Новые разработки в области поведенческой экономики, основанные на признании фактического материала структур повседневности («фактов жизни» в интерпретации Ричарда Талера и других)(1), которые детерминируют достижение людьми своих экономических интересов, становятся важными составляющими анализа различия таких способов рефлексий в философии, какими являются западный рационализм и восточный универсализм.
Дело тут не только в том, что современные западные политики вынуждены принимать во внимание ментальные основания своих восточных партнеров и изучать их для реализации собственной внешней политики в отношении азиатских государств и народов (как это было сделано, например, культурным антропологом Рут Бенедикт для американского Плана Маршалла в отношении послевоенной Японии или администрацией Обамы, которая в 2014 году создала отдел по социальным и поведенческим наукам, которому было поручено разработать поведенческие подходы к политике), но и в том, что в сферах восточной политики сегодня происходят значительные трансформации в понимании ее современного предназначения, ее миссии и роли для собственных народов.
Различие западного рационализма и восточного универсализма, показанное нами ранее (2), основано на появлении различия моделей экономического поведения у европейских и азиатских народов связанного с различиями в способах производства. Маркс, например, обобщенно назвал способ производства у восточных народов «азиатским», при котором владение собственностью (базис) стало производным от власти (надстройка). Если в Древней Греции, со времени появления частнособственнической структуры и соответствующих государственно-правовых институтов, стала развиваться по преимуществу рационалистическая форма рефлексии, то в Древней Азии того времени (3-2 тысячелетие до нашей эры) закрепились универсалистские, взятые из животного мира и переработанные в кодексах обычного права рефлективные формы сознания, где доминировали отношения личной зависимости от социума.
Но и западная, и восточная формы рефлексий продолжали в дальнейшем взаимодействовать в ареалах соприкосновения их культур, важнейшим из которых был ареал Южной Европы, Средиземноморья и Ближнего Востока. Этот географический регион с природно-климатической точки зрения изначально был самым удобным местом проживания людей и притяжения денег и власти, что подтверждает его важнейшее значение и центральное место для обоснования его как места генезиса единства и различия основных рефлективных моделей философии.
Центры экономики и политики этих двух различных миров рефлексии постоянно меняли свое местоположение, но с начала 1 – 6 веков нашей эры, когда стали развиваться мировые религии христианства и ислама, стали принимать форму центров цивилизаций, которые в последующем, после Эпохи Средневековья понемногу стали расходиться. Разделение мира на рационалистический и универсалистский ознаменовало собой возникновение его двух-полюсного состояния уже на ранних стадиях эллинизма. Одному миру стала соответствовать структурность рационального, другому – структурность коллективного бессознательного свойства. Последняя подарила миру все мировые религии, включая христианство, которое, кстати, также было рационализировано европейской Реформацией.
Влияние Реформации позволило на рубеже 1648 года подписать Мюнстерское и Оснабрюкское мирные соглашения, обозначенные впоследствии Вестфальским миром, завершившим в частности Тридцатилетнюю войну в Священной Римской империи, и совершить превращение абсолютных европейских монархий в конституционные (либерально-демократические). Это стало первым и самым важным шагом по пути развития разделения властей и развития демократических основ капиталистических государств того времени.
В дальнейшем, в зависимости от того, как в западном мире развился философский концепт феноменологии и германским идеализмом был сформулирован важнейший дискурс самосознания немецкой нации, первоначально возникло понимание всемирной истории как единого процесса (Гегель). А позже с накоплением эмпирических фактов многообразия общественно-политических и государственно-правовых форм жизни, когда такое понимание было трансформировано в представление истории как суммы параллельно протекающих процессов культурно-исторических организмов, которые невозможно расположить на одной линии (Генрих Рюккерт), появилось понятие цивилизации и в целом иерархического подхода к цивилизациям, отрицание их равноценности и самодостаточности. С начала новых географических открытий и распространения капиталистических отношений Арнольду Тойнби удалось идентифицировать уже 21 локальную цивилизацию, имеющих единую внутреннюю схему развития. Однако, согласно большинству европоцентристских концепций, Европейская цивилизация, основанная на рациональном методе рефлексии, объявлялась ведущей, а все остальные – цивилизациями разной степени варварства (По Ф. Энгельсу – это период расцвета и разложения родового строя и становления классового общества).
