Определяя культурное наследие через произведения архитектуры, монументальной скульптуры и живописи, элементы или структуры археологического характера, имеющие выдающуюся универсальную ценность с точки зрения истории, искусства или науки, “Конвенция об охране всемирного культурного и природного наследия” призывает выявлять, сохранять и защищать выдающиеся объекты для последующих поколений. О сохранении культурного наследия Центральной Азии рассказывают историк Светлана Горшенина и историк искусства Борис Чухович, основатели Обсерватории культурного наследия Центральной Азии «Alerte Héritage»
Расскажите об истории возникновения «Alerte Héritage», о целях и задачах организации.
Для любой институции важны обстоятельства ее появления на свет. Первая четверть века, прошедшая со времени гибели СССР, характеризовалась стремительной сменой культурных вех, ориентаций и ценностей. Само понимание того, что является ценным и что нет, серьезно эволюционировало. В результате, многие пласты культуры, еще недавно бывшие в центре общественного внимания, были вытеснены на периферию и оказались в чрезвычайно уязвимом положении в контексте резкого уменьшения финансовой подпитки системы культуры в целом. Культура оказалась в странных “ножницах” между государством, которое полностью поменяло ценностные ориентиры, и рынком, который способствовал переделу собственности и стремился к переправке девальвировавшихся предметов культуры туда, где их можно было бы подороже сбыть. Этот нелегальный трафик чаще всего оставался в тени из-за отсутствия свободы СМИ. Тем не менее в начале 2010-х годов стала ощутимой волна коррупционных скандалов в музеях Узбекистана. Напомним вкратце, о чем идет речь:
Эпизод 1
В конце 2013 года различные СМИ сообщили, что некто Сафар Бекчон, узбекский беженец в Швейцарии, в ходе захвата пустующей виллы Гульнары Каримовой в Женеве обнаружил там, в частности, многочисленные произведения искусства художников из Узбекистана (некоторые из них проиллюстрированы в этом материале). Их присутствие на женевской вилле дало простор предположениям о путях их переправки в Швейцарию. Тревожные толки были усилены тем обстоятельством, что среди этих произведений фигурировало, по меньшей мере, одно полотно, по всей вероятности заимствованное из коллекции Государственного музея искусств Узбекистана, а на картинах известных мастеров отсутствовали штампы Министерства культуры, разрешавшие вывоз этих полотен за рубеж.
Эпизод 2
В марте 2014 директриса ГМИ Узбекистана Васила Файзиева сообщила, что в Музее искусств были подменены копиями шесть картин Виктора Уфимцева, часть из которых попали на аукционы. Она также утверждала, что подменены были не только работы Уфимцева, и выражала надежду на то, что “расследование прольет свет на все”, а “виновные понесут наказание”. В продолжение этой истории появлялась разноречивая информация о том, что коллекция работ Уфимцева, подаренная вдовой художника Ангренской картинной галерее, была в значительной части разграблена.
Эпизод 3
В августе 2014 года радио Озодлик сообщило о том, что в Узбекистан возвращены семь произведений искусства, украденные из ташкентского Музея искусств. В том же материале сообщалось о подделках работ Оганеса Татевосьяна, Николая Карахана, Рихарда-Карла Зоммера, Усто Мумина, которыми были заменены “около десяти” оригиналов в Музее искусств Узбекистана, а также о попытке украсть оригинал картины Рахима Ахмедова “Думы матери” из коллекции ГМИ Узбекистана во время посмертной персональной выставки художника в Москве, с заменой картины на копию.
Эпизод 4
Сайт anhor.uz сообщил, что “в ходе оперативно-следственных мероприятий СНБ обнаружены и переданы в Государственный музей искусств Узбекистана ранее похищенные 32 картины известных живописцев XIX-XX веков”. При этом проверка якобы выявила, что 178 картин в музее были подделаны, а 2 картины отсутствовали.
Эпизод 5
С августа 2015 года в различных медиа появлялась информация о том, что была произведена замена пяти работ в Музее искусств имени Игоря Савицкого в Нукусе. В течение последующих полутора лет в Музее происходила форменная кадровая чехарда.
Совокупность этих сведений, и в особенности тревожные события в связи с заменой руководства музея в Нукусе, заставили нас соорганизоваться в ассоциацию, которая отслеживала бы новые проблемы, связанные с сохранением и эволюцией культурного наследия в странах Центральной Азии.
Повторимся, однако, что речь не идет лишь о коррупционных фактах и нелегальном трафике объектов культурного наследия на западные рынки. Не в меньшей степени нас интересует и идеологическая составляющая сегодняшних процессов, когда в силу политических императивов определенная часть культурного наследия, в частности советского периода, отставляется на задний план или вообще выводится из культурного обихода. По мере возможностей мы считаем необходимым способствовать выправлению этого крена.
