Грузия и Кыргызстан – государства с разными социо-культурными и экономическими традициями, но следуют почти одинаковому пути построения первых парламентских демократий на постсоветском пространстве после революции роз и тюльпановой революции, соответственно. Природа парламентской демократии в этих двух государствах понимается по-своему, однако сама система была инициирована после цветных революций в качестве новой модели во избежание погрешностей президентских систем и, главным образом, как механизм легитимизации новых лидеров на международной арене и доказательства реальных реформ во внутренней политике.
Данные по этим странам показывают небольшую разницу в численности населения: в Грузии 4,931,226 (2015г.) и в Кыргызстане 5,664,939 (2015 г.), из которых в Грузии 53,6% проживают в городах (2015 г.), а в Кыргызстане в городах проживают 35,7% населения (2015 г.); доминирующая этническая группа в Грузии – грузины – составляет 83,8% (2002), а в Кыргызстане кыргызы – 70,9% (2009). Но разница в экономике существенная: ВВП на душу населения в 2015 г. по Грузии – $9200 и в Кыргызстане – $3300, так же как и разница в уровне бедности, согласно данным Всемирного банка, в Грузии он составляет 14,8% (2012 г.), в Кыргызстане – 30,6% (2014). Значительные изменения в Грузии были достигнуты по снижению уровня коррупции. В соответствии с данными Transparency International, из 133 места в 2004 году страна поднялась до 51-го места среди 176 государств в 2012 году и 48-го места в 2015 году. В то же время Кыргызстан с 122-го места спустился на 154 место за этот же период времени. Только в 2015 году Кыргызстан сделал прогресс, поднявшись до 128-го места, что популяризируется местными СМИ в качестве основного достижения нынешнего правительства и воли президента по ведению борьбы с коррупцией.
В целом, Грузия, в отличие от Кыргызстана, имеет более урбанизированное население и более развитую экономику, что увеличивает ее шансы установить эффективную парламентскую демократию. Тем более в контексте геополитического противостояния с Россией и геополитической близости к ЕС. В случае с Кыргызстаном, республика, соседствующая с султанистскими и авторитарными режимами, должна постоянно отстаивать свою модель в условиях информационной войны и давлении, оказываемом со стороны региональных держав.
Оба государства разделяют советское наследие и синдром маленького государства в международных отношениях, как и зависимость от России в прошлом. Но после так называемых цветных революций, если Грузия приняла решение идти по пути присоединения к евроатлантическим институтам, то для Кыргызстана дилемма между многовекторной политикой и зависимостью от России остается актуальной. Грузия смогла противостоять России и найти поддержку у европейских государств и США, в то время как демократический путь Кыргызстана находится под сомнением и подвергается критике.
Грузию часто называют «лабораторией для демократии» на Кавказе, Кыргызстан – «островком демократии в центральноазиатском регионе». Частично этому способствовали демократические обещания Шеварднадзе и Акаева, данные в 1990-х гг. не только своим гражданам, но и международному сообществу. Однако обещания оказались невыполненными – имитация политической и экономической либерализации происходила на фоне ухудшения социально-экономического благополучия большинства населения и выстраивания коррумпированных режимов.
Большинство международных доноров, руководимые парадигмой транзита и с верой в демократические преобразования, предоставляли инвестиции и гранты без критического анализа реальных процессов и сами того не подозревая способствовали укреплению авторитарных режимов, подпитывая их деньгами. Так, США стали самым крупнейшим донором Грузии по предоставлению иностранной помощи, которая составила со стороны США $3,37 млрд. за 1992-2010 финансовые годы (все учреждения и программы). Грузия, таким образом, стала вторым крупным реципиентом американской помощи после Израиля. Кыргызстан получил $1,22 млрд. за 1992-2010 гг. (все учреждения и программы) и занимает третье место в получении помощи на душу населения среди постсоветских государств. Наверное, неслучайно, именно США обвиняют в «экспорте революции» в Грузию и Кыргызстан, что стало в свою очередь катализатором интеграционных инициатив для России и Китая, нацеленных на эти страны.
Среди всех программ образовательные программы были успешными, как долгосрочные инвестиции в развитие поколения активных групп гражданского общества, способных создать контекст для изменений. Как утверждает Дж. Най «46 действующих и 165 бывших глав правительства являются продуктами высшего образования США». Лидеры «цветных» революций не являются исключением – Саакашвили обучался в рамках программы Эдмунда Маски на юридическом факультете Колумбии и в Международном институте прав человека в Страсбурге. Отунбаева большую часть своей карьеры провела на Западе, Эдиль Байсалов, бывший глава Коалиции за демократию и гражданское общество, выпускник Американского университета в Центральной Азии и программа обмены США в 1994-95, играл важную роль во время событий 2005 и 2010 гг.
