Как осуществлялось «социалистическое размещение промышленности» в советской Центральной Азии? Какие сегменты промышленности были развиты здесь к распаду Советского Союза и началу перехода к рынку? Эти вопросы задает в своей работе «Структура промышленности и региональное развитие Центральной Азии: анализ микро-данных о территориальном размещении промышленности»[1], опубликованной в 2000 году, Ичиро Ивасаки, экономист, изучающий постсоветские страны и бывший сотрудник посольства Японии в СССР и РФ.
Ивасаки отмечает, что большое количество оценок, проведенных экспертами в отношении специализации промышленности в центральноазиатских странах в советском периоде, описывают страны региона, как монокультурные и специализирующиеся на выращивании и обработке хлопка. Другие работы критикуют политику модернизации как «трагическую» за установление эксплуатирующего общественного разделения труда. Автор при этом отмечает, что большинство негативных оценок лишь частично основываются на полноценном анализе данных и в основном носят фрагментарный характер, вычлененный из различных источников советской литературы.
В своей работе Ивасаки анализирует структуру промышленности в странах Центральной Азии в 1990-х годах или исторические предпосылки для индустриального развития этих стран в новых рыночных условиях. Он использует при этом микро-данные порядка 4600 фирм за период первой половины 1992 года и предоставляет эмпирический анализ структуры промышленности и территориального развития в странах Центральной Азии. Микро-данные позволили сформировать эконометрическую модель, охватывающую все пять республик, включая и региональные показатели промышленных предприятий.
Основная задача данного исследования заключалась в проверке гипотезы о том, что советская политика модернизации проводилась произвольно в зависимости от сравнительных преимуществ стран в производстве и фактически закрепляла специализацию на производстве и обработке монокультур, что в результате создало различные условия для стран в процессе перехода к рыночной экономике после распада Советского Союза. Кроме того, автор ставил задачей оценить, имело ли место осуществление принципа «равности» в развитии промышленности в странах Центральной Азии. Это становится чрезвычайно интересным, учитывая, что сегодня промышленность стран региона обнаруживает определенную тенденцию к «монокультурности». Производство алюминия в Таджикистане, обработка хлопка в Узбекистане, добыча золота в Кыргызстане, производство нефти и нефтепродуктов в Казахстане и добыча природного газа в Туркменистане – все это отрасли, образующие каркас промышленных комплексов в республиках.
Указанный большой массив данных позволил автору сделать ряд интересных наблюдений, которые опровергают упомянутую выше гипотезу и противопоставляют результаты некоторых исследований.
В своей работе автор демонстрирует, что легкая и пищевая промышленность в то время составляли две основные отрасли промышленности в странах Центральной Азии. Наиболее важный сектор промышленности – швейная – использовала собственное сельскохозяйственное сырье, в том числе хлопок, шелк и шерсть. Пищевая промышленность производила мясо, хлеб, напитки, консервированные продукты, растительные масла, вино и молочные продукты. При этом и швейная, и пищевая промышленности были в то время самыми большими поставщиками рабочих мест во всех пяти странах – в Казахстане примерно 44% всей рабочей силы в промышленности, в Узбекистане – 50%, в Кыргызстане – 38%, в Таджикистане -57% и в Туркменистане – 49%.
В стоимостном отношении (в рублях за первое полугодие 1992 года) более 40% всего промышленного выпуска в Таджикистане и Узбекистане приходилось на легкую промышленность. В Казахстане и Кыргызстане около 20% составляла пищевая промышленность. Это отчасти объяснялось и специализацией, когда культивация хлопка была сконцентрирована в Узбекистане, Таджикистане и Туркменистане, а производство овощей, зерна и фруктов – в Казахстане и Кыргызстане.
Тем не менее, автор говорит о том, что наряду с указанными двумя отраслями промышленности, как минимум еще одна отрасль превалирует в структуре по странам – черная или цветная металлургия в Казахстане, химическая и производство нефтепродуктов в Узбекистане, машиностроение и обработка металлов в Кыргызстане, цветная металлургия в Таджикистане и топливная промышленность в Туркменистане. В первую очередь, это объясняется наличием природных ресурсов и традиционной советской практикой размещения производств вблизи к их источникам. Что касается Узбекистана, то основным продуктом химической промышленности являлись азотные удобрения, производство которых было необходимо для выращивания хлопка-сырца. Интересно, что причиной распространения машиностроения в Кыргызстане (производство высокоточных приборов и электроники) автор называет географическое положение страны – когда советское руководство тяготело к размещению такого вида производств в центре региона. Он также приводит в пример лидирующее положение промышленности в Казахстане, которое «даже находится впереди промышленности Украины».
Из графика, приведенного нами и базирующегося на данных Ивасаки, действительно, очевидно, что, «несмотря на то, что страны широко используют свои сравнительные преимущества и минеральные и сельскохозяйственные ресурсы в промышленности, тезис о «монокультурности производства» в Центральной Азии не находит своего подтверждения».
