В интервью CAAN профессор Университета Цукуба Тимур Дадабаев делится своим мнением об «особых» отношениях Японии и Центральной Азии и рассказывает о причинах новой, проактивной политики Токио в регионе.
Япония имеет большую степень доверия в этом регионе. Такое доверие вкупе с новым программным подходом японского руководства могут дать результаты, которые будут не хуже тех, достигаемых здесь Китаем
перевод с англ. яз.
Как бы Вы подвели итоги визита президента Казахстана Нурсултана Назарбаева в Японию 6-9 ноября 2016 года?
Недавний визит президента Назарбаева в Японию стал важным вкладом в дальнейшее развитие отношений между Японией, Казахстаном и странами Центральной Азии. Визит завершился подписанием важного заявления “Об особом стратегическом партнерстве между Республикой Казахстан и Японией в век процветания Азии”. Аналогичные соглашения в последние годы Казахстан заключил с Китаем и Россией. Это свидетельствует о том, что Казахстан придает большое значение развитию отношений с Японией, не менее важное, чем с Китаем и Россией.
Среди ощутимых результатов являются подписанные соглашения об облечении визового режима между Японией и Казахстаном, о намерении открыть прямые рейсы воздушного сообщения между двумя странами, открытие завода по производству канатов «Токио Роуп” в Казахстане. Все это означает, что Япония отходит от своего образа в качестве “поставщика помощи” и становится торговым партнером для Казахстана и Центральной Азии в целом.
Можно также предположить, что развитие стратегического партнерства с Японией для Казахстана может диктоваться стремлением не «класть все яйца в одну корзину (Китай или Россия)” через увеличение числа своих стратегических партнеров.
Для Японии Казахстан, наряду с другими государствами ЦА, является важным партнером в рамках начала проактивной внешней политики в регионе, где по сравнению с Восточной Азии Япония традиционно была менее активной. В то время как на поверхностный взгляд такие усилия Японии можно связать с конкуренцией с Китаем или Россией за влияние в этом регионе, итоги прошлогоднего визита премьер-министра Абэ в Центральную Азию и визита в этом году Президента Назарбаева в Японию не обязательно доказывают, что такое воображаемое соперничество между Японией и Китаем действительно разворачивается в Центральной Азии.
На Ваш взгляд, какие основные мотивы лежат за активизацией Японии в Казахстане и Центральной Азии в целом?
Целями внешней политики Японии в Центральной Азии можно считать следующие три: во-первых, премьер-министр Японии пытается закрепить более глубокое присутствие японского бизнес-сообщества в Центральной Азии. Об этого говорят контракты, подписанные в ходе прошлогоднего визита в 2015 году по совместной разведке газовых месторождений в Туркменистане, Узбекистане и Казахстане в 2015 году и соглашения с Казахстаном, подписанные в 2016 г.
Во-вторых, японская внешняя политика направлена на обеспечение спроса со стороны стран ЦА на сотрудничество с японскими корпорациями. Об этом свидетельствуют подписанные соглашения между Японией и Казахстаном, озвученные в ходе визита президента Назарбаева в Токио. В-третьих, премьер-министр Абэ стремится далее развивать свою инициативу мягкой силы “Cool Japan”, поддерживая создание университета Японии в Туркменистане, начав молодежный технологический инновационный центр в Узбекистане и другие подобные инициативы в сфере образования в Казахстане.
Может ли Япония обеспечить серьезную силу, уравновешивающую – экономически и политически – влияние в Центральной Азии Китая, крупнейшего торгового партнера региона, и России, которая традиционно имеет здесь более давние связи?
Как уже было сказано выше, нет достаточных оснований для того, чтобы напрямую связывать инициативы Японии с активизацией китайских или российских инициатив в этом регионе.
В ходе своих исследований я пришел к выводу, что, в некотором отношении, интересы Китая и Японии в ЦА схожи, поскольку фокусируются на минеральных ресурсах и политической стабильности. Тем не менее, эти страны имеют значительно отличающиеся подходы и стратегии в регионе: существующие проекты Китая по строительству инфраструктуры и оказанию помощи определяются в рамках его инициативы Нового Шелкового пути (Один пояс – Один путь), поддержкой китайского проникновения на рынки ЦА, необходимостью развития СУАР и желанием обеспечить стабильные и процветающие территории на своих границах. Участие Японии в ЦА формируется ее концепцией “человеческой безопасности”, которая направлена на оказание помощи, как в проектах инфраструктуры, так и человеческого развития. Кроме того, премьер-министр Абэ объявил в прошлом году, что Япония собирается продвигать партнерство по развитию качественной инфраструктуры, которое среди прочих элементов включает в себя передачу японской технологии.
