Сборник «Kazakhstan in the Making. Legitimacy, Symbols, and Social Changes», выпущенный издательством Lexington Books в рамках серии Contemporary Central Asia: Societies, Politics, and Cultures (Современная Центральная Азия: общества, политика и культура), представляет новый взгляд на современные исследования по Казахстану с учетом новых тенденций в социальных науках.
Во вступительной главе редактор данной серии, Марлен Ларюэль, описывает становление Казахстана как наиболее успешно развитой страны в истории Центральной Азии. Это объясняется значительным экономическим ростом Казахстана, в результате которого страна производит около двух третей валового внутреннего продукта всей Центральной Азии. Страна приняла так называемую мультивекторную внешнюю политику, что включает в себя стратегический альянс с Россией, растущее партнерство с Китаем и хорошие отношения с США и Европой. Казахстан стал мировым лидером в разоружении и позиционирует себя как мост, связывающий западный, мусульманский и азиатский миры. Руководство страны разработало и внедряет несколько сложных стратегий брендинга, такие как новый университет в западном стиле и проведение Всемирной выставки EXPO Astana-2017.
В то же время, внутренняя картина выглядит более контрастной. Казахстан находится в чрезмерной зависимости от экспорта нефти, в то время как институты государственных структур и политических партий остаются слабыми, неспособными конкурировать с чрезмерной персонификацией власти вокруг «отца нации», президента Нурсултана Назарбаева. Неопатримониальные связи и эндемическая коррупция подрывают систему правосудия и государственное управление, а также систему образования. Повышение уровня жизни шло неравномерно, меньше затронув сельские районы и отдаленные провинциальные города, и эти жители выразили свое недовольство в Жанаозене в декабре 2011 года и в ходе протестов в ходе земельной реформы весной 2016 года. С 2014 года экономический кризис подорвал уровень жизни, особенно бедного и среднего классов, и отчасти снизил поддержку Назарбаева и его дискурса о «стабильности и процветании».
Несмотря на политические события, заслуживающие внимания в Казахстане, основной интерес центральноазиатских исследователей сосредотачивался на процессах, происходящих в других странах региона: становление Узбекистана в качестве основной региональной державы, гражданская война в Таджикистане и процессы реконструкции, а также прозападные настроения в Кыргызстане.
Существующую научную литературу по современному Казахстану можно разделить на три основные категории. Первая категория касается «природы» казахстанского политического режима, благодаря которой Казахстан стал плодотворным примером для изучения политики неопатримониализма или политики патронажа (Барбара Джунисбай, Эдвард Шац, Асель Тутумлу, Полина Джонс Луонг, Салли Каммингс). Вторая группа работ посвящена национальным вопросам и рассматривает официальную политику пропаганды казахстанской идеологии и напряженность между различными репертуарами идентичности в программах этнической репатриации, а так же представления об исламе (Анатолий Хазанов, Диана Т. Кудайбергенова, Ив-Мари Давенель, Александр Диенер, Гаэль Лакасе, Марлен Ларюэль, Мария Омеличева). Третья категория исследований возникла благодаря политическим географам и антропологам, которые изучали строительство новой столицы Астаны и ее значение для населения (Натали Кох, Матеуш Лажковски, Александр Динер, Адриен Фове).
Данная книга изучает текущую эволюцию Казахстана в трех измерениях: государство, нация и общество. Первый раздел тома посвящен «государству» и мягкому авторитаризму в Казахстане.
Асель Тутумлу обсуждает долговечность режима президента Нурсултана Назарбаева в Казахстане. Некоторые исследователи приписывают его успех экономическому росту и сравнительно большим доходам от природной ренты. Другие утверждают, что способность Назарбаева «лавировать» между кланами и сохранять «порядок в доме» сделали его незаменимым. Наконец, некоторые ученые указывают на владение электоральными манипуляциями, которые неизменно оставляют президента единственным жизнеспособным кандидатом среди всех. Однако эти версии не могут ответить на вопрос, как авторитарный режим в Казахстане остается прочным как в хорошие, так и в плохие времена. Какая логика управляет механизмом политической стабильности? Как именно Назарбаев ведет переговоры и сохраняет контроль над своей политической позицией? В этой главе представлена аналитическая основа авторитарной стабильности.