Вместе с тем, в исследованиях западных историков, филологов, социологов, культурных антропологов, писателей и поэтов, оценивших культур-формирующий потенциал цивилизаций с универсалистким (восточным) типом рефлексии, стало происходить выравнивание аксиологических оценок, с отказом от господства европоцентристских взглядов. Именно на этом этапе появилось знаменитое киплинговское выражение, которое он сделал началом и концом своей «Баллады о Востоке и Западе»:
О, Запад есть Запад, Восток есть Восток, и с мест они не сойдут,
Пока не предстанет Небо с Землей на Страшный Господень суд.
Но нет Востока и Запада нет, что племя, родина, род,
Если сильный с сильным лицом к лицу у края земли встает?
И именно с этого времени появились абстрактно-образное разделение всех цивилизаций на Западную и Восточную в соответствии с теми формами рефлексий, которые оказались самыми явными и самыми противоположными. Между ними сформировались также различные смешанные локальные формы частных симбиотических межцивилизационных и межкультурных структур, а также смешанных межсистемных связей и отношений, которые заполнили пространство этого межцивилизационного мира.
Значительным вкладом в понимание разности рефлективных моделей философии вслед за понятием цивилизации в этой связи вносит понятие суперэтноса Л.Гумилева, которое обозначает высшее звено этнической иерархии, состоящее из нескольких этносов, возникших одновременно в одном ландшафтном регионе, взаимосвязанных экономическим, идеологическим и политическим общением, и проявляющееся в истории как мозаичная целостность. На наш взгляд, данное понятие более полно выражает неточности цивилизационной теории (Освальд Шпенглер, Арнольд Тойнби, Дэниел Белл, Элвин Тоффлер и другие), поскольку более конкретно демонстрирует ритмичную смену цивилизационных (этно-энергетических) циклов тех или иных сообществ наций-государств. Однако теория пассионарности не смогла объяснить значение институтов национальных демократий и их суперэтнических сообществ, которые стали складываться на базе Вестфальской системы, а также причины их создания, продолжительность действия которых либо неумолимо сокращалась или, наоборот, приобретала глобальный характер.
Глобализация, связанная с широким и углубляющимся процессом распространения капиталистических отношений (когда на арене формации главным субъектом истории стал выступать реформированный религиозный и полностью отчужденный от собственности индивид), привела практическому распространению формационного подхода Карла Маркса к проблемам как цивилизационного развития, так и проблемам суперэтнического развития, что стало выражаться уже в распространении дискурса мир-системного анализа как способности конвергенции ранее противоречащих друг другу цивилизаций, формаций, суперэтнических целостностей и связанных с ними концептов и проектов социального развития. Этот подход был разработан в своих главных основах в 1970-е годы Ф. Броделем, А. Г. Франком, И. Валлерстайном, С. Амином, Дж. Арриги и Т. дус Сантусом.
Мир-системный подход, поэтому, был схож с цивилизационным подходом и был близок к пассионарной теории этногенеза, но не шел дальше, поскольку исследуя не только эволюцию социальных систем, охватывающих одну цивилизацию, но и такие системы и культуры, которые охватываются более одной цивилизацией или даже всей цивилизацией мира, не мог сформулировать новую парадигму меняющегося мира в противостоянии рефлективных моделей западного рационализма и восточного универсализма внутри развивающейся далее капиталистической формации, что позволило С.Хантингтону в свою очередь заявить о начале войны цивилизаций.
Конечно, было много других теорий, в числе которых наверное самым главными стали кейнсианство и институционализм в экономике и постмодернизм в философии, исследующие структурно сходные явления в мировой экономической и общественной жизни и культуре второй половины XX века, однако на помощь ему как всегда пришла практика, но не как абстрактная философская категория, а как деятельность ведущих субъектов международных отношений, углубляющих влияние глобальных трендов, в числе которых главными стали либерализация всемирной торговли и управление развитием на основе научно-технологической компоненты. Новая централизация или концентрация мир-системы стала отталкиваться от современного состояния диффузии и бифуркации современного политико-экономического состояния мира и идти по пути становления новой, более универсальной, чем прежде, политической реальности, основанной на иерархии технотронно-демократического миропорядка и на информационно-технологических принципах, гарантирующих свободному индивиду свободное получение любой информации в любое время дня и ночи.