Некоторые в Кыргызстане используют слово «грузинификация», что означает следование пути Тбилиси по осуществлению политических реформ. Грузия часто представлена в кыргызстанских СМИ как успешный пример проведения экономических реформ с помощью принятия анти-коррупционной политики на государственном уровне, что способствовало позитивным реформам в полиции и системе образования. Успешность грузинского примера гипертрофирована в СМИ и воспринимается как пример для подражания «реформаторами в Кыргызстане» без анализа контекста реформ.
Взаимный интерес двух государств возник после смены режима в Кыргызстане 2010 с постоянными встречами на высоком уровне и популяризацией грузинских реформ в СМИ. Некоторые объясняют это уже существующими тесными связями между Розой Отунбаевой и Михаилом Саакашвили, прежде чем они пришли к власти. В прошлом Отунбаева служила Специальным представителем секретаря ООН по Грузии в 2002-2003 годах по предотвращению грузино-осетинского конфликта и служила в качестве главы советской делегации ЮНЕСКО при поддержке Э. Шеварднадзе в 1980-е годы. Без преувеличения роли дружеских связей между руководителями цветных революций, мы должны отметить, что в практическом плане сотрудничество между Грузией и Кыргызстаном стало более интенсивным после 2010 года, с точки зрения дипломатических и политических практик обмена опытом с ростом товарооборота до $1,4 млн. (2012).
М.Саакашвили был единственным президентом, который принял участие в инаугурации А Атамбаева в 2011 году, что стало первой мирной трансформацией президентской власти в регионе Центральной Азии. Экс-президент Грузии после официальной церемонии произнес проникновенную речь о реформах на русском языке в Американском Университете в Центральной Азии и подчеркнул, что только новое поколение может обеспечить перспективное будущее для государств. Во время президентства А.Атамбаева мы видим, что молодые лидеры заняли высокие государственные должности Генерального прокурора, главы Совета безопасности, Председателя Государственного Комитета Национальной Безопасности, членов Правительства и дипломатического корпуса, что также можно объяснить влиянием грузинского примера, когда некоррумпированными считаются только лидеры молодого возраста. Однако приоритет молодых руководителей создает много вопросов и критики относительно их профессиональной компетентности и «политической независимости». До сих пор система отбора кадров в Кыргызстане остается коррумпированной и закрытой, без процедур открытого и прозрачного характера, с поощрением «молодых родственников» стареющего класса управленцев.
Можно также отметить, что дискурс в обоих государствах примерно одинаковый: что Советский Союз искусственно отрезал Грузию и Кыргызстан от их «естественных мировых торгово-экономических связей». В Грузии элита говорит о «советском прошлом Грузии как аберрации от ее нормального пути к Западу», а теперь они хотят «вернуться к своему европейскому дому», и что «Грузия является не только европейской страной, но одной из самых древних европейских стран …», по словам М. Саакашвили. В Кыргызстане идея, что Советский Союз отрезал Центральную Азию от их «естественного» следования Шелковому пути, активно обсуждается, с акцентом на то, что регион должен стать не периферией, но центром пересечения цивилизаций.
После десятилетия цветных революций и смены властей мы видим, что Грузия демонстрирует преемственность ценностей, таких как стремление к евроатлантическим институтам – НАТО и ЕС, а Кыргызстан вынужден лавировать между интеграционными проектами России, США и Китая. Грузинская Концепция национальной безопасности (СНБ), принятая в 2005 году, и с поправками 2011 года определяет путь на евроатлантическую интеграции как основную цель и определяет Россию как «экзистенциального врага». В то время как в Кыргызстане, особенно в период президентства А.Атамбаева, государство стало более ориентированным на Россию с вступлением в ЕАЭС. Однако прозападная риторика сохраняется в социуме в контексте сложного экономического положения в России и скептицизма по отношению к реальным выгодам от интеграционных объединений.
Язык как мощный инструмент формирования идентичности людей стал ключевым фактором внешней политики как для Грузии, так и для Кыргызстана. В Грузии новая элита предпочитает не говорить на русском, но на английском, что отдаляет их от России. В Кыргызстане, наоборот, роль русского языка остается важной для трудовых мигрантов и системы образования. Кроме того, как правильно отметила в интервью с автором Марлен Ларуэль, профессор университета Дж. Вашингтона, влияние русского языка «ослабевает медленнее, чем ожидалось на Западе, но быстрее, чем россияне этого ожидают».
Поэтому хотя Грузия продолжает заражать умы кыргызстанских реформаторов, ее пример все больше размывается в контексте сохраняющейся «моды» на подражание коррумпированным чиновникам, которые ставятся в пример в качестве успешных людей для подрастающего поколения.
