Ферганская долина Центральной Азии исторически представляла собой мозаику социальных групп и идентичностей. Возникновение международных границ после распада Советского Союза внесло новую политико-географическую логику в социальную структуру региона. Исследователь Ник Мегоран на примере села в Ферганской долине изучает судьбу общин, чье существование бросает вызов новым идеологиям национализма, а также аналитическим построениям о межэтнических конфликтах.
12 мая Программа Центральная Азия Университета Дж. Вашингтона провела встречу с известным исследователем Ником Мегораном из университета Ньюкасла. Ник Мегоран – политический географ и этнограф, с особенным интересом к Центральной Азии, межэтническим отношениям и границам – рассказал о своей многолетней работе в селе Чек на границе современного Узбекистана и Кыргызстана.
История села Чек бросает вызов общепринятому представлению о том, как должна выглядеть карта мира, где у каждой страны есть строго упорядоченные границы, флаг и место в ООН. Места, расположенные прямо на границах, не отвечают этому представлению и часто становятся жертвой насилия со стороны пограничного режима. Село Чек, в частности, служит отличной иллюстрацией непростого процесса создания границ в постсоветской Центральной Азии.
Название села Чек на границе Узбекистана и Кыргызстана так и переводится – «граница» (“чек ара”, кырг., “чегара”, узб.). Село практически ничем не отличается от других сел в Ферганской долине. Посещая Чек с 1995 года, Ник за это время стал близким другом многих жителей этого села и был свидетелем их ежедневной рутины, участвуя в традиционных церемониях, событиях и т.д. Но село Чек нетипично для привычного повествования о конфликтах, насилии и пограничных спорах. Его история – это история мирного сосуществования и взаимосвязанности (interconnectedness). Это также история о том, как пограничный режим и стремление к контролю со стороны национальный властей вступило в противостояние со стремлением к мирному сосуществованию со стороны жителей.
Фото: http://www.fergananews.com/articles/6189
Жители села Чек, расположенного в шестидесяти километрах от города Джалалабад – административного центра Джалалабадской области Кыргызстана, на границе с Пахтаабадским районом Узбекистана, до конца 2000х жили спокойной жизнью. Часть села – спорная территория между Кыргызстаном и Узбекистаном, именуемая «нейтральная зона». Жители относились к своему неопределенному статусу спокойно: «нам не нужен контроль, нам не нужны границы, здесь нет ни Кыргызстана, ни Узбекистана, мы – другие». При этом в этом отношении нет ностальгии по советским временам, скорее, жители идентифицируют себя с одним «уругом», «племенем».
Население села, как и многих других деревень Ферганской долины, смешанное. Практически все имеют трансграничный опыт, родственные связи по обе стороны границы. Кто-то работает, кто-то учится, кто-то регулярно навещает родственников или в Узбекистане, или в Кыргызстане. Многие семьи имеют членов семьи, обладающих разным гражданством. Возьмем узбекскую семью, где все члены – граждане Узбекистана, но дедушка – кыргыз, и все говорят по-кыргызски, следуют кыргызским традициям. Как оказалось, гражданство Узбекистана было получено, когда дедушка отправился в Узбекистан, чтобы отучиться на муллу.
Один из способов определить принадлежность территории к государству, это узнать, кто оказывает государственные услуги. Но в этой деревне вода поставляется Узбекистаном, электричество – Кыргызстаном. Ник провел эксперимент – отправил письмо другу в село с двумя разными адресами: на одном был указан узбекский адрес села, на втором – кыргызский. Оба письма дошли до адресата (правда, с узбекским адресом быстрее).
Но такая идиллия не могла существовать долго, и уже к концу 1990х в селе стал усиливаться пограничный режим. После взрыва бомб в Ташкенте и нападения боевиков на Кыргызстан здесь стали возводиться заборы, усилился пограничный контроль, были разрушены мосты, блокированы дороги. По обе стороны нейтральной зоны стали возводить забор, который, правда, остался недостроенным на спорной территории. Звонки в страны стали международными. В школах (узбекской и кыргызской) стали исключать учеников, не являющихся гражданами той или иной страны.
После введения визового режима между Узбекистаном и Кыргызстаном осуществлять привычные поездки в обе стороны стало невероятно трудно. Чтобы пересечь близлежащую границу, надо было ехать в Бишкек (Ташкент) и ждать там несколько дней получения визы. Ограничения в движении наложили тяжелый отпечаток на каждодневную жизнь жителей, учебные процессы, традиционные церемонии, родственные связи.
В ответ жители села стали практиковать разные тактики сопротивления. Контрабанда, например, которую многие исследователи считают способом сопротивления пограничному режиму. Но были и более прямые проявления несогласия с новым режимом. Когда на нейтральной зоне отключили электричество, которое поставляла кыргызская сторона, люди стали писать жалобы обоим президентам, а также региональным властям в обеих странах. Электричество было восстановлено. «Это божья земля, – говорили жители, обосновывая свои претензии, – она не принадлежит ни одной из стран».
Финальный аккорд в истории села Чек был поставлен до лета 2010 года и трагических событий в Оше. В 2009 году, как сообщает исследователь, двусторонняя комиссия договорилась о разделении и спорная территория отошла Узбекистану. Забор был достроен. Началось переселение семей, граждан Кыргызстана – в Кыргызстан. Некоторые семьи решили покинуть село, другие сами разрушили свои дома, собрали строительные материалы и начали строиться на новом месте.
История этой деревни вряд ли попадет в учебники истории. Здесь обошлось без человеческих жертв. Люди оказались достаточно стойкими, чтобы начать новую жизнь со старыми строительными материалами, обосновались на новых местах и продолжали жить. Но значение, которое имеют места, трудно недооценить – это история, связи с предками, воспоминаниями. Может ли история села служить примером того, как возникает напряженность между старой мозаикой Ферганской долины и новой политико-географической логикой международных границ? Говорит ли эта история о растущем национализме в Центральной Азии и географическом воображении с упорядоченными границами? Ник Мегоран намерен подобнее обсудить это в своей предстоящей к печати в следующем году книге.
