Прошедший визит Владимира Путина в страны Центральной Азии вызвал массу материалов в региональных СМИ, заголовки которых задавали самые разнообразные вопросы: что ищет Путин в Центральной Азии? Пытается ли он укрепить позиции или Россия теряет Центральную Азию? Один заголовок даже назвал поездку Путина «инспекцией» региона. Как оказалось, однако, «региональным турне» Путина можно назвать с натяжкой (он официально посетил три страны региона), и по его итогам не было подписано каких-то значительно меняющих отношения документов. Скорее, визит был совершен в духе празднования 25-летия дипломатических отношений между Россией и республиками ЦА и только подтвердил «высокую степень взаимного политического доверия».
Тем не менее, в самой России идут дебаты о том, как должна выглядеть политика в отношении региона.
Слишком отсталые для радикальных рыночных реформ
Центральная для России?
Если посмотреть на предысторию взаимоотношений России со странами Центральной Азии на заре распада Советского Союза, то обнаружим, что изначально российские политики старались избавиться от этого региона как «излишнего груза», мешающего двигаться в сторону движения на Запад. Достаточно вспомнить борьбу ельцинского руководства за международные кредиты, ради получения которых Борис Ельцин немедленно взял курс на ускоренную дезинтеграцию. В 1991 г. Вашингтон для предоставления кредитов Советскому Союзу ставил перед руководством СССР следующие задачи: не допустить барьеров между республиками СССР, стимулировать в союзных республиках процесс разработки своих собственных планов перехода к рынку и сформировать общий фонд выплаты долгов СССР, куда каждая республика должна будет вносить пропорциональную долю средств. Как отмечает Сергей Шенин, автор книги «Возвращение в Россию: Стратегия и политика американской помощи (1990-е годы)»: «28 октября 1991 г. в своей программной речи Борис Ельцин предложил республикам такие жесткие рамки и условия экономического сотрудничества, что было ясно, что ни одна из республик их не выдержит». Октябрьское заявление Бориса Ельцина, как известно, не было принято республиками, а сама команда российских либералов и сторонников «шоковой терапии» убеждала Ельцина в том, что Москве всеми силами следует обособиться от нерусских республик Центральной Азии, так как они являлись «слишком отсталыми для радикальных рыночных реформ и распыление ожидавшейся помощи могли поставить весь проект под удар».
Ситуация стала меняться уже после 1999 г., когда российское руководство после бомбардировок Белграда и знаменитого разворота Примакова над Атлантикой, как апофеоза разочарования Западом, начало уделять большее внимание постсоветским странам.
Россия при Владимире Путине в своей центральноазиатской политике была сосредоточена на трех традиционных китах: вопросы безопасности и сотрудничества в сфере ВТС (от модернизации вооруженных сил государств региона до выстраивания военных баз в Кыргызстане и Таджикистане); энергетические проекты в нефтегазовой и гидроэлектрической сферах; укрепление интеграционных институтов ЕАЭС (ЕврАзЭС).
Является ли Центральная Азия центральной для России? Эксперты Совета по внешней и оборонной политики России считают, что «постсоветское пространство нужно отправить в архив». Аргументируя, что «в современном мире необязательно (а то и откровенно невыгодно) брать на себя бремя, подобное тому, что взвалили на Россию цари и коммунисты», авторы доклада утверждают, что интеграция со странами бывшего СССР имеет свои лимиты. Союзное государство, ОДКБ, ЕАЭС с возможным расширением на одно-два государства является, скорее всего, максимумом необходимой на ближайшее будущее интеграции. Данные союзы надо наполнять конкретным содержанием, встраивать в более широкие (евразийские) политико-экономические конфигурации.
В отношении остальных постсоветских стран — «минимально затратное поддержание стабильности в них, недопущение расширения иных союзов, угрожающих российским интересам (через предоставление при необходимости статуса договорного постоянного нейтралитета)».
Но не все среди российского экспертного сообщества готовы присоединиться к такому призыву. «Во всех официальных доктринальных документах Российской Федерации Центральная Азия выделяется как одним из приоритетов», – говорит в интервью CAAN Станислав Притчин, эксперт Центра изучения Центральной Азии и Кавказа Института Востоковедения РАН. Но он, впрочем, соглашается, что «несмотря на то, что имеется достаточно межгосударственных объединений, не все страны региона являются участниками этих проектов. Поэтому Москве приходится выстраивать разноскоростную стратегию в своей политике в Центральной Азии».
Эксперт по странам СНГ Аркадий Дубнов считает, что спустя 25 лет после распада СССР стало ясно, что пути развития стран ЦА весьма различны. И ошибка российского руководства в том, что она стремится привести свое отношение к ним к некоему общему знаменателю, которым сегодня выглядит ЕАЭС. В ходе визита в Таджикистан этот вопрос мог бы быть оказаться центральным. «Но нужно ли так настойчиво склонять Душанбе к вступлению в ЕАЭС на фоне не слишком пока удачного опыта пребывания в Союзе Киргизии и Армении?», – говорит Дубнов в беседе в CAAN. Как отмечает российский эксперт, российский президент посещает регион, где интересы Москвы очевидны. Было бы ошибкой воспринимать ЦА как единый регион, что часто демонстрирует российская правящая элита.
Как должна вести себя ОДКБ в случае повторения указанных ситуаций или возникновения «среднеазиатского Майдана»
Общий знаменатель: экономика или безопасность?