Авторитарная стабильность – это ситуация, при которой один и тот же недемократический правитель остается у власти независимо от избирательного закона, а относительный внутренний баланс поддерживается посредством согласия элит и населения в период экономического бума и спада. В Казахстане, как утверждает исследовательница, авторитарный режим манипулирует законом, как он считает нужным. Закон становится инструментом, используемым политическим режимом для продвижения своих интересов. Эта концепция, известная как «нормативное право», описывает ситуацию, когда авторитарный режим стоит выше закона и произвольно применяет правила для достижения политических целей. Он не возводит верховенство закона – rule of law, но управляет при помощи закона – rule by law.
В пример исследовательница приводит реорганизацию в 2013 году частных пенсионных фондов в единый пенсионный фонд, находящийся под контролем государства. Назарбаев прибегнул к закону, проведя пенсионную реформу в Казахстане, несмотря на сопротивление финансовой элиты. Реформа перевела пенсионные активы под контроль правительства, тем самым гарантируя их безопасность, выплатив некоторую компенсацию финансовым группам, лишившимся своих пенсионных фондов. Режим, приобретя ресурсы, обеспечил себе новый источник стабильности.
Назарбаев – такой же мастер-строитель, как и заложник созданной им системы
Себастьен Пейруз заглядывает в сердце режима и рассказывает о балансе, существующем между тремя основными группами интересов: членами президентской семьи, олигархами и технократами. Благодаря своему экономическому успеху казахстанский режим действительно сумел делегитимизировать свою демократическую либеральную оппозицию и создал патерналистское государство со слабыми институтами, в которых правосудие не является независимым, а фигура президента с 1989 года, и облаченная дарованным парламентом статусом «Лидера нации» в 2010 году, доминирует в общественной жизни. Сам президент, выступая в качестве арбитра “игры” среди элитных групп, не дает доминировать ни одной группе над другими, одновременно поощряя и наказывая. На протяжении десятилетий такое равновесие, подвергаясь различным корректировкам, повлекло репрессии некоторых членов семьи, лишение олигархов их бизнес-империй и повышение или понижение технократов в их должностях.
Идея всесильного президента, который контролирует всю иерархическую пирамиду, это миф о мифе: Назарбаев – такой же мастер-строитель, как и заложник созданной им системы. Его роль посредника между группами означает, что он необходим для равновесия системы, но это также указывает на то, что его исчезновение с политической сцены не обязательно приведет к коренному изменению в функционировании государства. Чтобы справиться с нынешним экономическим кризисом, стране пришлось инициировать новую волну приватизации и неолиберальных мер. Некоторые формальные эволюции – растущие механизмы институционализации, вес президентской администрации и президентской партии, а также идеологически поляризованное молодое поколение – сигнализируют о возможных изменениях в пост-назарбаевский период.
«Традиционная» практика, основанная на святынях, хорошо резонирует с неопатримониализмом
Матеуш Лажковски изучает, как возведение сказочной столицы Астана, с ультрамодерновым городским ландшафтом, построенной с нуля и насыщенной символикой, создает новое пространство для взаимодействия между государством и обществом, в котором граждане не только соглашаются на господство, но и усваивают символы господства. Исследователь проводит читателя через разные объекты астанинского Левобережья, показывая их эстетику, публичные дискурсы и праздники – от Маркса до Байтерека. Заклинание «магического авторитаризма» заключается в создании материально-символического пространства чудесной «сказки», где правила и развитие обрамляются как «чудо», «красота», «радость» и источники «любви». В фантасмагорической среде Астаны утверждается популярность режима Назарбаева и его олицетворение нации.
