В презентации «Мусульмане бывшего Советского Союза в изгнании», которая состоялась 11 апреля 2017 г. в вашингтонском Центре стратегических и международных исследований (CSIS), социолог Денис Соколов рассказывает о своем изучении групп мусульманских эмигрантов бывшего СССР, их социальной и политической активности, влиянии этой миграции на регион и вне его.
Денис Соколов, приглашенный исследователь Программы России и Евразии Центра стратегических и международных исследований, исследует Кавказ и военизированные группировки, конфликты в исламском мире, «гибридные» войны.
Ниже мы предлагаем сокращенную расшифровку записи.
За последние 25 лет несколько миллионов граждан стран СНГ мигрировали в Европу, многие из них поселились в Турции и Украине. Приблизительно десять тысяч этих мигрантов можно считать политическими мигрантами. Они оппозиционно настроены к постсоветским режимам, участвовали в двух чеченских войнах и часто позиционируют себя как религиозные диссиденты или джихадисты. Сегодня значительная часть интеллигенции 50-миллионной мусульманской общины бывшего Союза находится в изгнании. Эта элита, многие члены которой могут считаться политическими мигрантами, совокупно и по отдельности, способна играть важную роль в определении политических направлений тех стран, которые они оставили, так и тех, в которых они устроились.
Чеченские мигранты – 70 000 человек
Потоки мигрантов из Чечни начались во время первой чеченской войны и продолжаются по сей день. Мусульманские мигранты из Чечни в Европе, Турции и Украины представляют первых мигрантов из постсоветского пространства после развала Советского Союза. Можно выделить четыре волны эмиграции чеченцев.
Представителями первой волны миграции являются ичкерийцы первой чеченской войны. Когорта этих мигрантов поддержала независимость Ичкерии. Эти люди были больше националистами, чем исламистами. Они расселились в Турции, в Европе и сегодня средний возраст мигрантов первой волны составляет около 50 лет.
Вторая волна эмиграции произошла уже после второй чеченской кампании. Эти эмигранты были из исламского андеграунда, то есть, джихадистами вроде Хаттаба или Басаева. Большинство лидеров двух эмиграционных волн уехали в Европу и на сегодняшний день живут в Польше, Австрии, Норвегии, Франции, Бельгии и в Турции. Так, классическим примером мигрантов второй волны служат такие экстремисты, как Абулвахид Эдилгириев. В ноябре 2015 г. Абулвахид Эдилгириев, который был одним из лидеров движения «Кавказ Центра», по сообщениям веб-сайта «Имарат Кавказ», был убит в стамбульском районе Каяшахер.
Третья волна мигрантов состоит из молодых людей, которые жили и выросли в больших городах России и Европы. Среди молодого поколения чеченцев-эмигрантов в Турции много сторонников ИГИЛ. К ИГИЛ стали массово присоединяться представители следующего, «второго городского поколения» – дети тех, кто в 1990-х переехал из аулов в города, а также дети первой волны чеченской миграции.
Аэропорт Стамбула является главным узлом для европейских чеченцев, которые отправились в поддержку сирийской революции, а затем и вступили в ИГИЛ. На сегодняшний день в Турции и Европе находятся более 2000 чеченцев. Несколько сотен чеченцев уехали в Сирию и ИГИЛ напрямую из России. Другие остались в Турции, не сумев выехать в Сирию.
Также была четвертая чеченская волна, которую составляли умеренно-религиозные и светские люди, вынужденные покинуть Чечню, спасаясь от режима Кадырова. Только в 2014 году две сотни семей переехали в Европу в качестве беженцев. Репрессии Рамзана Кадырова против оппозиции, независимых журналистов, либералов, правозащитников создали сильный миграционный поток в Польшу из России через Беларусь. Некоторые из этих беженцев были депортированы в Украину. Другие уехали в сторону турецко-сирийской границы, Антакии или Хатая. По оценкам, в Турции насчитывается несколько тысяч чеченцев. Для большинства этих людей из последней волны мигрантов Рамзан Кадыров – враг.
Дагестанская миграция – 10 000 человек
Миграция из Дагестана также состоит из трех волн. Первая волна мигрантов вышла из Отдельной исламской территории, непризнанной «Шариатской республики», существовавший с 1997 по 1999 гг. в дагестанских селениях Карамахи и Чабанмахи. Эта зона была разгромлена в 1999 г. министерством внутренних дел Дагестана совместно с российскими военными силами. Представители этого джамаата составили первую волну миграции дагестанцев в Турцию и Украину.