Закрытость музейных коллекций сегодня может быть использована для масштабных хищений, и единственным способом воспрепятствовать им со стороны общества было бы требование открытия этих коллекций и их цифрового представления в сети
Что до способа осуществления программных целей, мы убеждены, что ставку сегодня следует делать на открытие музейных коллекций обществу. В прошлом – как в советское время, так и с приходом государственной независимости – центральноазиатские музеи оставались очень закрытыми институциями. Помимо их хранителей, мало кто знал, что именно хранится в их запасниках. В советскую эпоху это было простым проявлением бюрократизма, однако за сохранность коллекций в то время особенно беспокоиться не приходилось. С приходом рынка и обнищанием культурных институций все изменилось. Закрытость музейных коллекций сегодня может быть использована для масштабных хищений, и единственным способом воспрепятствовать им со стороны общества было бы требование открытия этих коллекций и их цифрового представления в сети. Скажем, в случае Нукусского музея нам известно около 3-5% коллекции, оставшиеся произведения никогда не публиковались, и даже внутри музея пока нет электронного каталога коллекции. Пока общество не будет достоверно знать, какими экспонатами обладают такие музеи, такие коллекции будут привлекать дельцов и недобросовестных функционеров, стремящихся к легким заработкам.
Обсерватория ведет несколько проектов среди которых: проект “Савицкий”: открытые музеи без коррупции, “Ахмедов”: в защиту архитектурного наследия и “Бетгер” : архивы без границ. Расскажите про них подробней, а также о том, какие шаги уже предприняты, каковы первые результаты?
В идеале проект «Савицкий» предусматривает маппинг всех среднеазиатских музейных коллекций, ибо ни для кого не секрет, что получение любой, даже самой базовой информации о музеях региона, на сегодняшний день представляется практически неподъемной задачей, не говоря уже о наличии виртуальных музейных коллекций, доступных в интернете любому пользователю. Создание подобной системы, во-первых, соотносится с основными мировыми музейными трендами. В то время как крупнейшие музеи мира, такие как Лувр, Прадо, Британский Музей и другие, подписав соглашение о необходимости виртуальных музеев, уже выложили в сеть свои наиболее значимые произведения, в России в настоящее время разрабатывается общемузейная система, которая должна сделать в ближайшее время доступными все коллекции российских музеев. Во-вторых, создание открытых каталогов должно также гарантировать лучшую сохранность музейных коллекций, что важно для Средней Азии, где многие музеи, в частности, в Узбекистане, были затронуты скандалами с хищением музейных произведений.
Не теряя из виду глобальной перспективы, программа «Савицкий» сегодня нацелена на создание открытого общественного каталога Нукусского музея, в последнее время привлекшего к себе внимание гипотетическими предположениями о возможном разворовывании коллекций. Эта виртуальная база данных, которую мы надеемся закончить в общих чертах к лету этого года, может быть рассмотрена как прототип открытых каталогов для музеев Средней Азии и одновременно как инструмент для научных исследований и фильтр для незаконного арт-трафика. На сегодняшний день уже создана собственно информационная программа с многоуровневым поисковым механизмом и идет ее заполнение визуальными и био-библиографическими данными.
Проект «Бетгер» по сути близок проекту «Савицкий»: в основе его лежит идея сделать доступными в режиме онлайн научные публикации по среднеазиатскому искусству и частные архивы, обреченные в своем массе на исчезновение. Пока в рамках Обсерватории идет процесс подборки публикаций из журналов 1920-1990-х гг.
Проект «Ахмедов» имеет несколько иную направленность: целью его является привлечение внимания к архитектурным памятникам, находящимся в опасности. За первый год своего существования Обсерватория опубликовала несколько подобного плана статей, предоставив критический анализ случаем разрушения архитектурных сооружений советского периода.
Три проекта взаимосвязаны между собой основной идей: способствовать тому, чтобы различные элементы, которые мы включаем в понятие «культурное наследие» – архитектурные объекты, художественные произведения, архивы и библиотеки в самом широком смысле – стали более видимыми как для специалистов, так и для самой широкой публики, и соответственно, более защищенными от чиновничьего произвола или мошеннических операций.
Если в двух словах – то целью Обсерватории является способствование транспарентному управлению культурным наследием и критический анализ текущих событий, связанных с любыми действиями по отношению к культурному наследию.
Сотрудничаете ли вы с другими организациями вовлеченными в идентификацию и сохранение культурного наследия и как развивается это сотрудничество?
Будучи негосударственной организацией, Обсерватория взаимодействует с различными структурами на разных уровнях и в разных контекстах. Это и известные научные институции, занимающиеся изучением Центральной Азии, такие, скажем, как Французский институт изучения Центральной Азии, и общественные ассоциации, такие как “Друзья Нукусского музея”, и сообщества в социальных сетях, и просто неравнодушные граждане, которые, осознав важность наших задач, оказывают нам посильную поддержку. Начав разработку общественного каталога Нукусского музея, мы детально представили эту идею директрисе музея Гульбахар Изентаевой и ее заместителю по научной части Земфире Курбановой, в сотрудничестве с которыми мы надеемся продолжить эту работу. О нашей работе были проинформированы многие представители ташкентской интеллигенции. Специальный брифинг о нашей деятельности и проектах прошел в Париже в 2017 г.; его результаты доступны на нашем сайте. Следующая конференция по представлению нашей деятельности состоится в Париже весной 2018 г. Ряд демаршей был предпринят на разных уровнях и в разных странах для сохранения архива Г.А. Пугаченковой и коллекций фотографий русского Туркестана. Вместе с тем, какое-либо сотрудничество с официальными властями по поводу сноса архитектурных памятников не представляется возможным: в данном случае наша деятельность сводится исключительно к критическому анализу этих ситуаций, как, например, разбор проекта Ташкент-Сити, повлекший за собой снос Дома Кино.
