают дополнительные факторы затруднения для реализации полномасштабного проекта на фоне усложняющейся геополитики. То, что официальный Бишкек в последнее время апеллирует к названию железная дорога «Китай-Кыргызстан», и озвучивает возможность присоединения китайско-кыргызской линии к маршруту «Китай-Кыргызстан-Таджикистан-Афганистан-Иран» говорит о том, что геополитический контекст остается весьма важным.
Нужно также учитывать общественное восприятие способности руководства страны действовать в интересах государства. Накопившиеся за многие годы проблемы управленческого характера, в частности – коррупция в высших эшелонах власти, сращивание бизнеса (зачастую, недобросовестного) с государственным аппаратом, неоднократные примеры принятия решений, невыгодных для страны, но выгодных для отдельных лиц или групп интересов, привели к тому, что общество критически воспринимает подобного рода масштабные проекты. Даже если широкой общественности неизвестны подробности проекта строительства железной дороги, как бы априори уже существует негативное восприятие вопроса как очередной «аферы», даже «предательства национальных интересов», или в лучшем случае – недостаточно обдуманного решения руководства страны.
При нынешнем президенте страны вопрос также обсуждался в вялотекущем варианте и в 2013 году был неофициально заморожен. В риторике президента преобладала позиция о том, что все масштабные инфраструктурные и экономические проекты с участием Кыргызстана должны нести выгоду стране и решать наши внутренние проблемы. В частности, с точки зрения президента основная задача заключается в том, чтобы объединить юг страны с севером, что помогло бы решить не только вопросы экономического развития, но и способствовало бы консолидации общества. По этой причине, в 2014 году президент Атамбаев дал поручение правительству разработать окончательный маршрут железной дороги Китай-Кыргызстан. Тем самым, было принято решение строить «свою» часть дороги, а в последующем рассмотреть возможность объединения с соседними странами.
В результате переговоров, несмотря на трудности, наметились сдвиги по этому вопросу. Удалось договориться о ширине колеи в пользу российской, о способе финансирования строительства через концессию, прорабатывались компромиссные и альтернативные маршруты пролегания дороги. По стоимости дороги пока не определились, хотя есть предварительная цифра в 6-6,5 млрд. долл.
Известно высказывание Атамбаева о том, что он решит вопрос со строительством железной дороги до окончания своего президентского срока. Данное высказывание зафиксировали гражданские активисты, которые осуществляют мониторинг публичных заявлений и обещаний политиков (Politmer.kg). Похоже, усилия в этом направлении делаются. Так, выступая на завершающем заседании Жогорку Кенеша в октябре 2015 г, премьер-министр Темир Сариев сказал о том, что переговоры с Китаем по строительству железной дороги «Кыргызстан-Китай» подошли к финальной стадии.
17 ноября 2015 на заседании парламентского комитета по транспорту и коммуникациям глава профильного ведомства Аргымбек Малабаев информировал депутатов о проекте строительства железной дороги Китай – Кыргызстан, сообщив, что в маршрут предлагается внести изменения, связанные с тем, что 10 км проектируемого маршрута пролегают через местности с суровым климатом. Не затянется ли в очередной раз этот вопрос, трудно сказать. Возможно, усилится давление на Кыргызстан со стороны России по любым вопросам, которые, могут восприниматься как противоречащие членству Кыргызстана в этом интеграционном объединении, хотя официально Россия не высказывала каких-либо возражений по поводу строительства железной дороги Китай-Кыргызстан. Насколько она индифферентна в этом вопросе, покажет время.
Хотелось бы узнать Ваше мнение о перспективах регионального сотрудничества в ЦА. Как вы оцениваете недавнюю инициативу США о создании формата С5+1? Как бы Вы охарактеризовали региональную политику Кыргызстана?
Я полагаю, что никаких существенных сдвигов в региональном сотрудничестве не случилось. Что касается визита Джона Керри в Центральную Азию, могу сказать, что какого-то влияния на региональное сотрудничество мы не увидим. В лучшем случае, США могут слегка активизировать методы применения «мягкой силы» в виде образовательных или культурно-гуманитарных проектов. Инициатива С5 +1, на мой взгляд, носит декларативный характер, поскольку интеграционная мотивация должна исходить от самих государств региона. В этом смысле я не разделяю мнений тех экспертов, которые считают, что объединить страны региона можно только под некоей внешней эгидой.
На данном этапе страны Центральной Азии еще не прошли стадию центробежности и конкуренции, поскольку сохраняются различие экономических интересов и политические разногласия двустороннего характера по ряду вопросов (границы, водные ресурсы, миграция и др). Кроме того, есть различие в политических системах, культуре, ментальности и т.д.
Существенных изменений в региональном сотрудничестве не стоит ожидать до того, как произойдет смена политических элит в соседних с Кыргызстаном странах. Я также не поддерживаю идею отдельных политиков, которые считают, что региональное сотрудничество в Центральной Азии возможно только на основе исламской религии. Это не совсем обоснованная позиция.
Внешняя политика Кыргызстана в регионе также не претерпела серьёзных изменений. По-прежнему Кыргызстан вынужден лавировать между интересами более сильных игроков. Находясь в составе ЕАЭС, Кыргызстан будет двигаться в фарватере российской внешней политики, а двусторонние отношения с Казахстаном останутся по-прежнему приоритетными относительно других соседей.