Надежным инструментом «удержания соседних стран в российской орбите» сегодня называется успешное экономическое развитие России. Но экономические отношения России и Центральной Азии остаются ограниченными в рамках старого принципа «товары в обмен на рабочую силу». Центральная Азия предоставляет рынок для российских товаров, а Россия в обмен – трудовой рынок для мигрантов. Экономические отношения с Китаем, к примеру, имеют большую новизну и импульс, воззвав к жизни разнообразные транспортные, логистические и транзитные проекты по всему региону.
Для России поддержание союзнических отношений со странами ЦА имеет свою цену. Субсидии, преференции, инвестиции и прямые кредиты, а также непрямое финансирование через допуск мигрантов и компромиссы в транзите углеводородов – такие рамки экономических отношений делают страны Центральной Азии в целом непростыми партнерами и накладывают бремя для российского бюджета.
Выпущенный в конце прошлого года, отчет «От Туркестана к Центральной Азии: политическое будущее региона», написанный российско-казахстанскими аналитиками, рекомендует России задуматься о механизмах и институтах, соответствующих характеру угроз, духу времени и особенностям региона, при помощи которых она могла бы оказывать существенное влияние на социально-экономическое развитие стран региона для обеспечения их устойчивого развития. «Пребывающая в состоянии перманентного социально-экономического кризиса, а тем более погружающаяся в хаос Средняя Азия при любом развитии событий окажет прямое негативное влияние как на Россию, так и Китай», – указывает отчет.
Впрочем, эксперты повторяют давно устаревшие тезисы, будто неустойчивые и бедные экономики Центральной Азии представляют и риски безопасности – здесь к власти могут прийти исламские радикалы, а старые лояльные режимы пасть под натиском «националистической повестки». «Как должна вести себя ОДКБ в случае повторения указанных ситуаций или возникновения «среднеазиатского Майдана»?» В этом смысле, пишут аналитики, необходимо рассмотреть перспективы расширения возможностей Организации Договора о коллективной безопасности и оперативное применение Коллективных сил оперативного реагирования.
Приверженность России к защите местных авторитарных режимов может сыграть не в ее пользу в период смены поколений. Тем более, после Крыма Россию стали еще больше подозревать в излишнем вмешательстве. Ее стали откровенно бояться, а эти опасения подтолкнули страны искать новые схемы безопасности – хотя американская площадка С5+1 или «Один Пояс- Один путь» Китая далеки от предоставления каких-то гарантий безопасности, новая сугубо региональная инициатива может быть создана между странами Центральной Азии в ответ на новые вызовы. Активизации региональной повестки ждут от визита президента Узбекистана Шавката Мирзиёева в Казахстан в апреле 2017 года. Но Аркадий Дубнов дает скептическую оценку возможного визита Мирзиёева в Казахстан. «Не стоит придавать особое значение первому зарубежному визиту Мирзиёеву именно в Казахстан, если учесть центральное место отношениям с соседями во внешнеполитической концепции Узбекистана. Тем более, сближение Астаны и Ташкента началось еще около года назад при Каримове. Но точно так же не стоит делать вывод о том, что впереди новая попытка реинкарнации какого-либо центральноазиатского союза, выше уже подчеркнуто, регион престал быть единым целым даже в глазах самих стран региона. Более важное значение приобретают двухсторонние отношения, особенно в эпоху рост национальной самоидентификации государств, не допускающих возможности утраты части национальных полномочий в условиях развитых интеграционных объединений», – говорит Дубнов.
Прошло 25 лет после развала СССР. Продолжать ностальгировать бессмысленно. Нужна новая политика
Действительно ли будущее Центральной Азии находится в руках России?
Этот вопрос, в частности, обсуждали на одном мероприятии в МГУ, модератором которого выступил Владимир Якунин, бывший глава РЖД, а ныне завкафедрой государственной политики МГУ имени М.В. Ломоносова, который сказал: «У нас есть объединяющая платформа — это наше общее советское прошлое. Пока ещё общее. Но сантименты о построении идеального социализма закончились на рубеже 60-70-х годов прошлого века. Должна быть чёткая доктринальная позиция, которая будет касаться, в том числе и ведения бизнеса».
С меняющейся картиной в регионе, когда Россия уже потеряла монопольные позиции из-за экономического усиления Китая, возможно, настало время для более дифференцированного похода России к странам региона и градуированного сотрудничества. Именно это имели в виду эксперты СВОП, когда рекомендовали российскому руководству оставить в прошлом постсоветское пространство: «Прошло 25 лет после развала СССР. Продолжать ностальгировать бессмысленно. Нужна новая политика». В отношении ЦА это может означать особенно тесный уровень взаимодействия с тремя странами – союзниками по ЕАЭС и ОДКБ (Казахстан, Кыргызстан и Таджикистан). Узбекистан и Туркменистан – “минимально затратные” партнеры.
Кроме того, Россия еще обладает значительным культурным влиянием на регион, ее мягкая сила и влияние СМИ находятся на своем пике, а местные власти с готовностью копируют некоторые российские законы, направленные на сохранение традиционализма и противостояние либеральным ценностям.
Скорее всего, сущность российской внешней политики в ЦА – предмет, который будет и далее оспаривается в российском экспертном сообществе. При этом оно озабочено и направлением центральноазиатской политики США при президенте Трампе. «Тот факт, что администрация американского президента Дональда Трампа до сих пор не выработала четкого подхода ни к России, ни к Центральной Азии, заставляет нервничать всех региональных лидеров», — сказал эксперт Андрей Грозин в материале Газета.Ру. Новая администрация президента Трампа пока еще доктринально не приступила к переосмыслению своих внешнеполитических задач, тем более в не самом важном ЦА регионе, где ей тоже предстоит перезагрузка предыдущих двух подходов.