Смена парадигмы глобального мирового развития с силовых – к культурным формам взаимодействия и развития стала доминирующей тенденцией характеризующей наступление культурно-мир-системной (или посткапиталистической) эры человечества, где важнейшими субъектами и условиями стали человеческий капитал и его способы воспроизводства в социальном капитале групп, государств, сообществ наций и всего мирового сообщества. Свободная индивидуальность (как отношение), пришедшая с волной глобализма на смену отношениям вещной зависимости, поставила под вопрос существование старых правил (политического и военного) союзничества, заменив их правилами партнерства по инновационным технологическим социальным и экономическим проектам, основанным не только на принципах прагматизма, но в существенной мере превосходящих их по степени гуманитарных и безвозмездных параметров.
Развитые страны развернули свои мощные социально-экономические потенциалы для развивающихся и неразвитых государств, усиливая в свою очередь свою функциональную мощь и культур-формирующее значение в масштабах всего человечества. Спровоцировав возникновение гигантского интереса людей к формам развитой жизни, развитые государства также подверглись тяжелым испытаниям (миграция, борьба с международным терроризмом, кризис солидарности в ЕС и т.д.) в плане соответствия их собственным внутренним принципам производства и воспроизводства общественной жизни.
Поэтому те государства, которые сегодня являются доминирующими в этих сферах противостояния угрозам разных форм дестабилизации своих гражданских обществ научно-технологическими и демократическими методами, и которые создали для этого необходимые и достаточные условия (а это, прежде всего, США и их партнеры по развитому сообществу), стали определять стандарты лидерства в посткапиталистической мир-системе будущего, изменяя алгоритм трансформации прошлых цивилизаций, формаций, суперэтносов и мир-системы в целом на основе информационных технологий, доводя стандарты жизни до универсального значения личностного и, следовательно, нравственного отношения ко всему окружающему миру и всем людям планеты.
При помощи информационных и других развивающихся технологий, повышающих человеческую экспоненту, кривую человеческой эволюции до немыслимых ранее возможностей и высот, возникает иное, как говорил Ницше, «сверхчеловеческое» состояние людей, состояние, которое Деррида назвал становлением или «превращением людей в богов».
На этой основе стали возникать различные межцивилизационные социальные формы сотрудничества, широкие международные коалиции и глобальные интеграционные объединения типа Транс-Тихоокеанского торгового партнерства и др. Мир после окончания Холодной войны стал переформатироваться с военно-политических и союзнических на социально-экономические и партнерские параметры взаимодействия. И хотя терроризм и другие угрозы (экология, пандемии, земные и космические катастрофы и т.д.) также стали приобретать международные формы, однако это еще больше стало мотивировать народы планеты к углублению и развитию многостороннего мирного сотрудничества. Во всяком случае, в вопросах борьбы с бедностью, пандемиями, опасными вирусными болезнями, экологией и изменением климата, мировое сообщество стало двигаться несравнимо более энергичными и солидарными способами.
Таким образом, распространение либерально-демократических трендов уже позволило заложить более глубокие основания и для формирования общего научно-технологического фундамента разрешения задач межцивилизационного взаимодействия, внутри- и интер-формационного развития и межкультурного сотрудничества. Что же касается различия культурных подходов, то вопросы межкультурной коммуникации стали разрешаться не только традиционными способами, но также на основе убыстряющегося развития отношений человека с формирующимся быстрыми темпами искусственным интеллектом, которое позволит через опции-имплантанты нейронных сетей компьютеров, встроенных в мозг человека, охватить и сферу взаимодействия языков и культур. Уже к 2040 году, по мнению Рэя Курцвейла, технического директора Google, будут созданы интегрированные в человека продукты трансгуманистических технологий, оборудованные дополнительным интеллектом (узкие сферы человеческих знаний, профессиональные знания), поисковые системы для гаджетов, поиск информации в которых будет доступен не только на всех языках мира, но и (что особенно важно) непосредственно через мысли людей.
