Термин «социальные» переводы предложила в своей книге 2001 года «The Transnational Villagers («Транснациональные жители») гарвардский социолог Пегги Левитт, чтобы привлечь внимание к тому факту, что мигранты отправляют домой больше, чем деньги. Она выделила, по крайней мере, четыре типа социальных переводов – нормы, практики, идентичности и социальный капитал, которые пересылали мигранты в Бостоне себе домой – в деревню в Доминиканской Республике. Социальные переводы играют большую роль в странах происхождения и могут способствовать или сдерживать развитие этих стран. Левитт также предложила уже устоявшуюся концепцию «транснациональной миграции»: когда понятие дома – это больше чем одна страна.
В своей работе я наблюдал за практиками, приобретёнными студентами из Узбекистана в Германии и Японии. Исследование охватывает период между 2010-2015 годами и основывает свой анализ на выборке из 30 человек из Ташкента, учившихся/учащихся в Касселе (Германия) и/или Цукубе (Япония) в качестве студентов, финансирующих обучение самостоятельно, либо в качестве стипендиатов Немецкой службы академических обменов (DAAD) или стипендиатов правительства Японии (стипендия MEXT), соответственно. Исследование также охватывает 59 немигрантов в Ташкенте, для анализа транснациональной передачи социальных переводов от узбекских студентов, проживающих за границей, к немигрантам в Узбекистане.
Вопросы, которые ставились перед исследованием, включали: какие социальные переводы наблюдались в этой среде, каков был порядок создания социальных переводов (циклический – от немигрантов к мигрантам и обратно, или линейный – от мигрантов к немигрантам), и какой эффект оказывали социальные переводы в самом Узбекистане.
Для узбекских студентов в Германии и Японии новые социально-нормативные и академические условия в принимающих странах стали побудительными факторами для приобретения и перенесения учебной и профессиональной практик в родную страну. Среди сфер, где были перенесены практики – подготовка академических обменов и исследовательских планов (приобретённая узбекскими студентами в Японии), а также инновационная практика ведения сельского хозяйства (приобретённая узбекскими студентами в Германии). Кроме этого, сыграли и другие факторы: академический опыт, знание языка (немецкий или японский) и личные интересы узбекских студентов.
Подготовка академических обменов и планов исследований, полученных узбекскими студентами в Японии
Академическая среда в Японии, в которую попали узбекские студенты, требовала новых академических навыков, соответствующих академическим стандартам в японском университете. Домиграционные академические навыки узбекских студентов, а также знание японского языка являлись набором ресурсов, применимых в новом контексте в Японии. Более того, до миграции в Японию личный интерес узбекских студентов ко всему японскому, и к японскому образованию в частности, позволил создать лучшие возможности для них в Японии. В целом, эти переменные, предопределяющие, согласно теории социальных переводов, появление новых практик, повлияли на формирование практики подготовки академических обменов и планов исследований. Узбекская студентка в Японии вспоминает:
Как иностранные студенты, узбекские студенты научились соответствовать академическим стандартам и требованиям для получения стипендии и места в японском университете. Этот опыт, который они получили в Японии, благотворно повлиял на академический обмен между Узбекистаном и Японией. Кроме того, процесс подачи заявки на получение ученой степени магистра или доктора, безусловно, стал стимулом для студентов в изучении того, как составлять проектное предложение, обобщать тексты, как академическое письмо и техники научных дискуссий. Узбекская студентка рассказывает об этом:
Университет Цукубы ежегодно принимает претендентов из Узбекистана, желающих окончить магистерскую программу по преподаванию японского языка как иностранного. Эти заявители являются стипендиатами программы MEXT, получающими стипендию правительства Японии на срок до трех лет для обучения в Японии. Для этих претендентов личный академический и жизненный опыт в сочетании с академическими навыками тех узбекских студентов, уже добившихся стипендии в Японии, представляет ценный ресурс. Старшие товарищи были, по сути, посредниками между учениками и университетами – они обычно преподавали в университетах или Узбекско-японском центре. Этот факт сделал процесс передачи практики более планомерным, по типу от мастера к ученику. В большинстве случаев студенты из Ташкента обращались к своим бывшим преподавателям с просьбой помочь в оформлении заявлений и планов исследований для получения стипендий. Очевидно, что последний этап внедрения практики не подразумевал каких-либо обратных передач, с целью корректировки практики, со стороны немигрантов.
Помимо удовлетворения формальных требований по академическому обмену с японским университетом и написания планов исследований, узбекские студенты в Японии делились опытом обучения по японской магистерской программе. Значительный личный опыт узбекских студентов в Японии дополнительно “окрасил” практику, переданную в Узбекистан, давая ощущение академической и личной/семейной жизни узбеков в Японии. Эти события обычно выходили за рамки университетского образования, но охватывали различные аспекты повседневной жизни в Японии. Действительно, личные истории узбекских студентов как «посредников», переданные вместе с практикой, полученной в Японии, имели большое значение для немигрантов при принятии решения об их заявках на учебу в японских университетах.