Вторая волна миграции мусульман Дагестана состоит из людей, покинувших ряды «Имарат Кавказа».
Третья волна, как и у чеченцев, состоит из людей, которые окончили колледжи и жили в больших городах России и Европы. Это городское поколение дагестанцев.
Начиная с 2014 года, многие мусульмане подверглись преследованиям со стороны властей и спецслужб России и стран Центральной Азии. Несколько десятков членов Хизб ут-Тахрир в Башкортостане, Татарстане, Дагестане покинули Россию в 2016 году. Около 45 тысячи крымских татар переехали в Украину по религиозным причинам. В то же время, с 2015 и 2016 годов несколько десятков мигрантов из России и постсоветской Центральной Азии были депортированы из Украины. Мусульманские эмигранты в основном проживали в Киеве, Львове, Одессе, Харькове и Винницкой области.
Мигранты Центральной Азии осуществляют транзит из своих городов в Северо-Западную Сибирь, а также в Москву и Санкт-Петербург, после чего переезжают в Турцию и Сирию. Большинство российских мигрантов в Турции и Украине являются членами движений Хизб ут-Тахрир, Фетхуллы Гюлена и Таблиги Джамаат.
Синие линии показывают миграцию из России и Центральной Азии в Турцию, Сирию и ряды ИГИЛ (так называемое «второе поколение городской миграции»)
Политическая эмиграция
Многие политические эмигранты из России и других постсоветских стран представляют собой исламских активистов и лидеров, которые были вынуждены покинуть свои страны из-за своей общественной работы. В эмиграции эти люди продолжают свою деятельность и оказывают влияние на общества своих стран. Костяк этой исламской интеллигенции в изгнании составляют выпускники различных исламских университетов, которые эмигрируют из-за того, что их взгляды на традиционные и религиозные темы расходятся с российской политической интеллектуальной программой. Некоторые выпускники исламских университетов таких как, например, Аль-Азхар в Египте, Исламский университет в Медине и университет Абу Нур в Дамаске, никогда не возвращаются домой, в Россию. Они остаются на Ближнем Востоке или отправляются в Турцию и обустраивают свою жизнь там. Они ведут там активную деятельность, в том числе, в медиа.
В своих странах некоторые из них включены в список разыскиваемых службами безопасности. А службы безопасности через их родственников настоятельно рекомендуют им не возвращаться в страну. Многие выпускники исламских университетов стран Ближнего Востока решают не рисковать и не возвращаться, так как были известны случаи, когда некоторые из них после возвращения домой оказывались под давлением официальных правоохранительных органов. Их могут приговорить к тюремному заключению по обвинению в экстремистской деятельности, за незаконное хранение оружия или наркотиков (часто подбрасываемых им). Лишь немногим удалось выжить, вернуться в небольшой круг учеников официальных муфтиев.
Боевики
Мигрантов, уехавших на войну, можно разделить на две группы. Первая – это боевики Кавказского эмирата, подразделения международной террористической сети «Аль-Каида». Это часто люди в возрасте от 35 до 50 лет, ветераны исламского подполья 1990-х. Авторитетами для этой группы были и остаются салафитские шейхи из арабских исламских центров и проповедники с оружием в руках, такие как бывший кадий Северного Кавказа Андзор Астемиров, убитый в Нальчике в 2010 г., или амир Имарата с 2014 г. Алиасхаб Кебеков, погибший в 2015 г. в Дагестане в ходе спецоперации. К 2012 г. Имарат пришел в упадок, но началась гражданская война в Сирии, быстро приобретшая признаки религиозного конфликта. Около 2000 русскоязычных мусульман из России и Европы отправились воевать против Асада.
Этот революционный джихад был расколот объявлением халифата аль-Багдади летом 2014 г. Большинство россиян в Сирии, за исключением отряда знаменитого Умара аль-Шишани (Тархан Батирашвили), отказались давать клятву верности халифу, покинули Сирию или перешли в другие группы, например, связанные с «Джебхат-ан-Нусрой». Некоторые остались в Турции на полулегальном статусе с часто поддельными документами и активно агитируют против ИГИЛ.
