Foreign Policy посвятил отдельный выпуск 25-летней годовщине распада Советского Союза. «Распад Советского Союза и создание 15 новых стран в декабре 1991 года переделали мир за одну ночь. 25 лет спустя, очевидно, что события пошли по незапланированному сценарию. Силы глобализации мутировали страны бывшего Советского Союза невероятным образом, поощряя автократов и укрепляя коррупцию по всему региону. В то же время геополитическая вражда холодной войны возрождается, и отношения между Москвой и Вашингтоном находятся на своем самом низком уровне со времен советской гонки вооружений. Создание новых стран, между тем, привело к национализму и автократии, которые формируют внешнеполитические решения и изменяют общества самым непредвиденным образом».
Материал, озаглавленный “The Soviet Union Is Gone, But It’s Still Collapsing” – «Советский Союз исчез, но до сих пор разваливается», представляет колонки шести экспертов, которые задумываются над вопросами, почему развалилась империя Советов, какие уроки нужно из этого вынести и может ли повториться история?
Сергей Плохий, профессор украинской истории в Гарвардском университете, сравнивает падение Советского Союза с развалом империй в начале ХХ века. К примеру, Османская империя начала свой замедленный крах в 1783 году, и этот процесс завершился только в конце Первой мировой войны. Таким же образом, как пишет Плохий, распад Советского Союза, как империи, сегодня все еще продолжается. Подъем национальных государств на обломках Советского Союза, как подъем стран-преемниц на остатках любой другой империи, мобилизовал этничность, национализм и противоречащие друг другу территориальные притязания. Этот процесс, по крайней мере, отчасти объясняет российскую аннексию Крыма, войну в Украине, а также всплеск народной поддержки этих актов агрессии в Российской Федерации. Продолжающаяся война на востоке Украины является не единственным напоминанием о том, что процесс распада СССР еще не завершен. Другими такими напоминаниями являются замороженные или частично замороженные конфликты в Приднестровье, Абхазии, Южной Осетии, Нагорном Карабахе, а также полунезависимое состояние Чечни. Урок, который сегодняшние политики могут извлечь из истории распадов империй, заключается в том, что роль международного сообщества имеет первостепенное значение в урегулировании отношений между бывшими правителями и подданными.
Билл Браудер, генеральный директор Hermitage Capital Management и руководитель Глобальной кампании Сергея Магнитского, пишет, что пока Запад игнорировал Россию, она тихо мутировала в нечто гораздо более опасное, чем Советский Союз. При отсутствии реальных законов или институтов, 22 российских олигарха украли 40 процентов богатства страны. При этом Запад не только не обращал внимания на разграбление России, но и активно способствовал этому. Пришедший восстановить порядок, Путин заменил собой 22 олигарха и не устранил коррупцию, а только увеличил ее. Спустя двадцать пять лет после падения Советского Союза, Запад по-прежнему сталкивается с угрозой со стороны Кремля. Но им сегодня управляет клептократия, а не коммунистическая идеология. Тем не менее, это все та же угроза, с тем же ядерным оружием, и чрезвычайно опасным настроем.
Дмитрий Тренин, директор Московского Центра Карнеги, вспоминает, что первый крупный успех Советского Союза в продвижении коммунизма состоялся в Монголии, где Москва активно способствовала переходу страны от феодализма к социализму в конце 1930-х годов. Но потом наступил Афганистан в 1979 г. К тому времени, когда Москва послала туда войска, Советский Союз уже проявил свою главную слабость: империя испытала перенапряжение. Москве уже было трудно сохранять влияние над своими союзниками в Восточной Европе и поддерживать десятки государств по всему земному шару. Двадцать пять лет спустя Россия стремится восстановить себя в качестве глобальной великой державы, но понимает, что основать империю под другим именем уже не в состоянии. Но эти уроки не ограничиваются постсоветским пространством. История не повторяется, а рифмуется. Операции США в Афганистане в 2001 году и в Ираке в 2003 году обернулись массовыми проектами по национальному строительству под видом демократии – и стоили огромных человеческих и финансовых затрат. Любая идеология, а не только коммунистическая, является плохим ориентиром для внешней политики. Иностранные военные неудачи приводят к разочарованию внутри страны и потере престижа за рубежом. И растущий национальный долг это бомба с часовым механизмом, которая ставит под угрозу саму стабильность государства. Советский Союз сполна заплатил за свою имперскую гордость.