Сайфулло Сафаров, заместитель директора Центра стратегических исследований при Президенте Республики Таджикистан
Хотелось бы узнать Ваше мнение относительно влияния наиболее крупных внешних игроков на внешнюю политику Таджикистана. В частности, как меняется роль Москвы в Таджикистане?
Таджикистан, как и все другие страны региона, имеет много уязвимых позиций. Главное это то, что мы имеем самую длинную границу с Афганистаном. Возможности использования наркотрафика для финансирования террористов и криминальных группировок тоже являются основой угрозы для нашей безопасности. Исходя из этого, влияние внешних игроков тоже может быть разное. Но надо ради справедливости отметить, что мы в лице этих игроков не видим своих врагов. С РФ и КНР мы стратегические партнеры, с Ираном естественные стратегические партнеры ,с Индией по всем вопросам внешней политики наши позиции совпадают. Наши отношения с США тоже всегда были прозрачными и бесконфликтными. У нас такие же хорошие отношения с ЕС, Казахстаном, Пакистаном, Ираном, Южной Кореи. В отношении России у нас очень много положительных тенденций наблюдается. В отличие от других пессимистически настроенных людей, как в самой России, так и в других странах региона, в Таджикистане больше верят в возможности и справедливость в России и поддерживают позицию В.В Путина. В современной геополитической ситуации Россия ближе к нам, как устойчивый и опытный партнер в борьбе против международного терроризма. Опыт Таджикистана в этом направлении еще больше будет актуализироваться не только в регионе, а везде, где есть угрозы безопасности.
Есть основания полагать, что Таджикистан уже в ближайшее время вступит в ЕАЭС. Как вы считаете, такой шаг отвечает интересам Душанбе? И в целом, какие перспективы у ЕАЭС по вашему мнению?
Этот вопрос пока изучается, особенно плюсы и минусы вхождения в эту очень важную региональную организацию. Работает рабочая группа. Особенно нам важно знать, какой эффект это окажет на пополнение бюджета. Конечно, нам известно, что выгоды от вступления могут материализоваться через несколько лет, но до этого нужна знать, где получить доходы и как не снизить уровень жизни населения? Примерно вокруг этих проблем размышляем пока. Потом в конце года посмотрим на плюсы и минусы вступления Кыргызстана и Армении. И процесс вхождения не очень простой. Там много сложностей, которые надо изучать и готовиться к ним.
Сегодня мы становимся свидетелями стремительного увеличения роли Китая в Таджикистане. Уже свершившийся факт то, что Пекин сегодня второй по значимости после Москвы внешнеполитический игрок в Таджикистане. Как вы оцениваете дальнейшее расширение присутствия Китая в РТ? В целом можете подробно остановиться на сферах, где китайские компании работают в Таджикистане?
С Китаем у нас очень хорошие доверительные, можно сказать, братские отношения. Китай вкладывает огромные средства в развитие нашей экономики, хотя, конечно, эти инвестиции выгодны и им, и они не такие значительные, как в других государствах ЦА, например, в Казахстане. Но в большинстве случаев инвестиции Китая выгодны всему региону, так как укрепляют транзитный потенциал нашего с вами региона. Это помогает и развитию Западного Китая, где проживают мусульмане и где ранее они не имели возможности так быстро развиваться. В целом, присутствие Китая в Центральной Азии я оцениваю положительно. По крайней мере, для Таджикистана это гарант развития экономики и снижения уровня бедности, вовлечения новых ресурсов для развития и процветания.
В ходе своего визита в Таджикистан, Государственный секретарь США Джон Керри особо подчеркнул роль Душанбе в противодействии угрозам и вызовам, исходящим из территории Афганистана. Как вы думаете, как изменятся дальнейшие действия США в Афганистане? Какими вы видите перспективы отношений Таджикистана с США в ближайшее время?
Да, Джон Керри, действительно, назвал Таджикистан самым важным партнером США в Центральной Азии, но на мой взгляд, это больше касалось решительной позиции президента нашей страны против терроризма, организованной преступности, торговли людей и оружием, наркотрафика. А так, конечно, по другим параметрам сотрудничества, особенно по экономике, подготовке кадров, подписанию различных договоров и процессов сближения другие страны региона больше продвинулись в сотрудничестве с США, по сравнению с нами. У нас пока лучше всего работа идет по вовлечению потенциала стран Южной Азии для развития региона, сближение с Россией и Китаем. В отношениях с этими странами мы тоже на первое место ставим обеспечение безопасности региона.
Как вы оцениваете перспективы региональной интеграции в Центральной Азии?
Да, это идея витает все время над нашими головами, но пока не остыла тенденция к самостийности, пока не осознаны и не определены общие интересы региона, пока одни государства боятся усиления других, а не рассматривают это как новые возможности для всех государств и народов региона, обсуждать этот вопрос трудно. Н. Назарбаев несколько раз выдвинул эту идею для обсуждения и мы его поддержали, но, как видите, дела дальше обсуждений в СМИ не пошли.
