Экономист Константин Бондаренко, председатель Центра свободного рынка Таджикистана и магистрант в Киевской школе экономике отвечает на вопросы CAAN о состоянии таджикской экономики.
Расскажите, пожалуйста, что происходит в данное время в экономике Таджикистана, и что, на Ваш взгляд, представляет ее основные проблемы?
Ухудшение внешней конъюнктуры привело к нарастающему спаду экономики Таджикистана, к девальвации национальной валюты, и в очередной раз доказало, что экономический рост последних лет не являлся следствием эффективности внутренней экономической политики. Скорее, наоборот, отсутствие глубоких системных реформ сделало Таджикистан не подготовленным к шокам. После периода 2008-2009 годов, когда была значительно упрощена процедура открытия бизнеса в Таджикистане и снижены ставки некоторых налогов, сейчас практически невозможно вспомнить другие заметные реформы.
Традиционно проблемными являются неблагоприятный налоговый климат (как в части администрирования, так и ставок налогов), неразвитый финансовый рынок (влияющий на доступность финансовых ресурсов для бизнеса: высокие ставки по кредитам и др.) и, конечно, попытка государства сохранять значительную роль в экономике. Это выражается в монопольном положении госпредприятий, выделении значительных ресурсов на поддержание их деятельности, а также в различных административных вариантах вмешательства в работу рынка. Усугубляется ситуация общими проблемами – высоким уровнем коррупции, нарушением прав собственности и отсутствием реального равенства субъектов перед законом.
Годами в экономике накапливались структурные проблемы, а рост преимущественно происходил за счет внешних источников. Поэтому экономика Таджикистана вполне прогнозируемо вошла в период серьезных проблем, который точно не завершится в краткосрочной перспективе, и может даже развиться в масштабный кризис. А «игры» с государственным стимулированием или административным регулированием экономики в условиях ограниченных ресурсов Таджикистана только усугубят ситуацию.
Существует ли у правительства антикризисный план и как именно оно собирается бороться с предкризисной ситуацией?
Есть у правительства антикризисный план? Да, вполне возможно, что такой документ есть. Для общественности он недоступен и, соответственно, комментировать его невозможно. Но, как говорят, «по делам узнаете их». Резко возросшее давление на бизнес-структуры (в первую очередь фискальное), административное регулирование валютного рынка, по-прежнему растущие государственные расходы – именно такие видимые признаки сегодня имеет реализация «антикризисных мер». Логика такого плана, судя по всему, сводится к тому, чтобы продержаться до улучшения, которое наступит «само собой».
Конечно, в макроэкономических прогнозах сейчас закладываются более скромные показатели роста. Но в официально публикуемых данных мы можем видеть очень умеренный прогноз инфляции, а планируемый курс сомони ниже 7:1 за доллар явно нереален. Это показывает, что даже самый пессимистичный сценарий правительства содержит оптимистическую надежду на улучшение внешних факторов – в первую очередь, снятие санкций с России и рост денежных переводов в Таджикистан. Нельзя утверждать, что правительство не осознает риски. Но та практическая реакция, которую мы наблюдаем, говорит о том, что кардинальных изменений в экономической политике не происходит, а предпринимаемые антикризисные меры рассчитаны на краткосрочный эффект и в долгосрочной перспективе нежизнеспособны.
Что происходит с сомони? Действительно ли вводится валютный контроль, и как повлияло обесценение сомони на цены?
Даже для не-экономистов не секрет, что курс зависит от притока валюты в страну (как, впрочем, и от ее оттока). Резкое падение, практически больше чем на треть, денежных переводов в валюте не могло не ослабить сомони. Короткая стабилизация летом и в начале осени была связана, скорее всего, с сезонным ростом экспортной выручки. В данной ситуации жесткие меры административного регулирования, такие как запрет деятельности частных обменных пунктов, проблему не решат. Может это собьет волну паники, а что дальше? Поддерживать курс валютными интервенциями – недостаточно ресурсов. Делать «монетарное сжатие», т.е. сокращение объема сомони в наличном обороте? – краткосрочно, а потом ударит еще большим падением экономики. Ну а прямая фиксация курса и подавно приведет в 90-е годы – черный рынок валюты, со всеми вытекающими последствиями. Гибкое валютное регулирование и рыночный, пускай, и нестабильный курс, позволяют видеть реальную ситуацию. А попытки зафиксировать курс, это все равно, что изъять все термометры в больнице. Может и не идеальную, но, все же, более эффективную позицию в этом вопросе демонстрирует Казахстан – в периоды шоков резко обесценивающий валюту, зато сохраняющий дееспособный рынок.