Многие исследователи, в том числе Л. Смит, Д. Ловенталь, Д. Бирн [SmithL. Lowenthal, D., Byrne, D.] говорят о евроцентричном понимании культурного наследия со стороны ЮНЕСКО. А что вы думаете на этот счет? Вписывается ли культурное достояние Центральной Азии в практики, благоволящие культурным и историческим памятникам западной Европы?
Читайте также: Центральная Азия во всемирном наследии ЮНЕСКО
Сохранение памятников культурного наследия в том виде, как это понимается ЮНЕСКО, является практикой, исторические корни которой связаны с европейской историей. Если очень схематично, то основной ее смысл заключается в охране некой суммы произведений искусства и архитектурных сооружений, которые были отобраны различными группами, связанными с властными структурами, на протяжении иногда довольно длительного времени в качестве ключевых материальных объектов, призванных иллюстрировать важные с современной точки зрения события прошедших эпох. Этот сконструированный селективный образ прошлого не является собственно историей, а выступает в качестве одной из ее коммеморативных версий. Эта изначально европейская практика сегодня успешно прижилась в Средней Азии. Появление после обретения независимости новых редакций региональных историй продиктовало иную выборку артефактов, в соответствии с чем изменились как архитектурные ансамбли и урбанистический контекст, так и музейные экспозиции. Подписание среднеазиатскими странами всевозможных конвенций о культурном наследии и его охране также свидетельствует о том, что Средняя Азия не создала своей собственной стратегии в отношении памятников, а воспользовалась уже готовыми схемами.
Вместе с тем, слабоконтролируемое развитие туризма и страстное желание привлечь как можно больше посетителей, неотрефлексированность целей и принципов реставрации, недостаточная подготовка кадров, отсутствие необходимых материалов и особенности авторитарной системы управления придают довольно специфический образ среднеазиатским практикам патримонизации.
Читайте также: Традиционные ремесла в Центральной Азии – от мастерских к большим рынкам
С другой стороны, несмотря на то, что основное ядро памятников культурного наследия не изменяется на протяжении десятилетий и даже веков – как, в частности, архитектурные сооружния тимуридского времени – радикальное переписывание истории привело к изменениям видения культурного наследия в отношении периодов, ставших неугодными независимым национальным элитам, в первую очередь – царский и советский периоды. Соответственно официальные списки памятников культурного наследия, отсылающие к определенным историческим периодам, персонажам или эпизодам, претерпели изменения в последние 25 лет.
Инициативы Обсерватории направлены на культурное наследие материальное, предполагаются ли также проекты в сфере нематериального наследия?
На сегодняшний день Обсерватория сосредоточила внимание именно на материальном культурном наследии, которое подвергается наибольшему риску уничтожения или бесконтрольной модификации.
Как бы Вы могли охарактеризовать процессы, происходящие вокруг культурного наследия в независимых государствах Центральной Азии?
Читайте также: Из прошлого в будущее. Беседа о музеях Узбекистана
Прежде всего, необходимо отметить, что пять среднеазиатских стран развиваются согласно своим собственным траекториям. Однако их по-прежнему объединяют многие схожие практики в отношении культурного наследия. Основу отношения к памятникам определяют новые редакции национальных историй: новые нарративы выделяют ключевые исторические периоды и персонажи, которые оказываются в центре патримониальных и коммеморативных практик. В соответствии с этим перестраиваются и переименовываются убранистические ансамбли, обустраиваются туристические маршруты, организуются новые музеографические экспозиции. Здесь же надо искать истоки беспрецедентного уничтожения архитектурных свидетельств царского и советского прошлого. Безудержное желание развивать туризм, приводящее нередко к обезображиванию памятников, также является общим для всех стран региона, как и повальное увлечение реконструкцией никогда не существовавшего «Великого шелкового пути». Другой общей чертой региона выступает интерес к национальному наследию, оказавшемуся за рубежом за прошедшие два столетия: например, в то время, как казахские ученые в течение нескольких лет собирали для национальных хранилищ по различных библиотекам, архивам и музеям мира копии свидетельств об их национальной истории, их узбекские коллеги инициировали помпезный проект по изданию серии альбомов, представляющих узбекские памятники из разных музеев мира. Общей чертой по-прежнему остается относительная бедность учреждений, занимающихся памятниками культуры, и это несмотря на то, что на перестройку городов тратятся огромные суммы денег.
