Президент США Дональд Трамп выполнил свое предвыборное обещание и буквально сразу после инаугурации подписал выход США из Транстихоокеанского партнерства (ТТП). Соглашение о ТПП, подписанное в октябре 2015 года в Атланте, включало 12 стран Тихоокеанского побережья, намеренно исключало Китай и проектировалось как самая крупная свободная экономическая и инвестиционная зона. Хотя в пользу проекта говорили авторитетные исследования, в частности Института мировой экономики Петерсена, утверждавшие, что присоединение к ТПП увеличит ВВП США на 0,5% к 2030 году, эти расчеты, по мнению скептиков, были натянуты и сверхоптимистичны, даже в самых скромных сценариях.
США, по заявлениям администрации Обамы, были бы самым большим бенефициаром проекта, получая крупнейший экспортный рынок. В частности, указывалось, что к 2030 году только в Азии будет проживать более половины мирового среднего класса. Уже сейчас тихоокеанские страны Азии получают 28 процентов всего американского экспорта и поддерживают около 3,5 млн рабочих мест в США. Это означает огромные коммерческие возможности. Кроме того, ТПП стал бы проектом новой эры мировой торговли, где универсально действовали бы более высокие стандарты ведения торговли и бизнеса (чего не удалось внедрить в ВТО из-за слишком большого количества разносторонних участников). Администрация Обамы стремилась, в соответствии с духом своих ценностей, внедрить инновационные нормы «новой торговли», касающиеся регулирования цифровой экономики, защиты окружающей среды, интеллектуальной собственности. Особенно, строго рассматривалось государственное регулирование – запрет на субсидирование госкомпаний в их международной коммерческой деятельности, строгая антикоррупционная политика, а также от стран-участниц требовалось привести трудовое законодательство в соответствие с нормами Международной организации труда (запрет детского труда, например).
Понятно, что Китай, который поддерживает деятельность более 150 тыс. госкомпаний, находится не на самом высоком месте в Doing Business (78-е, ниже, чем Кыргызстан) и нарушает все нормы, включая трудовые, экологические и интеллектуальной собственности, не смог бы стать полноценный членом ТПП, хотя экономически ему было бы это выгодно. В 2014 году объединенный ВВП стран-участниц ТПП составлял $28 триллионов или 36% мирового ВВП, а экспорт из этих стран составлял более $5.3 триллионов или 23% мирового экспорта.
Критиков ТПП в США, включая Трампа, мало волновало нормативное превосходство США, а также стратегический «поворот в Азию». От ТПП, как и всех глобалистских структур, выиграют больше всего крупные корпорации, уже разместившие звенья своего производства в тихоокеанской Азии. Рост их производительности не отражается на доходах простых людей, а, напротив, как доказали последние многочисленные исследования, углубляет неравенство. Что толку от создания нескольких миллионов рабочих мест, если от сокращения тысячи тарифов теряется столько же миллионов (исследование MIT показало, что общие потери рабочих мест в СЩА от растущего импорта из Китая в 1999-2011 гг были в районе 2-2.4 млн). Рабочий класс Америки теряет свои места, и навсегда. Согласно исследованиям, работники промышленности редко находят адекватные работы взамен потерянных и вынуждены браться за низкие квалификации.
Что будет с ТПП теперь, когда к власти в США пришла команда Трампа? Как пишут эксперты, пока это несильно меняет порядок дел. ТПП так и не удалось ратифицировать в Конгрессе, даже при Обаме. Единственной страной, ратифицировавшей соглашение, является Япония, для которой ТПП – критически необходимое экономическое и политическое пространство. Статья 30.5 соглашения требует ратификации хотя бы шести подписантов, представляющих 85 процентов ВВП блока. Поэтому, как указывает Мэтью Гудман из CSIS, это означает, что соглашение вошло бы в силу с ратификацией США и Японии. Теперь ТПП малоперспективен. Возможно, 11 членов ТПП смогут договориться о сделке без США, но это потребует изменения данной статьи. Возможно, как сказал австралийский премьер, место США займет другая крупная экономика – Китай. В любом случае пока неясно, является ли выход из ТПП первым шагом глубоко протекционистской политики Трампа, и может ли за этим последовать поднятие тарифов против Китая, Мексики и других стран (что означает, разумеется, и ответные меры против США).
Что насчет Китая?
Если новая администрация США действительно встанет на тропу протекционизма и начнет торговые войны, как отреагирует Китай? ТПП исключало Китай из своих членов, но и Китай исключил США из своих проектов – «Один пояс-Один путь» (ОBOR), Азиатский инфраструктурный банк и Всестороннее региональное экономическое партнерство (RCEP). Один только OBOR включает более 60 стран в Азии, Африке и Европе и также около трети мирового ВВП. Конечно, OBOR концептуально отличается от ТПП. Это не соглашение, которое нужно ратифицировать. OBOR даже выступает антагонистом ТПП. Это не проект свободной торговли, и Китай не настаивает на своих стандартах. Единственная ценность, которую продвигает Китай – это коннективность – взаимосвязанность, имеющая другое значение, чем глобализация. Здесь нормы не задает одна страна, даже самая развитая, а упор делается на мифической связи Шелкового пути, обмене знаниями, культурой и товарами между Востоком и Западом.
Но это не проект свободной торговли. По построенным дорогам и рельсам будет продвигаться китайское избыточное производство, в этом мало кто сомневается. Но назад в Китай поток будет гораздо ниже. OBOR включает страны, зависимые от китайских кредитов, что уже определяет разные роли Китая и всех других участниц. Хотя есть страны, готовые оспорить китайскую экономическую дипломатию, как Индия или Вьетнам, другие, как Центральная Азия или Пакистан, готовы соглашаться на все ради китайских инвестиций.
Каковы риски конкуренции между Китаем и США? Приведут ли последние события к еще большей регионализации или даже распаду мировой торговли? Кто-то все еще надеется, что ТПП и OBOR могут кооперировать. В конце концов, OBOR строит физическую инфраструктуру, а ТПП предоставляет мягкую инфраструктуру – нормы и правила. Все вместе могло бы быть отличной синергией для увеличения, количественного и качественного, мировой торговли. Но при администрации Трампа такая синергия кажется недостижимой. Сам же выход США из ТПП больше удручает, чем радует. В Центральной Азии рост влияния Китая еще больше исказит позиции: увеличит долговую нагрузку, обострит внутренние конфликты и приведет к другим, еще непросчитанным потерям. Китай не является ролевой моделью, тем более в сопряжении с российским ЕврАзЭС. Коррупция и авторитаризм останутся нормой. Поэтому, как сказал президент Обама, «мы не можем позволить таким странам, как Китай, написать правила мировой экономики». Это имеет непосредственное значение и для стран Центральной Азии.