Другим интересным наблюдением, представленным в работе, является наличие значительных региональных различий в промышленном производстве. В 1990-х годах в странах Центральной Азии производство географически концентрировались в одной или нескольких областях, причем разница в валовом выпуске была очень заметной. Так, например, в Казахстане 89% национального выпуска промышленности приходилось на Карагандинскую область, в Кыргызстане 88% в Чуйской области, в Таджикистане – Душанбе. В Узбекистане и Туркменистане производство было более равномерно распределено по областям, а основными регионами – флагманами производства – являлись Ташкентская область в Узбекистане и Чарджевская в Туркменистане.
Но при этом Ивасаки отмечает, что даже в областях с минимальной промышленностью советское руководство размещало химические или машиностроительные производства, чтобы быть ближе к потребителям (например, в сельскохозяйственных регионах размещались производства удобрений и тракторов).
Но в целом большие производства концентрировались в столицах и развитых городах, а также там, где производилась добыча природных ресурсов. В этом смысле, автор отмечает, что постулат социализма, пропагандированный советским руководством, о «равном распределении промышленного производства» на региональном уровне был провален.
Также автор заметил, что ряд очень схожих характеристик предприятий наблюдались во всех странах Центральной Азии. На республиканском уровне в основном преобладали крупные предприятия с количеством работников, превышающим 300 человек. Свыше 80% предприятий являлись государственными. Интересно и то, что автор, проанализировав имена руководителей предприятий, установил, что порядка 25% руководства промышленности в странах Центральной Азии составляло неместное (некоренное) население – русские, немцы, корейцы и др. При этом численность руководства некоренной национальности (национальные меньшинства) преобладала в восьми секторах, включая производство стали, машиностроение, производство электроэнергии, цветная металлургия и др. Ивасаки отмечает, что это было связано с большей концентрацией национальных меньшинств в урбанистических зонах, их знанием русского языка и наличием высшего образования. Напротив, коренное население в большей степени специализировалось на сельском хозяйстве и базировалось в сельской зоне.
Очень важно и то, что по результатам анализа микро-данных автор приводит показатели инвестиций в основной капитал в сектор в расчете на одного работника. Среди всех стран отмечались схожие показатели во многих отраслях промышленности. Некоторые различия были заметны в секторах электроэнергии, топливной промышленности, черной металлургии, химической промышленности и производстве нефтепродуктов, что объясняется значительными различиями в самих продуктах и в методах их производства. Тем не менее, Ивасаки отмечает, что в девяти отраслях промышленности пяти стран, где методы производства являются относительно схожими, схожие показатели инвестиций говорят о наличии одинаковых технологий производства.
Несмотря на то, что страны широко используют свои сравнительные преимущества и минеральные и сельскохозяйственные ресурсы в промышленности, тезис о «монокультурности производства» в Центральной Азии не находит своего подтверждения
В заключении автор говорит о том, что эмпирический анализ позволил выявить ряд противоречий в выводах некоторых других исследований. В частности, Ивасаки утверждает, что мнение об узкой монокультурной специализации промышленности стран Центральной Азии в советский период не подтверждается – промышленность была достаточно диверсифицированной. Скорее всего, можно говорить о том, что страны тяготели к отдельным отраслям тяжелой, легкой и пищевой промышленности. В то же самое время политика индустриализации, проводимая в советское время, привела к достаточно однородной структуре промышленности и использовании схожих технологий производства во всех пяти странах Центральной Азии.
Одновременно с этим он отмечает, что ключевой принцип советского руководства о «снижении экономического неравенства населения в отдаленных регионах» и «равном размещении промышленного производства» не работал на региональном уровне. Политика индустриализации была мотивирована и неэкономическими факторами, такими как политические конфликты между советским руководством и республиками, конфликтами внутри республик, и озабоченностью партийной элиты в отношении национальных меньшинств. Тем не менее, точно можно утверждать, что сама политика индустриализации была успешной и во всех странах Центральной Азии был достигнут примерно одинаковый уровень. Автор отмечает, что отличительные черты развития промышленности в Центральной Азии полностью пересекаются с характеристиками развития промышленности Советского Союза в целом. Можно с уверенностью предполагать, что политика индустриализации, проводимая в центральноазиатском регионе, в стратегическом плане была той же, что и в европейском регионе СССР и на Дальнем Востоке. Таким образом, результаты работы Ивасаки говорят о том, что стандартное мнение о том, что политика модернизации Советского Союза проводилась произвольно и привела к созданию искаженной структуры промышленности, стоит пересмотреть.
[1] Iwasaki I. Industrial structure and regional development in Central Asia: a micro-data analysis on spatial allocation of industry, Central Asian Survey (2000), 19(1), 157–183.
