С одной стороны, мамлюки воспринимали Центральную Азию как часть Турана или Туркестана, простиравшегося до далеких северных и восточных краев, заселенного многими кочевниками и всевозможными неверными; с другой стороны, Центральная Азия рассматривалась как устойчиво мусульманский регион с религиозным авторитетом и значительным вкладом в канон мусульманской науки с центром в Бухаре.
Михаль Биран – член Израильской Академии наук с 2015 года, является директором центра Луиса Фейнберга по изучению Азии в Еврейском университете Иерусалима. Михаль Биран специализируется на изучении монгольской и домонгольской Центральной Азии (10-14 века); монгольской империи; номадизма, а также кросс-культурных контактов между Китаем и исламским миром. Ее книги посвящены монголской Центральной Азии, империи каракитаев, Чингисхану и евразийским номадам: Qaidu and the Rise of the Independent Mongol State in Central Asia (Curzon, 1997), The Empire of the Qara Khitai in Eurasian History: Between China and the Islamic World (Cambridge University Press, 2005, 2008) и Chinggis Khan (Oxford: One World Publications, 2007). Она также является соавтором книг Mongols, Turks and Others: Eurasian Nomads and the Sedentary World (Brill, 2005) и Eurasian Nomads as Agents of Cultural Change (готовится к публикации в Hawaii University Press).
Обзор статьи: Biran, Michal “The Mental Maps of Mongol Central Asia as Seen from the Mamluk Sultanate”, Journal of Asian History, Vol. 49, No. 1-2, Chinese and Asian Geographical and Cartographical Views on Central Asia and Its Adjacent Regions (2015), pp. 31-51
Главная тема этой работы – ментальные карты Центральной Азии в период монгольского владычества и то, как они воспринимались в Мамлюкском султанате. Применяя несколько подходов (биографически-научный, под наукой понимаются шариатские исламские науки, и географический), исследовательница составляет три карты того, что представлял собой субъективный пространственный имидж Центральной Азии в источниках мамлюкского периода в Сирии и Египте в 13-14 веках.
Под ментальными картами, согласно Биран, следует понимать понимание определенной среды в сознании людей, восприятие и образы, связанные с местами, или местом проживания, или с отдаленными местностями.
Биран опирается на составленный ею список мест, упоминаемых в мамлюкских источниках: биографических справочниках, географических материалах и энциклопедиях – и размещает их на реальной карте. В первой части она реконструирует научную карту монгольской Центральной Азии: помечая места на карте Центральной Азии, которые славились своими научными изысканиями. Эту карту она сравнивает с картиной, представленной в нескольких подлинных источниках Чагатайского ханства. Во второй части она делает обзор географических знаний о Центральной Азии монгольского периода, представленных в мамлюкских географических источниках и энциклопедиях. В заключении она сравнивает оба подхода. Под монгольской Центральной Азией подразумевается регион от р. Амударья (Оксус) до Уйгурии, с периода завоевания данного региона Чингисханом (1220е гг) до появления империи Тамерлана в западной части региона в 1370е гг.
В своей работе Биран опирается на манускрипты, упоминающие около 70 ученых, которые были активными в тот период в монгольской Центральной Азии и о которых оставлены записи в мамлюкских источниках. Этот список включает как людей, которые жили в Центральной Азии, так и тех, кто работал там, а затем мигрировал в другие регионы.
Таким образом, была составлена первая карта. Согласно ей, Бухара в монгольской Центральной Азии занимала ведущее положение по количеству улемов и ученых. Более половины ученых из списка активно работали в этом городе. В мамлюкских источниках также отмечались такие центры, как Самарканд, Худжанд, Кашгар, Ферганский регион.
Город Насаф (ныне Карши в Узбекистане) был родиной нескольких ученых, а также Сырдарьинский регион (Яксарт) – города Дженд и Сыгнак. На учебу сюда съезжались люди из других регионов, в основном, из Хорасана, Хорезма, а в 14 веке – из Индии.
Разумеется, ученое сообщество неравномерно распределено на карте: восточная часть Чагатайского ханства (Туркестан) не присутствует в мамлюкских ментальных картах, несмотря на то, что два главных городских центра ханства были размещены именно там – Алмалык и Талас. С другой стороны, Бухара оказывается бесспорным центром науки, несмотря на то, что занимала не первое место в политике Чагатаидов.
В пространственных терминах центральность Бухары выражается в многочисленных окрестностях и соседних районах, о которых также есть упоминание в источниках.