Визит президента Назарбаева в Японию происходил на этом фоне. В этом визите мы видим продолжение усилий сторон сдвинуть казахстанско-японские отношения в сторону более целенаправленного, практического подхода к сотрудничеству, когда приоритетом выступают функциональные возможности и практические результаты такого сотрудничества. Китай, возможно, уже привык к такому функциональному прагматическому подходу, но Япония имеет большую степень доверия (как со стороны широкой общественности, так и руководства) в этом регионе. Такое доверие вкупе с новым программным подходом японского руководства может дать результаты, которые не будут хуже тех, которые достигаются Китаем в этом регионе.
Какое место занимает интерес в редких металлах в отношениях Токио с Центральной Азией?
Японское сотрудничество в области совместного развития и использования редких металлов имеет давние корни и обсуждалось между Японией и странами ЦА в течение длительного времени.
Инцидент в 2010 году с участием японской береговой охраны и китайского рыболовного судна привел к ослаблению отношений между двумя странами. Этот инцидент совпал с радикальным уменьшением поставок редкоземельных металлов из Китая в Японию. Такое снижение в конечном итоге привело к усилению экономических отношений между Казахстаном и Японией и подписанию соглашения о совместной разведке и использовании минерально-сырьевых ресурсов. Это соглашение заключено в рамках предыдущих корпоративных контрактов, таких как подписанное в Японии соглашение между Kansai Electric Power Company (KEPCO) с Казатомпромом и договора между Itochu и Казатомпром по разработке урановых месторождений. Это очень хороший пример взаимовыгодного сотрудничества. Но это всего лишь один пример, тогда как существует большой потенциал, как было указано выше, для развития гораздо более широких возможностей и преимуществ для обеих сторон.
Биография
Д-р Тимур Дадабаев является доцентом и директором Специальной программы по японским и евразийским исследованиям в Высшей школе социальных и гуманитарных наук Университета Цукуба, Япония. Он публиковался в академических журналах: Communist and Post-communist Studies, Pacific Review, Nationalities Papers, Journal of Contemporary China, Asian Survey, Inner Asia, Central Asian Survey, Asian Affairs, Strategic Analysis и других. Его последние монографические книги включают: Identity and Memory in Post-Soviet Central Asia («Идентичность и память в постсоветской Центральной Азии») (Oxon: Routledge, 2015) и Japan in Central Asia («Япония в Центральной Азии») (Нью-Йорк: Palgrave Macmillan 2016 г.). Он также является соавтором и одним из редакторов книги Kazakhstan, Kyrgyzstan, and Uzbekistan: Life and Politics during the Soviet Era («Казахстан, Кыргызстан и Узбекистан: Жизнь и политика в советскую эпоху» (Нью-Йорк: Palgrave Macmillan 2017).
Original interview in English
What are the outcomes of the visit by President of Kazakhstan Nursultan Nazarbayev to Japan on November 6-9, 2016?
A recent visit by President Nazarbayev to Japan has become an important contribution to further development of relations between Japan, Kazakhstan and countries of Central Asia. The outcomes of the visit include important statement“On special strategic partnership between Kazakhstan and Japan in the age of Asia’s prosperity,” similar to the statements Kazakhstan has issued with China and Russia in the past years. This statement sends the message that Kazakhstan attributes importance to developing relations with Japan similar to those with China and Russia.
Among the tangible outcomes, are agreements on the ease of visa regulations between Japan and Kazakhstan, stated the intention to open direct air flights between the two countries, opening of the Tokyo Rope Almaty plant in Kazakhstan. All of these symbolized the move away from the image of Japan as “an aid provider” towards Japan becoming trade “partner” for Kazakhstan and Central Asian in general.There is also a speculation that developing
There is also a speculation that developing a strategic partnership with Japan represents an attempt by Kazakhstan not to “put all the eggs into the same (Chinese or Russian) basket” by increasing the numbers of its strategic partners.