Наргис Касенова, профессор казахстанского университета КИМЭП, пишет, что Россия не может быть лидером, используя имперские методы. Беловежские соглашения выявили важную истину об отношениях между противоположными сторонами советской империи: славянские лидеры договорились между собой, в то время как жители Центральной Азии приняли все последствия. Для России начала 1990х, ориентированной на Запад, Центральная Азия была бременем, от которой она была готова избавиться. Например, решение правительства Ельцина о выходе из рублевой зоны в 1993 г. стало особенно болезненным для государств Центральной Азии, которые были в значительной степени зависимы от российских банков и финансовых трансфертов. Как только Россия стала менее демократичной и стала ностальгировать о советской славе, интерес к Центральной Азии возобновился. По мере того как Кремль стал опять говорить о своих «привилегированных интересах» и «сферах влияния», он стремился стать центром экономической и политической деятельности в Евразии. В рамках своих альянсов, ОДКБ и ЕвразЭС, Москва продолжает вести себя как суверен, а не «первый среди равных». На уровне общества в России также нет особенной любви или интереса к Центральной Азии. Миллионы трудовых мигрантов из Средней Азии сталкиваются с антииммигрантскими настроениями и растущим национализмом. Даже для таких либералов, как Михаил Прохоров или Алексей Навальный, выходцы из Центральной Азии все чаще воспринимаются как «другие». Эта тенденция должна призвать страны Центральной Азии вспомнить урок начала 1990-х годов. Без общей идентичности или общей мечты о будущем невозможно построить политическое сообщество или развивать какую-либо значимую экономическую интеграцию. Государствам и обществам Центральной Азии необходимо задуматься о своем прошлом и сегодняшних зависимостях и выработать идентичности, которые были бы отделены от советской истории и привязки к России. Спустя 25 лет для Центральной Азии пришло время отказаться от самовиктимизации, типичной для колонизированных народов, и по-настоящему принять независимость своих стран.
Александр Кули, директор Института Гарримана Колумбийского университета, пишет, что пять новых стран Центральной Азии возникли после распада СССР как отдаленная, изолированная часть мира, отрезанная от глобализации. Но страны Центральной Азии оказались весьма восприимчивы к глобализации. Вместо того, чтобы облегчить переход от коммунистической командной экономики к либеральной мировой системе, глобализация фактически поощрила в Центральной Азии бегство капитала, закрепила коррупцию и дала возможность некоторым из самых жестоких диктаторов в мире сцементировать свою власть. Кейсы огромной коррупции, связанные с офшорными финансами, присутствуют во всех странах региона. В Таджикистане это доходы алюминиевого завода и счета за границей президента Эмомали Рахмона и его родственников. В Туркменистане расследование по борьбе с коррупцией Global Witness оценило объем выведенных за границу средств в 2 – 3 млрд долл валютных резервов страны, накопленных от торговли природным газом при первом президенте Туркменистана Сапармурате Ниязове. В богатом нефтью Казахстане массовый скандал коррупции вовлек полдюжины крупных западных энергетических компаний, в том числе ExxonMobil и ConocoPhillips. В Кыргызстане оба президентских режима, свергнутых в результате народных восстаний в 2005 и 2010 годах, использовали авиабазу США, чтобы обогатить себя и своих партнеров. Гульнара Каримова, дочь покойного президента Узбекистана, как сообщается, использовала различные оффшорные механизмы, чтобы вывести более чем 1 млрд долл, вырученных от платежей и откатов от западных телекоммуникационных компаний. Таким образом, Запад был сам соучастником в развитии глобальных сетей, поддерживающих автократии в Центральной Азии и в других странах около бывшего советского мира.
Андрей Солдатов, специалист по журналистским расследованиям, рассказывает о Доктрине информационной безопасности России, недавно подписанной Путиным. В документе на 17 страницах описывается восприятие Кремлем угроз, связанных с терроризмом, внешней пропагандой и кибер-шпионажем, и рекомендуется создать Национальную систему управления российским сегментом Интернета. Доктрина предполагает, что инфотелекоммуникационные компании должны консультироваться со службами безопасности, прежде чем вводить новые услуги и продукты, и что страна должна ликвидировать «зависимость отечественных отраслей от зарубежных информационных технологий». Солдатов считает, что этот шаг – плохое усвоение уроков прошлого. Как и в Советском Союзе, правительство в России стремится ограничить инновации, опасаясь социальных и политических потрясений, с ними связанных. В Советском Союзе власти променяли технологическое развитие на призрак государственной безопасности. Юрий Андропов когда-то подавил использование международных каналов связи, чтобы препятствовать передачу за границу «необъективной и клеветнической информации». В результате Советский Союз надолго отстал от Запада в сфере технологий. Сегодня телефонные линии и инфраструктура российского интернета построены на западной технологии, и Путин призывает к импортозамещению, чтобы заменить импортную продукцию отечественной. Новая доктрина безопасности цементирует эту идею, заявляя, что «уровень зависимости отечественной промышленности от иностранных технологий» слишком высок, и что это делает Россию зависимой от «внешних геополитических интересов». Но промышленность страны просто не в состоянии производить все оборудование, и отчаявшиеся чиновники с тех пор обратились к Китаю, чтобы заменить западные технологии. Сомнительно поэтому, сможет ли эта новая доктрина на самом деле сделать России безопаснее, но она, безусловно, ограничивает экономический потенциал страны.
