Недавно Латвийский институт иностранных дел опубликовал мою монографию “The Role of Iran and the United States of America in Geopolitics of Central Asia” (Роль Ирана и Соединенных Штатов в геополитике Центральной Азии). В книге речь идет о геополитических и геоэкономических тенденциях вокруг Центральной Азии за последние 25 лет, с начала 90-х годов до февраля 2017г., начала работы новой администрации Дональда Трампа. Политические процессы рассматриваются сквозь призму взаимоотношений Ирана и США, как ключевых в геополитике ЦА государств на данном этапе.
Для более полного понимания моей позиции по тому общественно-политическому контексту, на фоне которого протекают рассматриваемые тенденции, мне бы хотелось лишь добавить к написанному следующее.
Международная жизнь настолько противоречива, что процессы, протекающие в ней, могут освещаться под разным углом зрения и с разных мировоззренческих и методологических позиций. Тем более, что мы в последние десятилетия живем в затянувшемся кризисном состоянии всей системы международных отношений (МО). Cама наука о международных отношениях переживает сегодня серьезный кризис. Методы, применяемые ею, подвергаются сомнению. И это понятно – не все явления международной жизни поддаются точному измерению. В этом ее трудность.
Как измерить, к примеру, баланс сил или баланс интересов? Однако, это широко известные науке категории политического реализма, достойную альтернативу которым до сих пор не нашли. Согласно политическому реализму, основой любой системы международных отношений и важнейшим фактором ее развития является именно баланс сил, понимаемый как конкретно-историческое соотношение удельного веса и влияния входящих в систему государств, и в первую очерель великих держав. Что касается интересов, то при анализе международной жизни мы определяем обычно жизненно важные интересы, обеспечивающие саму выживаемость государства и во имя которых государство способно, в случае необходимости, применить военную силу.
В своем исследовании я исхожу, прежде всего, из этих апробированных самой практикой международной жизни положений политического реализма. В реальной жизни согласование государственных интересов сталкивается с многочисленными трудностями. Основные трудности, на мой взгляд, связаны со следующими моментами.
Во-первых, идет становление многополярного мира, где интересы каждого полюса в той или иной мере противоречат интересам другого. Мир зависит во многом от баланса интересов между США, Китаем и Россией. Что на сегодняшний день труднодостижимо.
Во-вторых, обостряется борьба вокруг моральных ценностей. Что считать справедливым или несправедливым, равноправным или неравноправным, т.п.? Какое государство является предателем, а какое агрессором или террористом? Мнения расходятся. На практике срабатывают принципы реализма. Есть, прежде всего, собственные национальные интересы. Этика и мораль любого народа также исходит из его собственных историко-культурных и философских традиций. Согласование универсальных моральных принципов и норм поэтому сталкивается с большими трудностями.
В-четвертых, плодами глобализации, конечно, стремятся воспользоваться сильнейшие. Поэтому глобализация частично способствует и межцивилизационной борьбе по линии Запад-Восток. Частью ее выступает противостояние между США и Исламской Республикой Иран. По сути, это борьба против неугодного режима, препятствующего свободному потоку западных идей, капитала и ресурсов. В мире повсеместно идет борьба за сохранение своих культурно-региональных ценностей и идентичности. При этом все государства, без исключения, зависят друг от друга. Как здесь соблюсти интересы? Не удивительно поэтому, что Иран, с одной стороны, стремится сохранить свой суверенитет. С другой, не может отказаться от западного капитала, западной науки, образования и технологии, без которых режим долго не протянет. Сегодня не средние века, когда можно было жить опираясь на свое натуральное хозяйство и собственные ресурсы. На дворе XXI век с его информационно-коммуникационной взаимозависимостью и ростом глобализации экономик! Нужно, наверное, просто уметь пользоваться благами глобализации с умом, без ущерба своим интересам. Что и пытается делать современный Иран, даже иранские консерваторы. При этом смена у руля власти консерваторов или реформаторов не меняет, на мой взгляд, сути дела. Напомню, именно Аятолла дал добро на диалог с Западом, и с его согласия Иран сегодня подписывает контракты с европейскими компаниями.