Конечно, падение сомони заметно отражается на ценах, особенно учитывая, что Таджикистан импортирует значительную часть ассортимента потребительских товаров. Цены уже отреагировали на изменение курса зимой-весной 2015 года, а инфляция, которую вызовет последнее падение сомони, еще впереди. Другое дело, следует понимать, что цены не меняются равномерно. Какие-то товары вырастут в цене прямо-пропорционально изменениям курса, а отечественные товары, скорее всего, будут дорожать медленнее импортных. Кроме того, происходит «замещение» в потреблении товаров – покупатели переключаются на более дешевые товары или товары-заменители. И наконец, сдерживающим фактором для инфляции будет падающий спрос – денег у основных потребителей все меньше.
Какую помощь могут оказать международные доноры? Стало известно, что Всемирный банк одобрил кредит для помощи Таджикистану, но это не беспроцентная помощь. Станет ли сложнее получать помощь?
Доноры как оказывали помощь Таджикистану, так, скорее всего, и продолжат оказывать. Для них пополнение списка стран-банкротов тоже нежелательное бремя. Проще поддерживать проблемные страны «на плаву», чем поднимать их потом со дна. А то, что характер внешних ресурсов меняется с грантов на пусть и льготные, но кредиты – это уже устойчивый тренд. Страны-доноры не хотят поощрять безответственность. И надо учитывать, что кредиты увеличивают бремя внешнего долга и их придется возвращать. Кроме того, международная финансовая помощь, как правило, носит целевой характер. Распространенный случай – финансирование крупных, и чаще международных, инфраструктурных проектов.
Помощь также может быть выделена под реализацию программ реформ и отчасти на покрытие временно возникающего дефицита средств. Причем сейчас, как можно видеть на примере других стран, доноры требуют достижения конкретных индикаторов успешности реформ. Сначала реформы, потом деньги – платят за результат, а не за процесс. Просто на «затыкание дыр» никто помощь не выделит.
Ваше видение выхода из экономического кризиса, с точки зрения либерального подхода?
Готовый и тем более волшебный «либеральный рецепт» вряд ли существует. В том смысле, что все успешные страны, прошли не идентичный путь реформ, где-то идя на определенные компромиссы. Но думаю, уместно будет процитировать выдающегося и, к сожалению, уже ушедшего из этого мира, реформатора современности Каху Бендукидзе. «Дебюрократизация, приватизация и либерализация» – так, тремя словами, в свое время Каха Бендикидзе сформулировал направления реформ в Грузии. Конечно, за этим стоят многочисленные реформы – налоговая, административная, реформа внешней торговли и другие. Но уникальность такого сочетания в том, что нельзя отбросить какой-то из компонентов. Нельзя снизить налоги и не сократить государственные расходы. Нельзя рассчитывать на появление сильного частного сектора, не приватизировав абсолютное большинство госпредприятий. И наконец, нельзя даже провести эффективную приватизацию, не открыв сначала рынок для конкуренции.
В либеральном пакете реформ неуместны такие вещи как административное давление на бизнес. Это гибкая политика регулирования обменного курса, значительное сокращение государственных расходов и создание благоприятного режима для ведения бизнеса. Это низкие и, что возможно, не менее важно, простые налоги. Это шаги к развитию финансового рынка, в том числе формирование фондового рынка, необходимого для трансформации внутренних сбережений в инвестиции.
В целом, либеральный подход – это резкое сокращение масштабов государственных полномочий по вмешательству в экономику. С точки зрения либеральных реформаторов выход из кризиса есть, но не всегда и не всем он понравится. Это болезненный процесс, требующий политической воли, четкого видения реформ, эффективной коммуникации и компетентности на всех уровнях управления. Не уверен, что в Таджикистане присутствует такое сочетание факторов. Присутствуют, скорее, многочисленные препятствия и серьезные конфликты интересов, при которых возможны некоторые «косметические» преобразования, но не масштабные реформы.