Инновационная практика сельскохозяйственного бизнеса, полученная узбекскими студентами в Германии
В Германии, так же как и в Японии, академическая среда и домиграционный опыт узбекских студентов сыграли решающую роль в создании социальных переводов, а именно инновационной сельскохозяйственной практики. Узбекские студенты, учащиеся на факультете органического сельского хозяйства Кассельского университета, изучали сельскохозяйственную экономику, современные сельскохозяйственные методы, вместо традиционных, а также получали профессиональные навыки в сельскохозяйственном производстве. Узбекский студент вспоминает:
Современные сельскохозяйственные методы вместо традиционной аграрной практики ориентируются на экономическую жизнеспособность, экологическую устойчивость, социальную приемлемость, безопасность и качество пищевых продуктов. Анализ ответов узбекских студентов из Касселя выявил решающую роль домиграционного неформального образования некоторых из них в выборе Университета Касселя и факультета органического земледелия для дальнейшего развития сельскохозяйственного бизнеса. Узбекский студент говорит:
Этот студент уже приобрел навыки в Соединенных Штатах Америки. Хотя это не является целью настоящей статьи, тем не менее, стоит отметить связь между социальным переводом, полученным в США, и социальными переводами, полученными в Германии. Другими словами, это пример того, как предыдущий опыт миграции и приобретение какого-либо из типов социальных переводов может повлиять на выбор мигрантов повторно эмигрировать и впоследствии приобрести новые типы социальных переводов.
Дополнительным фактором для выбора Германии в качестве страны для дальнейшего университетского образования было знание студентами немецкого языка – еще одна переменная, необходимая для приобретения практики, как типа социального перевода, на новом месте жительства. Стажировка в университетских лабораториях и садах с органическими культурами в течение девяти месяцев позволили более активно взаимодействовать с профессорами и специалистами-практиками в области органического сельского хозяйства. Узбекский студент говорит по этому поводу:
Практика инновационного сельскохозяйственного бизнеса, полученная в Германии, была применена узбекскими студентами, основавшими собственные сельскохозяйственнве стартапы по возвращению в Узбекистан. Таким образом, практика инновационного сельскохозяйственного бизнеса, как тип социальных переводов, приобретенных узбекскими студентами в новой академической среде в Германии, была успешно переведена на родину и применена для запуска частных фермерских хозяйств с использованием инновационного подхода в сельском хозяйстве.
Кроме того, узбекские студенты в Германии, изучали управление проектами и бюджетирование инновационного сельскохозяйственного бизнеса. Например, узбекский студент вспоминает:
Действительно, переменные, отнесенные в теории социальных переводов к рубрикам «опыт до миграции» и «новые контактные зоны в стране пребывания», совершенно однозначны в случае с узбекскими студентами, приобретающими инновационные практики ведения сельскохозяйственного бизнеса. Примечательно, что в случае узбекских студентов в Касселе передача практики произошла после их возвращения в Узбекистан. Другими словами, узбекские студенты не использовали коммуникационные инструменты и социальные связи для передачи приобретённой практики. Они использовали эту практику для начала сельскохозяйственного бизнеса по прибытии в Узбекистан.
В нескольких случаях с узбекскими студентами, проживающими в Касселе, не было обнаружено никаких социальных переводов. Однако это не означает, что они не приобрели навыки и практики в Германии. Было установлено, что большинство узбекских студентов в Касселе получили академические и профессиональные навыки для личного развития. Хотя в своих ответах они указали на ценные организационные и академические навыки, знания делового этикета и планирования, полученные в Германии, рассматривались исключительно в целях личного развития. В некоторых случаях узбекские студенты в Касселе сообщали о приобретении кулинарных навыков по приготовлению узбекских блюд, которых им не хватало на родине.
Выводы
В целом, в отличии от доминирующих исследований денежных переводов от трудовых мигрантов из Центральной Азии (также из Узбекистана), в данном исследовании была рассмотрена иная группа мигрантов, а именно узбекские студенты, отправляющиеся за новыми знаниями и навыками, и их социальные переводы. В то время как основное внимание исследований сосредоточено на опыте и практиках низкоквалифицированных трудовых мигрантах в таких странах, как Россия и Казахстан, в данной статье внимание сосредоточено на квалифицированных мигрантах, эмигрировавших в развитые экономики – Германию и Японию, где применяются разные миграционные политики по отношению к иностранцам. Это новый подход к такого рода исследованиям по миграции из Центральной Азии.
Из-за ограниченного числа респондентов исследование делает выводы на основе личного опыта людей, доступных для интервью. В этой связи желательно проведение дополнительных исследований, охватывающих более широкий круг мигрантов и типы социальных переводов от них.