В-пятых, нормы и принципы демократии, которые вызывают неприятие у одних, и восхищение у других. Я далеко не идеалист в этой сфере, но признаю положительные, объективно необходимые стороны демократического процесса. На деле опыт взаимоотношений Запада с ближневосточными странами, республиками ЦА и Ираном уже давно повлиял на требования Запада в области демократии. Сегодня никто, даже США, не посягают, на незыблемые национальные устои и традиции, формирующие саму идентичность региона. Текущие споры идут лишь о степени соблюдения универсальных правил и норм демократического поведения, без которых немыслимо само международное партнерство. В этой связи, государствам ЦА понятны и приемлемы идеи неолибералов о формировании дееспособной коллективной системы безопасности и всеобщем разоружении, демократизации общественной жизни, совершенствовании международного права, соблюдении международных норм и принципов внешней политики, об усилении статуса ООН в международных делах и укреплении международных институтов. Без соблюдения этих демократических правил невозможно даже рассуждать о достижении какой-либо стабильности как внутри страны, так и за ее пределами.
Таковы в общих чертах те барьеры, которые, на мой взгляд, влияют на процесс согласования интересов и позиций современных государств на протяжении последних 25 лет. Тем более активно вовлеченных в политические процессы в Центральной Азии. К ним можно отнести: а) на глобальном уровне – США, ЕС; б) на региональном и межрегиональном уровнях – Россию, Китай, Иран, Турцию, Пакистан, Саудовскую Аравию и в последние годы – Индию.
Уровень их влияния, разумеется, различен, но эффективность их стратегий во многом зависит от статуса ирано-американских отношений. Что объясняется, с одной стороны, стратегическим расположением Ирана в зоне Персидского Залива, огромным геоэкономическим потенциалом, населением более 82 миллионов человек и ничем незаменимой ролью Ирана при урегулировании региональных проблем в Центральной и Южной Азии, Среднего и Ближнего Востока. Для центральноазиатских государств это еще родственная с историко-культурной точки зрения страна, способная обеспечить их надежным и кратчайшим путем на мировые рынки. С другой стороны, это Соединенные Штаты, супердержава, роль и значение которой объясняются ее ведущим положением в глобальной системе международных отношений, военно-политическими, научно-технологическими и экономическими ресурсами, которыми она располагает. Взаимоотношения между этой региональной и глобальной державой и определяют фактически расстановку политических сил, темпы и направленность геоэкономических процессов вокруг региона ЦА. В период их разногласий – неблагоприятную для интересов экономического и политического развития Центральной Азии.
В условиях развернувшейся жесткой геополитической и экономической конкуренции за доступ к энергоресурсам и энерготранспортным коридорам, страны ЦА оказались перед выбором. Необходимо было определиться в выборе той модели развития, которая в наибольшей степени соответствовала бы установлению мира и стабильности в Центральной Азии.
Анализ показывает, что такой идельной модели, по крайней мере в данный момент, не существует. Причина – непреодолимые противоречия между ведущими региональными игроками и оппозиция самого региона доминированию какой-либо силы в регионе. Нестабильность, связанная с длительным геополитическим напряжением вокруг региона ЦА, окончательно утверждает многовекторную внешнюю политику центральноазиатских стран. В Узбекистане, ключевом государстве региона, предпочтение дается конструктивному равноудаленному партнерству с мировыми державами.
На этом фоне наиболее вероятным выглядит слияние в будущем выдвигаемых моделей развития в единую сложную систему взаимодействующих государственных союзов. Факторами их потенциального слияния в будущем будет следующее: 1) оппозиция региона доминированию какой-либо одной модели развития; 2) отсутствие признанного лидера; 3) принципы регионализма, способные обеспечить определенный баланс сил и интересов.
В то же время общие интересы и задачи в области безопасности, построения единой региональной сети транспортных и энергетических магистралей содействуют росту между центральноазиатскими странами интеграционных тенденций. Процесс этот находится на своей начальной стадии и осложнен участившимися вокруг региона вспышками исламского экстремизма, в орбиту которого радикальные силы пытаются вовлечь и Центральную Азию.