Уэнделл Шваб и Улан Бигожин исследуют малоизученные сельские регионы Казахстана, где легитимность основывается на более традиционных кодексах, часто связанных с исламом. Рассматривая пример создания новой мечети в маленьком городе южного Казахстана, Шваб и Бигожин демонстрируют, как центральное государство оказывает патронаж и играет юридически-бюрократическую роль в политике, экономике и религии. Казахстанские мусульмане практикуют ислам, где большая роль отводится святыням. Святыни и поклонение им дают ответы на проблемы здоровья и богатства, они также глубоко укоренены в местные нарративы. Одной из причин того, что «традиционная» практика, основанная на святынях, не исчезает, заключается в том, что она хорошо резонирует с неопатримониализмом. Государство защищает и поощряет особые святыни через министерство культуры, которое контролирует святыни в таких местах, как Туркестан и Сайрам. Более того, богатые и влиятельные индивидуальные покровители, в том числе высокопоставленные чиновники в Астане и на областном уровне, также создают или поддерживают святыни в своих родных селах и регионах.
Вторая часть этого тома посвящена «нации» как воображаемому сообществу, которое строится путем взаимоподкрепляющего процесса между государством и элитой, с одной стороны, и обществом – с другой.
Почему одни постсоветские государства национализируются больше других? Почему некоторые демократические государства национализируются больше, чем авторитарные государства, учитывая аналогичные этнодемографические контексты, опыт советского наследия и более или менее сходные этноязычные деления и вызовы? Диана Т. Кудайбергенова сравнивает Казахстан и Латвию, две постсоветские страны, с наибольшим количеством этнических русских. Это исследование фокусируется на элитах – политических, культурных и экономических. Определяя латвийские элиты как националистические, и казахстанские – национализирующие, Кудайбергенова наглядно демонстрирует, как построение нации зависит от контекста и используется властями в качестве инструмента консолидации власти, маргинализации конкурентных элит, получения популярной поддержки. В Латвии процессы политической конкуренции традиционно строились в рамках этнической латышской демократии – идеи воссоздания независимости Латвии и Закона о гражданстве, который исключал русскоязычных мигрантов советского времени из политической конкуренции. В Казахстане режим зависит от дискурсов межэтнической стабильности, гармонии и активной роли президента Нурсултана Назарбаева как идеолога и консолидирующего актора, гаранта стабильности и процветания.
Непоследовательность политики национализации в Казахстане объясняется отношениями с Россией и необходимостью удовлетворить русское меньшинство, а также неопатримониальными механизмами и ролью неофициального в «создании» политики. Но хотя дискурсы по национальному строительству строго контролируются и сочетаются с более гетерогенными представлениями о нации, рост недовольства нового поколения казахстанских националистов может изменить ситуацию.
Александр Динер продолжает данную дискуссию, отмечая, что казахстанское правительство, обладая мандатом на «мягкий авторитаризм», поддерживает идею транснациональной «евразийской» культурной идентичности в сочетании с гражданской «казахстанской идентичностью», одновременно одухотворяя «казахскую» этничность. Из этих трех «казахстанская» идентичность привлекает наибольшую поддержку меньшинств и международного сообщества. Такой подход можно считать рациональным, позволяющим удовлетворять глобальные нормы, занимать разумную геополитическую позицию в отношении к региональным соседям, и, учитывая этнодемографию Казахстана, культурные и лингвистические условия, позволяет вести целесообразную внутриполитическую стратегию. По сути, этот многоуровневый проект идентичности продолжает советскую «дружбу народов», способствуя многонациональному патриотизму, основанному на демократических идеалах, а не местничестве, на крепкой экономике и глобальной, ориентированной на будущее государственной идеологии. Но будущее этой политики идентичности неоднозначно. Сочетание этнического, гражданского и трансграничного национализма с социальной стабильностью и мягким авторитаризмом слишком уникально для назарбаевского периода. Что будет в пост-назарбаевский период?
Пока к отчаянию национал-патриотов многим обычным казахам легче сосуществовать с русскими, чем с оралманами
Глава Марлен Ларюэль рассказывает о казахстанском этнонационалистическом ландшафте, представители которого неспособны противостоять унифицированному представлению нации, но, тем не менее, становятся популярными в среде молодого поколения. Национально-патриотический ландшафт Казахстана не объединен ни политически, ни идеологически. На нем соревнуются несколько поколений. Ларюэль выделяет четыре группы: первая периода «перестройки», включая движение «Азат», круги интеллигенции, лицо которой – поэт Мухтар Шаханов, консервативные патриоты во главе с Досом Кушимом, активисты «социальных сетей». Если их объединяет единая позиция в отношении казахского языка, то разделяют многие линии, включая вопрос, какие отношения нужно строить с русскими и славянскими меньшинствами. Только немногие продвигают чистый «Казахстан для казахов». Вопросы национальной идентичности и религии также разделяют среду националистических патриотов.
