Если раньше под «трудовым мигрантом из Центральной Азии» всегда понимался «он», то сейчас больше слышно и о женщинах, уезжающих в дальние страны, прежде всего в Россию, на трудовую миграцию. Сложная экономическая ситуация бросает вызов традиционной роли женщины в обществах Центральной Азии. Нередко женщина вынуждена сесть на поезд или самолет в Россию из-за безысходной ситуации дома, и нередко ей приходится терпеть еще большие трудности вдали от дома. А бывает и так, что по возвращению она подвергается стигматизации в родном обществе.
Малика Баховадинова из Центра по правам человека (Душанбе), докторант антропологического факультета университета Индианы (США), исследовала тему феминизации миграции и рассказала нам о вызовах и возможностях, с которыми сталкиваются женщины в миграции.
Какова нынешняя доля в миграции женщин из Центральной Азии и, в частности, из Таджикистана?
Вы, наверное, знаете лучше меня, что статистические данные в области миграции достаточно приблизительны, вне зависимости от их источника. В своей работе я использую такие данные для анализа тенденций и изменений в сфере мобильности, нежели данные, точно отражающие реальность. Тем не менее, если мы возьмем статистику Министерства труда, миграции и занятости населения Республики Таджикистан, а также последние данные ФМС на 2016 год, то в них доля женщин в миграционных потоках из Таджикистана в Россию составляет примерно 17 процентов. Несмотря на различные статистические цифры, предоставленные данными учреждениями, можно предположить, что доля женщин в миграции уже достаточно существенна, и, учитывая текущие тенденции, она, скорее всего, пойдет на повышение. В то же время, если сравнить миграцию женщин из Таджикистана с соседними странами, то тут наши потоки достаточно скромны. Так, например, доля женщин в миграции из Кыргызстана в Россию составляет около 39 процентов, а из Узбекистана более 19 процентов.
Как и когда началась феминизация трудовой миграции из нашего региона? Я полагаю, этот процесс можно разделить на тех, кто сами поехали на заработки, и тех, кто с семьей переехали жить к мужьям, которые работают в России?
Нужно отметить, что женщины были частью трудовых потоков в Россию десятилетиями, например, труд «лимитчиков» во время Советского Союза всегда включал женский труд. После распада Союза, трудовые потоки из Кыргызстана и Узбекистана тоже были дифференцированы в гендерном отношении. Таджикистан тоже не исключение, несмотря на то, что эксперты все чаще указывают на «начало» феминизации трудовой миграции из Таджикистана.
В своем исследовании я очень часто работала с женщинами, которые начали выезжать в РФ на заработки с середины 90-х гг. Они всегда были частью миграционных потоков, и своим трудом, так же как и мужчины, вносили финансовый вклад в экономическое благополучие своих семей и страны. Тем не менее, в последние годы наблюдается увеличение мобильности и миграционных настроений среди женщин. В литературе, впрочем, все еще доминирует образ «молодого мужчины», и зачастую «таджикского мужчины», несмотря на то, что население Таджикистана очень разнообразно и в этническом плане. Рост феминизации, конечно же, напрямую также связан с изменениями на рынке труда и увеличением спроса в сервисной экономике, на ниши, требующие неквалифицированный «женский» труд. (Женский я тут выделила в кавычках, так как ниши для женщин обусловлены гендерными и культурными стереотипами (также в стране приема), нежели физиологическими различиями женского и мужского труда).
Я бы не стала разделять периодизацию миграции женщин на разные виды миграции. Женские потоки всегда содержали в себе, как женщин, самостоятельно принявших решение об отъезде, так и совместно с мужьями, сыновьями или другими родственниками. Стоит отметить, что при использовании последней категории присутствует оттенок пассивности, например, вы используете фразу «переехали жить к мужьям», другие эксперты указывают модель «за мужем». Такой выбор моделей поведения проектирует роль женщины как «следующей» за мужем. Процесс принятия решений в мигрантских домохозяйствах достаточно сложен, и не всегда патриархален, поэтому, может быть, нам стоит немного изменить наши категории моделей миграции женщин?