Большинство текущих и наметившихся геополитических тенденций вокруг Центральной Азии пока не достаточно стабильны. В этой связи пока рано подводить какие-либо итоги геополитических тенденций. Вместе с тем есть объективные, оправданные самой историей, географической близостью и характером развития системы МО тенденции, игнорировать которые невозможно. К ним можно отнести следующие:
1) Устойчивые, обусловленные общностью историко-культурного прошлого, отношения с исламским миром – прежде всего, с Ираном и Турцией. Несмотря на текущие и вероятные в будущем небольшие разногласия.
2) Ключевая роль России и Китая среди евразийских государств.
3) Обусловленные самими законами развития системы МО отношения с такими глобальными акторами, как США и ЕС.
В этом ряду наибольшими преимуществами, благодаря стабильной, близкой и понятной для стран ЦА культурной среде, обладают Россия, Китай, Турция и Иран. Несмотря на определенные трудности, эти страны обладают стабильной, взаимодополняемой и динамически развивающейся экономикой, военными и политическими ресурсами, чтобы поддерживать стабильность в регионе ЦА. Однако, странам региона необходимо преодолеть текущее ирано-турецкое соперничество и геополитические разногласия в регионе.
США и Центральная Азия
Наиболее дискуссионной в течение уже 25 лет является роль Запада в Центральной Азии. При этом обычно упускается из виду закон реализма, согласно которому характер и темпы развития системы международных отношений, определяются ведущей или группой ведущих держав, обладающих соответственными на то ресурсами. Каждый период выдвигает свои ведущие державы, пока им на смену не приходят другие, по силе и ресурсам превосходящие прежние. Действие закона не зависит от каких-либо субъективных оценок. Остальные субъекты международных отношений борются за благоприятные себе условия развития и стремятся продвигать свой геоэкономический и геополитический потенциал, что на каком-то этапе может изменить их статус вплоть до достижения статуса региональной или глобальной державы. Примеров в истории – бесчисленное множество.
Несмотря на препятствия своей центральноазиатской политике, США достаточно активны в регионе ЦА. Их стратегия не претерпела радикальных изменений и де-факто все еще сфокусирована на трех основных стратегических интересах: безопасности, энергетике и постепенной модернизации региона Центральной и Южной Азии. Это подразумевает рост региональной торговли. В этом плане США не отказались от планов превращения Центральной Азии в хаб, соединяющий Центральную, Южную, Юго-Западную Азию и Европу. Для осуществления поставленных задач США готовы выполнять роль гаранта по региональной безопасности при содействии других региональных акторов.
Тем временем стремление современной администрации США к изоляционизму не оправдывает себя в силу следующих факторов:
1) взаимосвязанность национальной безопасности США с процессами, проходящими на Ближнем Востоке и в ЦЮА, включая Афганистан;
2) глобальные интересы американского бизнеса, столкнувшиеся с интересами здесь (Иран, ЦА) Евросоюза;
3) влиятельное внешнеполитическое лобби в США, требующее продолжения отвоеванной в ходе длительных дискуссий стратегии в этой части мира.
По всей вероятности, поэтому следует ожидать новой активности США в регионе ЦА. Что подтверждается нынешними действиями США в Афганистане. При всей неоднозначности прежняя администрация Обамы подготовила почву для развития многостороннего регионального партнерства по Афганистану и начала международного бизнеса с Ираном. Процессы эти уже необратимы.
Со своей стороны, центральноазиатские страны заинтересованы в достижении мира и стабильности в Афганистане и на Ближнем Востоке, возрождении региональной экономики и прокладке через эти территории транспорных и трубопроводных артерий к мировым рынкам. Отсюда экономическая активность ЦА стран в афганском направлении. Совместные экономические проекты будут, безусловно, содействовать стабилизации и возрождению многострадального региона.
Тем временем политический торг между Ираном и США будет, по всей видимости, продолжен при любом раскладе. Ясно, что односторонняя победа в условиях глобальных угроз и экономической взаимозависимости исключена – в такой схватке не может быть победителей. Поэтому взаимный компромисс – дело времени. Между этим не исключены новые всплески напряженности и отчуждения. Такова природа любого развития.