Новые сообщества молодых активистов, развивающих казахскоязычное информационное пространство, смело используют социальные медиа-платформы, успешно влияя на изменение общей атмосферы в Казахстане. Добившись определенного внимания после украинского кризиса и вступления Казахстана в Евразийский экономический союз, они в состоянии повлиять на социальные волнения, связанные с земельной реформой, и противостоять страху перед сельскохозяйственной «колонизацией» страны Китаем. Их возрождение после почти двух десятилетий маргинализации является примером культурных и социальных трансформаций, происходящих в стране в сфере развития языка, отношения к советскому прошлому, в контексте смены поколений и различий между городом и деревней. Вполне вероятно, что в ближайшем будущем, «казахскость» будет тенденцией развития идентичности, и так или иначе будет включена в государственную политику и, безусловно, бросит вызов политическому статус-кво.
Но необходимо понимать, что пока к отчаянию национал-патриотов многим обычным казахам легче сосуществовать с русскими, чем с оралманами: советские и постсоветские общие ценности остаются более эффективным «клеем» для построения гражданской идентичности, чем реконструированная и искусственная пан-казахская идентичность, объединяющая советских казахов и оралманов. Чувства принадлежности гораздо более сложны в «банальном национализме», чем в существовании теоретической нации: чтобы преуспеть, национал-патриотам придется примириться с русскими и советским прошлым казахской нации и интегрировать ее в более позитивный идеологический конструкт.
В последней главе этого раздела Натали Р. Кох и Кристофер Д. Уайт помогают нам разрушить представление о том, что фундаментальные основы казахского общества формируются «клановыми» различиями. Взамен они предлагают внести понятие специфической региональной идентичности, выделяя, к примеру, Южный Казахстан в качестве обособленного социокультурного и географического деления. Благодаря фокус-группам они выявили наличие «внутреннего отчуждения», основанного на стигматизирующих стереотипах социально культурных особенностей Шымкента, часто называемого казахстанским «Техасом».
Люди, которые регулярно приезжают в мечеть для молитв, проповедей и других ритуалов по собственной воле, получают поощрение от религиозных, так и государственных властей
В третьем разделе книги рассматриваются глубокие социальные и культурные изменения, происходящие в Казахстане, которые привели к формированию особого бренда, сочетающего в себе смесь культурных заимствований из-за рубежа и призывов к сохранению национальной аутентичности, постоянное стремление к современности и древности, к светскости и религиозности.
Алима Бисенова исследует сотрудничество между государством и мусульманским сообществом в Казахстане, где светские и религиозные власти стремятся к взаимопониманию и взаимодополнению, чтобы избежать идеологической конкуренции и недоверия. Изучая повседневную жизнь, пятничные молитвы и проповеди в главной мечети Астаны Хазрет-Султан, она исследует рождение «буржуазного ислама», адаптированного к появляющемуся среднему классу, представляющего себя как «хороший» ислам, прививая ценности, которые поддерживают как светские, так и религиозные авторитеты. Важность мечети Хазрет-Султан в политике Казахстана выходит за рамки ее физического проявления в национальном символическом пейзаже. Гораздо важнее присутствие Хазрет-Султан в качестве места повторяющихся публичных выступлений (проповедей), на которые, в отличие от организованных государством парадов и собраний, собираются только добровольные аудитории. Люди, которые регулярно приезжают в мечеть для молитв, проповедей и других ритуалов по собственной воле, получают поощрение от религиозных, так и государственных властей. Религиозные власти и государственный аппарат преследуют свои собственные цели, включая этих людей в свою соответствующую идеальную аудиторию и прививая им ценности своих собственных проектов.