Спасибо за уточнение. Но все же, по-вашему, кого больше сейчас в России – жен трудовых мигрантов, проживающих с мужьями, или трудовых мигранток-женщин? И попадают ли неработающие жены мигрантов в статистику?
Статистика не дает нам разбивки на виды мобильности женщин. Сложность заключается в достаточно узком и ограниченном миграционном законодательстве России, для которого абсолютное большинство граждан Таджикистана (и других стран-доноров рабочей силы) – это рабочие мигранты.
Дело в том, что в российском миграционном законодательстве для граждан стран с безвизовым режимом, работающих по патенту, отсутствует понятие «член семьи» (dependent), которое может включать в себя жен, мужей, и детей лиц, занимающихся, например, трудовой деятельностью в РФ. Ни патент (основной документ для осуществления трудовой деятельности и регулируемого пребывания), ни другие акты не позволяют привозить членов семей основного заявителя – трудового мигранта. При таком упущении законодательства, мы не можем говорить не только о статистике и ее разбивке на виды мобильности, но также и о мотивациях мобильности многих категорий граждан.
К примеру, женщинам и детям, приехавшим к мужу или отцу в Россию, необходимо получить разрешение на временное проживание для законного нахождения в Российской Федерации, которое зачастую невозможно получить в Москве и Санкт-Петербурге, городах, привлекательных для мигрантов из Таджикистана. Они не могут оформить пребывание на основании патента мужа. Закон, таким образом, не различает мотивации и виды мобильности граждан Таджикистана в миграции. Здесь я целенаправленно использую слово «граждане» вместо «трудовые мигранты», так как модели миграции в Россию очень разнообразны, несмотря на «слепоту» миграционного законодательства.
Я полагаю, и для женщин Россия остаётся главной принимающей страной
Вы правы, в этом отношении мобильность женщин соответствует основным тенденциям миграции из Таджикистана.
Кто они – женщины – трудовые мигранты? (образование, местность проживания в родных странах, семейный статус…)
Несмотря на тотальный подход миграционного законодательства, миграция всегда сопровождается разнообразием мотиваций, социальных статусов, уровней образований, этнических принадлежностей и других статусов и категорий. Хотя мы зачастую стараемся создать рамки и категории для анализа трендов и тенденций, они не способны охватить и отразить всю полноту и разнообразие жизни людей.
Женщины в миграции также представляют собой совокупность множества статусов и отображают все разнообразие мотиваций. В своем исследовании я часто работала с женщинами, имеющими высшее образование, а также богатое профессиональное прошлое в советский период, которые работали посудомойками и уборщицами в ресторанах и кафе Москвы. Другие с высшим образованием были вовлечены в торговлю, постепенно продвигаясь по карьерной лестнице в новом для себя поприще. Были также совсем молодые женщины, которые уезжали с мужьями и работали продавщицами, хотя до отъезда в основном работали в частном производстве или ухаживали за детьми и другими членами семей мужа. В одном из кишлаков на севере Таджикистана я также встретилась с группой женщин, не имеющих высшего или среднего образования, которые были вынуждены выезжать в миграцию из-за развода или потери мужей. Во время моих встреч, они наиболее часто отмечали сложности с жизнью и адаптацией в российских городах.
Среди женщин, принявших самостоятельное решение о миграции, превалирующей мотивацией для мобильности была забота о детях. Забота включала в себя различные градации: для кого-то она включала «высшее образование для детей», для других «прокормить детей», для третьих «красиво одеть, чтобы им не было стыдно за свою одежду». Здесь, конечно, класс и социальный статус уже определяет подтипы «заботы о детях».
Другие женщины были рады поехать к мужьям, чтобы их дети росли с отцом и ходили в школы с более качественным образованием. А третьи решили работать вместе с мужем, оставляя детей на попечение родственников в Таджикистане. (Стоит отметить, что миграция с детьми также влечет за собой целый ряд проблем, начиная с доступа к образованию и заканчивая сложностями с культурной адаптацией и дискриминацией в России).