Карта также учитывала информацию о кладбищах, а также названиях мечетей или учебных заведений. Например, среди известных преподавателей, обучивших первое поколение ученых в монгольской Центральной Азии, были Сахиб аль-Хидайя аль-Маргинани (умер в 1196 г); а также Кади Хан (умер в 1197) – Бану Маза, составлявший так называемую семью Бурхан, бывших во главе религиозной и научной деятельности Бухары. Их сменила семья аль-Махбуби. Большинство из этих ученых оставались уважаемыми, а их работы изучались на протяжении монгольского владычества. Хотя семья Бурхан была уничтожена – местными мятежниками, не монголами – в 1238 году, другие семьи продолжали вести научную деятельность в четырнадцатом веке, а в некоторых случаях даже после этого. Хорошим примером может служить Сахиб аль-Хидайя аль-Маргинани, чья семья принимала участие в монгольской администрации и занимала религиозные посты в Самарканде и в Тимуридский период. Более того, даже в конце четырнадцатого века в Египте ученые центральноазиатского происхождения сохранили неразрывную связь с Сахибом аль-Хидайя, тем самым свидетельствуя о престиже текстов и их автора в Мамлюкском султанате.
Корифеи второго поколения, которые испытали монгольское завоевание в 1220-е и были активны в объединенной монгольской империи, включали Абу Рашида аль-Газали аль-Исфахани (умер в 1233/4), Шамс ал-Аима Кардари (ум. в 1242), которые привлекли наибольшее количество учеников, а также Саифа ад-Дина аль-Бахарзи (ум. в 1261) , знаменитого кубравийского суфия, который был также юристом и передатчиком пророческой традиции (мухаддис, ученик аль-Газали, чья семья оставалась в Бухаре). В 1238 году семья Махбуби сменила Бану Маза в качестве ведущего семейства бухарских ханафи (Садр аль-шариат), и ее члены проживали в городе вплоть до середины четырнадцатого века. Самым ярким учеником Кардари и Махбуби был Хафиз ад-Дин аль-Кабир (ум. 1294), чья семья сохранила свою известность среди улемов до эпохи Тимуридов.
Информация о четырнадцатом веке носит спорадический характер, и не так легко определить новое интеллектуальное лидерство вне пределов тех семей, упомянутых выше. Ученая деятельность продолжалась, но в 1340 году Бухара маргинализировалась, по сравнению с ученым сообществом Хорезма в Золотой Орде. Это не удивительно, если вспомнить, что Золотая Орда была к тому времени на своем пике во времена правления Узбек-хана (1313- 1341), в то время как Чагатайское ханство переживало очередной период нестабильности и борьбы за власть. Интересно, что источники мамлюков свидетельствуют о том, что к этому времени гробницы светил тринадцатого века – Кардари, Хафиза ад-Дина Кабира, Бахарзи – уже стали предметом почитания и паломничества.
Трудно оценить ученые труды с точки зрения качества и количества, но существует длинный список книг, которые были написаны в одно время учеными Центральной Азии в области права, пророческих традиций, грамматики и Корана. Похороны одного ведущего улема Бухары привлекли 50- тысячную толпу мужчин в 1268 году. В следующем году, в Кашгаре, 6 тысяч человек проводили другого выдающегося улема в последний путь. Эти цифры не следует принимать за чистую монету, но они свидетельствуют о популярности ученых и, возможно, о соотношении ученых сообществ Бухары и Кашгара.
Хотя может создаться впечатление о продуктивной академической среде, монгольский период был совсем нелегким для Бухары, и это, безусловно, также отражено в источниках мамлюков. Они описывают «три бедствия Бухары»: монгольское завоевание 1220 года, восстание Тараби в 1238 году и ответный удар Ильханидов в 1273 году после попытки покорить чагатайский Хорасан.
Восстановление после первых двух «бедствий» произошло довольно быстро: Аль-Захаби цитирует Саиф аль-Дина Бахарзи, который говорит, что посещал Бухару после нападения в 1273 году и последствия были ужасными. Они привели к значительной эмиграции из Бухары, и в то время как Хафиз аль-Дин аль-Кабир, аль-Махбуби и их ученики до сих пор вели ученую деятельность города, его значение снизилось. Некоторые из эмигрантов, тем не менее, обустроились, к примеру, в Багдаде, где стали основными источниками информации об своих предыдущих родных городах для мамлюкских авторов.
Мамлюки признавали за Бухарой первичное место в науке Центральной Азии, но было ли это особое расположение историческим фактом или результатом предпочтений мамлюков? Бухара занимала особое место в сознании мамлюков из-за своего религиозного авторитета, и, более конкретно, в силу статуса родины Аль-Бухари, составителя Сахиха аль-Бухари, самой известной канонической коллекции хадисов. Этот сборник был вторым по популярности после Корана для мамлюков Египта, где собирались многочисленные комментарии и исследования этих текстов. Кроме того, наличие бухарских мигрантов в султанате предоставляло хорошие источники информации об этом месте. Как это ни парадоксально, эмиграция, которая должна была нанести ущерб научному сообществу Бухары, сделала бухарских ученых – особенно из поколения до миграции – более заметными в источниках мамлюков.
Одним из способов верификации мамлюкских источников может быть сравнение с информацией из местных источников в самой Центральной Азии. Вторая карта базируется на сведениях Джамаля Карши и других документах Бухары. В них выделяются и другие научные центры – Алмалык, Кашгар и Ходжент, а также Сырдарья.