В своей главе Меган Рансьер рассматривает музыкальный фестиваль «Дух Тенгри» как волю казахского общества объединить символы традиций и современности. Фестиваль предлагает уникальное понимание процессов гибридизации: возрождение предполагаемой традиционной музыки и инструментов, глобализация их в мировой тренд этнической музыки, выпуск конечной продукции и т.д. «Дух Тенгри» дает возможность определенной части казахского общества воспользоваться преимуществами открытости страны и содействовать новому космополитизму в соответствии со стремлением к национальной идентичности. Действительно, «Дух Тенгри» предлагает увлекательное сочетание локального и глобального – глокализма – благодаря его упоминанию в тюркологии: с ссылкой на Тенгри, Небо, символ доисламской религии тюрко-монгольского населения, и позволяет участникам ссылаться на национальный статус и в то же время обходить его.
Значительная часть казахстанской общины не принимает по большей части американскую культуру
Дуг Блюм завершает эту книгу, исследуя, как молодое поколение казахстанских граждан, прошедших обучение за рубежом, в частности, в Соединенных Штатах, справляется с культурными изменениями. Вдали от дома их образ жизни, включая общепринятые ценности, социальные условия, семейные связи, сталкивается с большими изменениями. Каждый человек имеет собственное уникальное представление того, что он/она считает привлекательным или оскорбительным в иностранной культуре, и что может быть возвращено домой и адаптировано к местным нормам и ценностям.
Кто-то гордится новыми навыками, новообретенной открытостью, «духом предпринимательства», «конкурентоспособностью и амбициями», кто-то, напротив, отрицает вольность «западного образа жизни», другие по возвращению домой чувствуют себя полностью отчужденными от местных обычаев. Значительная часть казахстанской общины не принимает по большей части американскую культуру, в результате чего их самобытность и культурная ориентация остаются в основном неизменными. Тем не менее, есть те, кто подвергся действительно глубоким изменениям, они могут испытывать крайний «культурный шок» и, следовательно, испытывают трудности с возвратом в свою прежнюю социальную среду.
Культурно-антропологический подход Блюма развивает дискуссию о так называемом поколении «Болашак» – тысячах молодых казахстанцев, обучающихся за рубежом, благодаря спонсируемой государством стипендиальной программе «Болашак» – перемещая курсор с макроуровня – где будет влиять это поколение, когда получит бразды правления, – на микроуровень, доказывая необходимость длительных и иногда болезненных корректировок культурных ценностей и норм в быстроменяющемся обществе Казахстана.
Содержание книги:
Introduction – Marlene Laruelle
PART I: THE STATE: RULING MECHANISMS AND SYMBOLS
The Rule by Law: Negotiating Stability in Kazakhstan – Assel Tutumlu
The Kazakh Neopatrimonial Regime: Balancing Uncertainties among the “Family,” Oligarchs, and Technocrats – Sebastien Peyrouse
Shrek Meets the President: Magical Authoritarianism in a ‘Fairy-Tale’ City – Mateusz Laszczkowski
Shrines and Neopatrimonialism in Southern Kazakhstan – Wendell Schwab and Ulan Bigozhin
PART II: THE NATION: CONFLICTING LEGITIMACIES AND REPERTOIRES
Nationalizing Elites and Regimes: Nation-Building in Post-Soviet Authoritarian and Democratic Contexts – Diana T. Kudaibergenova
Imagining Kazakhstani-stan: Negotiations of Homeland and Titular-Nationality – Alexander C. Diener
Which Future for National-Patriots? The Landscape of Kazakh Nationalism – Marlene Laruelle
Cowboys, Gangsters, and Rural Bumpkins: Constructing the “Other” in Kazakhstan’s “Texas” – Natalie R. Koch and Kristopher D. White
PART III: THE SOCIETY: NEGOTIATING CULTURAL CHANGES
Building a Muslim Nation: The Role of the Central Mosque of Astana – Alima Bissenova
“The Spirit of Tengri”: Contemporary Ethnic Music Festivals and Cultural Politics in Kazakhstan – Megan Rancier
Return Migration from the United States: Exploring the Dynamics of Cultural Change in Kazakhstan – Douglas Blum