В последнее время, я также встречалась с молодыми и амбициозными женщинами, которые хотят поехать попробовать свои силы в более крупных городах России. У меня много знакомых молодых женщин, работающих хирургами и врачами в России. Я уверена, что затронула только верхушку айсберга разнообразия миграции женщин.
Каковы основные сферы занятости женщин в миграции? Как находят работу? Насколько отличается их доход от мужчин – мигрантов?
Женщины в трудовой миграции в основном заняты в сервисной экономике – это торговля, работа на дому и в других сферах услуг. Пути поиска работы не сильно отличаются от тактик и подходов мужчин в трудовой миграции. Здесь превалируют знакомства, семейные и родственные связи. Также встречались и случаи, когда женщины выезжали без заведомо оговоренного трудоустройства и без наличия друзей или родственников в России. Мне сложнее всего понять такое поведение, как среди мужчин, так и среди женщин, оно очень смелое и рискованное. Я бы, наверное, побоялась.
Есть ли случаи, когда жены работают в России, а мужья остаются в Таджикистане с детьми? Насколько широко практикуется такой подход?
Конечно, почему нет. К сожалению, в отношении как мужей, так и самих женщин была и есть стигма и осуждение окружающими. Даже женщины, которые присоединились к своим детям или родственникам в России, чьи мужья остались по ряду причин дома (у них, может быть, была интересная работа дома, или же по причине здоровья или нежелания становится «мигрантом» они решили не уезжать), часто осуждались окружением. В отношении таких женщин нередко слышались намеки на то, что неизвестно, чем именно они занималась в миграции. Тем не менее, массовый характер миграции делает свое дело, и нормализует миграцию женщин.
С чем женщинам приходится сталкиваться в миграции, имея в виду их пол? Меняет ли это их восприятие со стороны органов власти принимающей стороны, населения, или добавляет проблем и подвергает их еще большему возможному насилию и эксплуатации?
Женщины в миграции во многом сталкиваются с такими же проблемами, как и мужчины. Об этом много уже писалось, я не стану перечислять все соответствующие моменты. Несмотря на это, есть дополнительные трудности и риски, которые непосредственно касаются женщин. В первую очередь, риски возникают в связи с трудовой деятельностью женщин в сфере сервисной экономики. В плане трудовых прав, женщины зачастую становятся «невидимой рабочей силой», работая в частных домохозяйствах. Изолированность женщин-трудовых мигрантов является типичной проблемой женской миграции в целом. При этом возникают риски насилия и эксплуатации такой рабочей силы. С другой стороны, парадоксально, но женщины из Таджикистана также очень выделяются своей традиционной одеждой. С развитием миграционных потоков из Таджикистана, традиционное таджикское платье трансформировалось из «интересного» яркого элемента одежды в России в идентифицирующий знак мигрантности. Во время моей последней поездки в РФ, я наблюдала в аэропорту «Пулково», как женщин в традиционной одежде останавливали сотрудники аэропорта для дополнительной проверки.
Я полагаю, женщинам – мигранткам приходится нелегко в поддерживании коммуникации с мужчинами-соотечественниками в России. Или я просто насмотрелся всяких роликов о «патриотах»?
Безусловно, миграция женщин, особенно из стран с патриархальными устоями, сильно подрывает и бросает вызов традиционным восприятиям о роли женщин. Наверное, поэтому, до сих пор женщины в миграции остаются в тени, как среди экспертов, так и государственных служащих. К примеру, на многих конференциях и семинарах по теме миграции, когда речь заходит о мигрантах, я слышу только «он», «у него», но никогда – «она». В интервью, женщины-трудовые мигранты, которые уезжали на заработки в 90х годах, очень часто говорили о том, как были вынуждены прятаться в общественных местах при виде мужчин из Таджикистана, которые часто неучтиво и нецензурно интересовались их пребыванием в России. Одним своим присутствием в России такие женщины бросали вызов традиционной роли женщины, как хранительницы домашнего очага. С увеличением потоков семейной миграции, выезд женщины все более нормализуется. К тому же, старшее поколение своей мобильностью подготовило более благоприятную почву для выезжающих в миграцию женщин в последнее время. Что касается «патриотов», то думаю, что проблема стоит не так остро. Тем не менее, это не означает, что ее нет. Но данную тему, конечно, лучше исследовать в отдельности.