Применяя другой подход, географический, изучение географических справочников и энциклопедий дополняет ментальную карту мамлюков о Центральной Азии того периода. Биран приводит в пример работу Абу ал-Фидаса ( 1273-1331 гг) «Изучение земель». Книга была написана в Сирии в 1321 году, как описательная география с физическими и математическими данными. Работа Абу ал-Фидаса включает главу «Земля Ма Вар ал-Нахра и то, что было присоединено к ней, от земель Туркестана». После общего введения ал-Фидас дает список городов, где Бухара стоит во главе списка, и к городам даны координаты, расположение и правильное название. Ал-Фидас пишет, что северные и восточные границы этого региона «неизвестны». Информацию по западной части монгольских владений ал-Фидас, вероятно, брал из более ранних источников 10-11 веков, так как данные города уже не существовали к 13-14 векам (к примеру, Байканд).
Ал-Фидас отмечает два города: Ханбылык (Даду или Пекин) – столицу юанского Китая, и так же Каракорум, столицу объединенной Монгольской империи до 1260 года. Ханбалык описан, как город, который находится на крайнем востоке на «земле Катай», как центр, полный серебряных копей и торговцев. Каракорум же описан, как город-столица, название которого переводится как «черные пески» и который находится в глубине земель «татар». Указание на такие города, как Ханбалык и Каракорум, показывает, что ал-Фидас знал о присутствии монгол в Центральной Азии, и ал-Фидас видел Туркестан как регион, который простирался до северных и северо-восточных пределов тогдашнего понимания мира.
Что касается энциклопедий, то в этих мамлюкских источниках информация о Туркестане обрывочна. Биран приводит сведения из работы ал-Нуваири «Нихаят ал-араб», где в описании владений сына Огедея, Кайду (хайду) упоминаются такие города, как Алмалык и Кайлик. Другая работа «Масалик аль-Абсар» ал-Умари – является, наверное, одним из наиболее информированных мамлюкских авторов о монгольской Центральной Азии. Его описание «царств чингизхановской семьи» составляет 116 страниц и является частью секции, названной «Глава об исламских царствах». Ал-Умари пишет о «двух Туранах»- Чагатаидах и Золотой Орде, а также о царстве Великого Хана в землях «Катая» (Китая) которое тоже иногда обозначается как Туран.
Ал-Умари писал свою работу в 1330-1340 годы. В этот период происходила исламизация чагатайским ханом Тармаширином, а также произошел упадок империи Ильханидов. Исламизация вернула Трансоксанию под влияние ислама, открыв монгольскую Центральную Азию для египетских и сирийских торговцев. Вкупе с тем, что падение Ильханидов привело к эмиграции его жителей в султанат, это существенно обогатило информацию о Центральной Азии.
Мамлюкские авторы имели слабое представление о восточных частях монгольской империи. К примеру, они не упоминают уйгурских немусульманских ученых, которые были активны в данный период. Также отсутствует информация о нерелигиозных ученых, в то время, как юаньские и ильханидские источники того же периода приводят имена астрономов, врачей, администраторов и переводчиков.
Ментальная карта монгольской Центральной Азии в Мамлюкском султанате была создана путем объединения реальности тринадцатого века с хорошо известными образами региона, которые кристаллизировались задолго до того, как монголы появились на политической сцене. Отсутствие устойчивых, регулярных контактов между султанатом и Чагатайским ханством, с одной стороны, и характер их миграции, которая привела к появлению довольно многих центральноазиатов, а также иранских эмигрантов в Египте и Сирии, с другой стороны, были инструментальными факторами в определении того, что авторы мамлюков знали об этом регионе. Тем не менее, фактическая информация была обработана на базе бывших предпосылок о регионе, укоренившихся в мусульманском мышлении.
С одной стороны, регион воспринимался как часть Турана или Туркестана, простиравшегося до далеких северных и восточных краев, заселенного многими кочевниками и всевозможными неверными; с другой стороны, он рассматривался как устойчиво мусульманский регион с религиозным авторитетом и значительным вкладом в канон мусульманской науки с центром в Бухаре. Обе реальности и оба образа способствовали концентрации на западной части ханства, что характерно для всех авторов, а также акценте на Бухару и ее научном сообществе. Бухара была не единственным заметным центром религиозной деятельности в монгольской Центральной Азии, где одновременно процветали несколько центров, но мамлюкский интерес к Бухаре и число эмигрантов из этого города позволили отобразить ее учебные круги лучше. Эти мигранты, вместе с посланниками и торговцами, и часто при помощи Ильханидов, были также основным источником знаний мамлюков о географии, политике, культуре, экономике Центральной Азии. Несмотря на многие ограничения и слепые пятна, источники мамлюков могут существенно дополнить наши знания о монгольской Центральной Азии.