For Japan, Kazakhstan, among other states of CA, is an important partner in the Japanese efforts to set a pro-active foreign policy in the region where Japan has been traditionally less active when compared to East Asia. While such Japanese efforts have always been speculatively linked to the competition with China or Russia for influence in this region, the outcomes of last year’s visit of PM Abe to Central Asia and this year’s visit of President Nazarbayev to Japan do not necessarily provide evidence for such imagined rivalry between Japan and China for Central Asia.
What would you say are the primary motivations of Japanese engagements in Kazakhstan and Central Asia in general?
The goals of Japan’s foreign policy in CA can be considered to be three-fold: Firstly, the Japanese Prime Minister attempts to cement a deeper presence of the Japanese business community in Central Asia as exemplified by contracts signed during the visit for joint exploration of gas fields in Turkmenistan, Uzbekistan, and Kazakhstan in 2015 and with Kazakhstan in 2016. Secondly, Japanese foreign policy aims to secure orders from CA countries for Japanese corporations as exemplified by Japanese and Kazakh commitments voiced during the visit of President Nazarbayev to Tokyo. Thirdly, PM Abe aimed to further boost its “Cool Japan” soft-power construction initiative by supporting Japanese University construction in Turkmenistan, by launching Youth Technological Innovation Center in Uzbekistan and similar educational initiatives in Kazakhstan.
Can Japan provide a meaningful counterweight in Central Asia — both economically and politically — to China, the region’s largest trading partner, and Russia, which boasts longer-standing ties?
As has been stated above, there is very little evidence to suggest that Japan directly links Japanese initiatives with the intensification of the Chinese or Russian initiatives in this region.
In my research, I argue that in some respect, the interests of China and Japan in CA are similar, as exemplified by their focus on mineral resources and political stability. However, these countries used to differ significantly in their approaches and strategies to the region: China’s current infrastructure and assistance projects are informed by its New Silk road (One Belt One Road) initiative, its support for Chinese penetration of CA markets, the need to develop Xinjiang Uyghur Autonomous Region and desire to secure prosperous and stable territories across its borders. Japan’s involvement in CA has been shaped by its Human Security concept which aims to provide assistance both in terms of infrastructure and human development. In addition, PM Abe announced last year that Japan is going to promote Partnership for Quality Infrastructure which among other elements includes a transfer of Japanese technology.
The visit of President Nazarbayev to Japan occurred against this background. With this visit, we see a continued effort in Kazakhstan-Japan relations to shift towards a more goal-oriented, practical approach to cooperation when functionality and practical outputs of such cooperation are prioritized. China might be more accustomed to such functional pragmatic approach but Japan enjoys a great degree of trust (both from general public and leadership) in this region. Such trust paired with the new programmatic approach of Japanese leadership may yield results which will not be inferior to those achieved by China in this region.
How big of a role will Japan’s need for rare metals play in Tokyo’s relationship with Central Asia?
Japanese cooperation in the field of joint development and utilization of rare metals is not new and has been discussed between Japan and CA countries for a long time.
An incident in 2010, which involved the Japanese coastguard and a Chinese fishing vessel, resulted in a weakening of the relations between the two countries. This incident also coincided with a radical decrease in the supply of rare metals from China to Japan. Such a decrease eventually led to the strengthening of economic relations between Kazakhstan and Japan through the signing of an agreement on the joint exploration and use of mineral resources. This agreement supported previous corporate plans, such as those signed by Japan’s Kansai Electric Power Company (KEPCO) with KazAtomProm and contracts between Itochu and KazAtomProm to develop uranium deposits. Therefore, this is a very good example of mutually beneficial cooperation. However, it represents just one example while the potential areas as indicated above offer far greater opportunities and benefits for both sides.
BIO:
Dr. Timur Dadabaev is an Associate Professor and the Director of the Special Program for Japanese and Eurasian Studies at the Graduate School of Social Sciences and Humanities, University of Tsukuba, Japan. He published with Communist and Post-communist Studies, Pacific Review, Nationalities Papers, Journal of Contemporary China, Asian Survey, Inner Asia, Central Asian Survey, Asian Affairs, Strategic Analysis and others. His latest monographic books are Identity and Memory in Post-Soviet Central Asia (Oxon: Routledge, 2015) and Japan in Central Asia (NY: Palgrave Macmillan 2016) as well as co-authored and co-edited volume Kazakhstan, Kyrgyzstan, and Uzbekistan: Life and Politics during the Soviet Era (NY: Palgrave Macmillan 2017).