Насколько меняет трудовая миграция восприятие женщин и их взгляды на мир? И в какую сторону – становятся ли они более религиозными и традиционалисткими или, наоборот, больше начинают смотреть на мир глазами европейских (русских) женщин?
Миграция подразумевает диалог, сравнения, сопоставления. В миграции сталкиваешься с чуждыми социальными проявлениями, и именно в диалоге и встрече с этнокультурным многообразием происходят процессы переоценки жизненных ценностей. Для кого-то, проявления другой культуры и поведения только зацементирует «правильность» своей культуры, кто-то более быстро адаптируется и изменится в процессе миграции. На все это влияют наличие больших и сильных диаспор, отношение окружающих к «чужим», степени интеграции и другие моменты. По моему мнению, будут присутствовать как изменения, так и резистентность к изменениям. Скорее всего, присутствуют также более гибридные изменения. Вообще, это достаточно-таки сложный вопрос для меня, так как я непосредственно не занималась вопросами идентичности и влиянием мобильности на мировоззрение и самовосприятие женщин из Таджикистана. Могу отметить, что очень многие женщины, которые работали в России, с гордостью говорят о своем опыте и заработке. Для многих, работа – это ступень к более высокой самооценке, и, естественно, что работа и успех за пределами страны в больших городах становится причиной для повышения самооценки и статуса женщин. Но, такая позиция присуща удачному миграционному опыту, который, как вы знаете, бывает не у всех.
Феминизация миграции – насколько она меняет общество в странах исхода?
В 2014 году я беседовала с журналистом во время поездки в Хатлонскую область Таджикистана. Этот журналист критически оценивал работу экспертов в сфере миграции, говоря о том, как организации и учреждения, предоставляющие ориентацию и информацию для трудовых мигрантов, способствуют феминизации миграции. Для него такое поведение было сравнимо с преступным – вы выгнали сначала мужчин на заработки, теперь взялись и за женщин. Этот журналист выступал своего рода защитником местных женщин, которых обстоятельства и эксперты выталкивали на заработки в непривлекательные условия российского рынка. Мне импонировали такие замечания, тем не менее, их содержимое и намерения были достаточно проблематичны. Мужчина встал на защиту женщин, противостоя практикам подготовки трудовых мигрантов к работе в России. Я думаю, если бы он тогда встретился с одной из моих респонденток, которая сказала «я бы хотела всем нашим женщинам помочь уехать на заработки в Россию, чтобы они не мучились без работы здесь», может быть, он бы изменил свое мнение.
Конечно, миграция в Россию – это зачастую тяжелый и адский труд в очень сложных условиях, и жаль, что отсутствие адекватного заработка и рабочих мест в Таджикистане способствует такой массовости мобильности из страны. Поэтому, я не хочу расписывать о миграции в романтическом духе. Но стоит отметить, что миграция открывает возможности для эмансипации многих женщин и мужчин, становясь частью их социального продвижения и роста. В то же время, процесс миграции также способствует расслоению общества, потребительству, долларизирует экономику страны отправления. Влияния миграции на страну исхода многогранны. Ее феминизация несет за собой целый ряд проблем, связанных с детьми, оставшимися на попечение родственников, изменением социальных ролей и структур, появлением новых иерархий. Она также помогает многим женщинам найти работу, прокормить или обучить детей, повысить свою самооценку, преуспеть в карьерном плане.
Фото: Denis Sinyakov / Reuters
