Революция вторичного производства, верховая езда и конное ведение войны – The Secondary Products Revolution, Horse-Riding, and Mounted Warfare – статья от 2011 года, написанная американскими археологами Дэвидом В. Энтони и Доркас Р. Браун, касается важного вопроса в истории человечества – доместикации лошади.
Влиятельный британский археолог Андрю Шеррат в свое время предложил концепцию о прорыве или толчке, который произошел в истории Европы между 3500-2500 гг до н.э. Так называемая «революция вторичного производства (РВП) стала главной движущей силой изменений по всей Европе в то время (а не металлургия, как считал марксистский археолог Гордон Чайлд). Революция заключалась в том, что люди стали использовать домашних животных не только для получения мяса, но и возобновляемых вторичных продуктов – молока, шерсти, а также использовали их как тягловую силу и средство передвижения.
Возникновение и распространение инноваций вторичного производства, а также их систематическое применение привели к важным трансформациям евразийских экономик и обществ. РВП повысила экономическое и политическое значение скота. Развитие скотоводства привело к частичной очистке европейского ландшафта от леса и установило экономическую основу для растущей социальной стратификации общества.
Взгляды Шеррата на одомашнивание лошади менялись со временем, но он считал, что главная роль лошадей заключалась в военной сфере, где в 2000 г до н. э. появились боевые колесницы с металлическими удилами, а с 800 г до н .э – кавалерия. Эти процессы начались на Ближнем Востоке, а затем распространились в Европу. Шеррат считал, что лошади до 2000 г в до н.э были слишком малы для военного дела, и управление ими с помощью неметаллических удил (кожаных ремней или веревок) в битвах было неэффективным. Ряд археологов так же придерживались мнения, что лошади в конце 4го тысячелетия до н.э были символами престижа и езда на них была затруднительна.
Шеррат связывает одомашнивание лошади (а также верблюда и осла) с необходимостью транспортировки и торговли на длительные расстояния, обусловленной экспансией царства Урук (3800-3100 до н.э.) Шеррат считал, что лошади были одомашнены в районе сухой долины в нижнем течении реки Куры (на территории современной восточной Грузии и Азербайджана), где урукские торговцы металлом могли приручить диких лошадей для вьючной транспортировки. Азиатский вьючный осел мог быть моделью для использования лошадей в такой манере и поэтому на барельефах наездники сидят на спинах лошадей, как на ослах, больше на крупе животного. Такой стиль езды, как считал Шеррат и ряд других исследователей, мог быть вызван урукской экспансией.
В своей статье Дэвид В. Энтони и Доркас Р. Браун оспаривают версии Шеррата касательно возможностей, размера и роста лошади, ее значения в военном деле, а также места одомашнивания. Например, останки лошадей эпохи энеолита (5200-3300 гг до н.э.) в евразийских степях показывают, что лошади были вполне пригодны для ведения военных действий. Более чем 70% костяков лошадей эпохи позднего энеолита с таких поселений, как Дериевка, Украина (4200–3700 гг до н.э.) и Ботай, Казахстан (3600-3100 гг до н.э.), были высотой в холке 134-144 см. Примерно такого же роста лошадей или пони использовали индейцы Великих Равнин или римские легионеры. По поводу ременных удил авторы провели эксперимент, где два опытных наездника опробовали ременные удила и веревки на двух лошадях, на которых никогда не надевали удил. Управление с помощью неметаллических ременных и веревочных удил не составило труда. К примеру, индейцы прерий, признанные в мире как одни из лучших легких наездников, использовали так называемые “удила войны”, состоявшие из простой веревки вокруг нижней челюсти лошади.
Изображения “ослиной” посадки на лошади на барельефах Ближнего Востока Энтони и Браун также считают артистическим приемом художников, которые были знакомы больше с ездой на ослах. Есть ряд других изображений 2300-1900 гг до н.э. из Аккада и Ура, где изображена привычная нам сегодня манера езды на лошади. В любом случае изучение ближневосточных рисунков неприменимо в этом случае, так как в этом регионе лошади не были распространены. Необходимо изучать регион, где дикая лошадь была важнейшей частью экономики. В данном случае не Ближний Восток, а западные степи Евразии являются конкретным местом, где задолго до доместикации мясо диких лошадей являлось составной частью пищи населения. Многие поселения до 3500 г до н.э. содержат пищевые остатки, где кости лошадей составляют до 40% всех костных материалов.
Но как можно различить одомашненную лошадь древности от дикой? Зачастую палеозоологи берут за индикатор длину костей ног. Последние изометрические данные из Ботая (Северный Казахстан) показали отличие костей ног домашних лошадей от диких лошадей. Но не все стандартные зоологические методы точны, нужны дополнительные неметрические показатели, например, ритуальный символизм. Части забитых лошадей, как правило, нижняя часть ноги, но иногда и голова, были найдены среди человеческих захоронений в трех поселениях раннего энеолита в степях между реками Волгой и Уралом, датированные приблизительно 5200-4700 гг до н.э.
В целом авторы статьи считают, что одомашнивание лошади произошло раньше установленной даты с 2500 гг до н. э. Этот период был сконструирован на основе находок в восточной Венгрии, тогда как данные из Западной Украины и Западной Сибири (Прииртышье) были мало использованы, и эти данные делают период одомашнивания более древним.