Вторая группа состоит из бойцов ИГИЛ, которые в первую очередь – мусульмане следующего поколения, родившиеся в российских и европейских городах после 1985-1990. Это дети ичкерийских националистов, ветеранов первой чеченской войны и младшие братья сторонников «Имарат Кавказ». Они никогда не изучали труды салафитских шейхов и стали боевиками в 2013-2014 гг. Источники их исламских знаний – интернет и «гугл-шейхи».
Есть несколько районов Стамбула, где живут сторонники ИГИЛ и Кавказского эмирата: Кайя-Шехир, где живут многие чеченцы и дагестанцы, сторонники ИГИЛ. Яллава – район, где проживают многие люди из Кавказского эмирата. В то же время, в таких административных районах как Аксарай, Булудукзур, Пентикс живут многие мигранты из постсоветского пространства.
Стоит особо уделить внимание молодому шейху Абдуллу Костекскому, внуку суфийского шейха Магомеда Рабаданова, который изучал исламскую мысль во время Советского Союза. Магомед Рабаданов или шейх Костекский был и остается одним из самых уважаемых мусульманских авторитетов в Дагестане. По разным сведениям, у него до десяти тысяч мюридов. Абдулла сначала учился у своего деда, затем дедушка отвез Абдуллу в хадж. Мальчик в 18-летнем возрасте остался в Сирии, чтобы продолжить образование. За время учебы Абдулла Костекский стал салафитом и алимом среди дагестанцев, он для них – один из главных авторитетов по вопросам фикха. Он популярен среди дагестанцев, которые живут в Дагестане и Турции, Москве и Сибири.
Сегодня в Дагестане существует конфликт (в том числе и поколенческий) между разными направлениями ислама. Данный конфликт происходит между народными суфиями, поддерживаемыми властями и опирающимися на традиции, и глобальным исламом, так называемым салафитским исламом. Видеорепортажи молодого шейха Абдуллы являются одним из примеров проявлений этого конфликта. Известно, что Абдулла никогда не вернется в Дагестан. Тем не менее, Абдулла настоял на том, чтобы дагестанцы присоединились к «Имарат Кавказ» и не присоединились к ИГИЛ. Он вывел несколько сотен человек из зоны боевых действий. Абдулла и его ученики-последователи агитировали против российских мусульман, воюющих за ИГИЛ, и поддерживали тех, кто разочаровался в жизни в боевых условиях. Эти действия молодого шейха уже привели к нескольким попыткам покушения на жизнь Костекского.
Предотвращение вооруженного насилия
Если честно оценивать количественные успехи разных институтов и групп, работающих по предотвращению участия россиян в боевых действиях, то лидерами будут не правоохранительные органы и другие светские институты, и даже не официальные муфтияты.
Во-первых, успеха в этой сфере добились покинувшие сирийский театр военных действий участники Имарата Кавказ. Они убедили, опираясь на мнения салафитских шейхов, авторитетных для большинства джихадистов, отказаться от идеи присоединиться к самопровозглашенному халифату сотни мусульман из России и постсоветского пространства. На шейха Имарата Кавказ, находившегося в Турции, разведка ИГИЛ несколько раз пыталась организовать покушения.
Во-вторых, сетевой джамаат «Такфир» – сеть русскоговорящих общин в Турции. Сеть состоит из радикальных групп, которые напоминают секты. Они отрицают насилие и останавливают добровольцев ИГИЛ в мечетях и даже на границе с Сирией. Общины «Такфир-вааль-Хиджра» в Турции и на Украине наполовину состоят из русских, украинцев, казахов, кыргызов, узбеков, таджиков, дагестанцев и чеченцев, либо отказавшихся от участия в войне в Сирии, либо сумевших выбраться оттуда.
В-третьих, большие успехи в долгосрочной профилактике участия мусульман в вооруженном джихаде имеет хорошее образование, предоставляемое салафитскими шейхами, осуждающими применение насилия и антигосударственные выступления. Опыт Турции и Украины показывает, что салафитские ученые могут быть эффективными, так как им доверяет молодежь. Но им сложно обеспечить законный статус и одновременно сохранить доступ к общинам и салафитскому дискурсу.
Другой способ предотвращения вступления в боевые группы – общины и этнические связи.