Тем не менее, сложно дать четкие временные даты для одомашнивания лошади. Мелкий скот и крупный рогатый скот в нижнем Дону и средней Волге, возможно, был одомашнен еще 6000 лет до н.э. Лошади были приручены позже, но до доместикации уже были одним из важных источников белка, так как мясо и куски туши лошади присутствовали в захоронениях.
Лошади, видимо, уже в позднем палеолите становятся орудием войны. Авторы приводят данные из захоронений к северу от Дуная, где были найдены боевые каменные палицы в форме головы лошадей. В период 3500-3000 гг до н.э., согласно археологическим данным, на территории Европы Кавказа произошли кардинальные изменения в отношениях между людьми и лошадьми. Происходит ускоренное одомашнивание, когда лошадей начинают использовать для верховой езды, и в данном случае материалы из Ботай-Терсека позволяют более глубоко изучить данный процесс.
Культура Ботай-Терсека состояла из специализированных коневодов и охотников, которые на одомашненных лошадях охотились на диких лошадей в период 3600-3100 гг до н.э. Традиция коневодства, возможно, пришла в степи северного Казахстана с запада с Волго-Уральских степей в ходе миграции из данного региона в Алтайские горы (афанасьевская культура) через степи северного Казахстана. В ходе миграционных потоков афанасьевцы привнесли первые одомашненные овцы, коровы и лошади, а так же первые изделия из меди и первые захоронения в курганах.
Ботай и Терсек – два поселения в северном Казахстане 3600-3000 гг до н.э., весьма похожие друг на друга каменными и костяными орудиями, но мало похожие керамикой. Данные культуры, возможно, являются потомками культур, которые занимали лесостепную зону к юго-востоку от Уральских гор 4000 до н.э. Эта культура пришла в степи Северного Казахстана, именно благодаря верховой езде. Таким образом, это были лесостепные племена, адаптировавшиеся к степному образу жизни. Ботай состоял из 150 домов-землянок и имеет до 300 000 костных останков конских скелетов. Следов других одомашненных животных нет, имеются лишь кости диких бизонов или туров, сайги, оленей, медведей и т.д. В Ботае костные останки лошадей составляют больше чем 90% всех костных материалов животного происхождения, что делает это древнее поселение феноменом. В Терсеке лошадиные кости составляют от 40 до 60%.
Доказательством одомашнивания лошадей служит следующее: разделанные туши животных (лошадей) внутри поселения, то есть, туши доставлялись каким-либо тягловым животным (вновь лошадьми) или лошади держались в загонах недалеко от поселения. Также были найдены ямы с конским навозом внутри поселения, что говорит о наличии конюшен. Доказательством служат и исследования фрагментов керамики Ботая, на которых обнаружены следы конского молока – т.е лошади на Ботае доились.
Но ездили ли на лошадях Ботая? Доказательства верховой езды пока несколько слабые, но они присутствуют. Наиболее показательны материалы, связанные с изучением зубов лошадей Ботая. Резцы в челюсти лошадей содержат потертости и повреждения, оставленные удилами. Органические удила из кожи и веревок тоже оставляют микроследы на зубах лошадей, что авторы доказали тоже в ходе эксперимента. Анализ костных материалов зубов лошадей с Ботая и Терсека показал, что органические удила использовались, скорее всего, как верховые. Ботай, возможно, является подтверждением самой ранней традиции верховой езды, но может быть, что и за 1000 лет до этого на территории Днепра-Урала уже существовала культура верховой езды.
В монгольских степях пеший пастух с собакой может контролировать около 200 овец. Пастух верхом на лошади с собакой может контролировать около 500. Верховая езда повышает эффективность каждого пастуха и увеличивает табуны. Большие стада требуют более частой смены пастбищ, поэтому нужна высокая человеческая мобильность. Большие стада формируют свою экономику, социальную конкуренцию и борьбу за политическую власть.
Что касается использования коней в военном деле, то понятно, что лучник верхом на лошади стал широко распространенным символом железного века в евразийском искусстве после 800 до н.э., и не может быть никаких сомнений, что это стало результатом роста эффективности стрельбе из лука из седла. Но нужно различать «племенное рейдерство» на лошадях, что, вероятно, началось еще до 4000 до н.э., и конницу, которая появилась только после 1000 гг до н.э. Только после того, как евразийские степные вожди усовершенствовали колесницу в результате частых внутренних стычек и усиления социальной стратификации в степи, степная тактика стала влиять на ведение войны на Ближнем Востоке.
Около 1200 до н.э. был введен изогнутый лук (лук Купидона), возможно, в Китае. Он был достаточно коротким, чтобы его использовать на крупе лошади и все же достаточно мощным, чтобы иметь проникающую способность. Тем не менее, технический прогресс и изобретение лука и стрел были бы бессмысленны без соответствующего изменения в психике, в личности воина. Идеальный воин Бронзового века, как это описано в Илиаде, был героем, как Ахиллес, чьей мотивацией была личная слава, эгоцентричный идеал типичной племенной войны. Этот сдвиг в идентичности воина, в сочетании с новым изогнутым луком и стандартизированными стрелами, изменили эффективность всадников-воинов в степях между примерно 900 и 700 гг до н.э. После того, как это произошло , конница сменила колесницы на поле боя и началась новая эра войны.