Иными словами, разные рукава рефлексий, противоречия между которыми в истории имели антагонистический характер, сегодня сливаются воедино в процессах свободного перемещения не только товаров, услуг, рабочей силы и капиталов, но и идей, концептов, теорий, стандартов и ценностей.
В этой связи, особо показательными являются миграционные процессы, через которые одни цивилизации и суперэтносы взаимодействуют с другими и в которых проявляются характерные для части цивилизаций и суперэтносов ментальные слабости, а для других цивилизаций и суперэтносов – вызовы перспективного роста и развития. Переток людей из одних регионов мира в другие (из Африки и Азии в Европу, из разных частей мира в США) является свидетельством того, что легитимность прав и свобод человека, борьба за признание достоинства и доверие в регионах, откуда осуществляется бегство, находится на низком уровне. И поэтому до сих пор Западная цивилизация, в том числе, в лице ее политических представителей на Востоке (Япония, Южная Корея и другие), является наиболее притягательным место-развитием современной мир-системы. Люди сегодня не имея возможности честно голосовать руками, «голосуют ногами».
В Казахстане и Китае возникновение универсализирующихся концептов и подходов, развивающихся на стыке двух форм рефлексий, стало возможным, во-первых, после того как Япония и «азиатские тигры» показали вдохновляющий пример схождения восточных и западных особенностей культуры в существе собственного бытия и, во-вторых, после того, как в лоне казахской и китайской культур, «переболевших» коммунистической вульгарной идеологией и ощутивших весь ужас социалистической псевдомодернизации обществ, стали восстанавливаться и развиваться рациональные подходы к определению собственного будущего их наций. Со времени начала политики открытости и реформ в КНР и обретения независимости Казахстана нации этих государств приступили к такой форме национальной модернизации, которая во главу угла поставила вопрос достижения качества и уровня жизни развитых стран на основе развития собственных национальных культур.
Как следствие реальной оценки собственного отсталого экономического развития и неразвитого социального положения, Казахстан и Китай инициировали такие проекты экономического развития (либерализация экономики, привлечение инвестиций и т.д.), посредством которых стало возможным, во-первых, не впадая в антагонизм с развитыми государствами и принимая их правила игры, создать мосты для сотрудничества с ними (многовекторная внешняя политика и политика долгосрочных либеральных реформ) и, во-вторых, развившись в определенных секторах экономики (добыча сырья в Казахстане и промышленная революция в Китае), перейти в формат взаимовыгодного экономического и культурно-политического партнерства. После того как Западу были предложены эффективные направления развития совместного партнерства, вопрос равноправной культурной коммуникации и толерантного культурного сотрудничества приобрел свой актуальный резонанс.
Председательство Казахстана в ОБСЕ и мирное восхождение Китая позволили Западу по-новому взглянуть и на культурное состояние казахского и китайского народов. Структуры этического сознания казахов, китайцев, да и всех восточных народов в целом, сегодня через влияние рациональной философии Запада и по мере продвижения по модернизационному пути, не отходя от метафорического метафизического формообразования, наполняются рационально-философскими способами формообразования, которое уже является более высокой, «обогащенной» моделью пред-универсальной общечеловеческой рефлексии. И хотя до универсальной модели еще сравнительно далеко, тем не менее, кардинальный путь развития человеческого самосознания уже виден.
Какое это имеет отношение к возрождению Великого шелкового пути?
Возрождение Великого шелкового пути видится как путь межцивилизационного, межкультурного и межсуперэтнического взаимодействия и сотрудничества и становится наряду с Транстихоокеанским торговым и Трансатлантическим политико-социальным партнерством, созданным Западной цивилизацией, новым примером и способом для азиатских государств и восточных народов к восприятию их важного и подлинного места в мир-системе будущего. Тема Шелкового пути, поднятая еще в 2007 году Казахстаном в программе строительства магистрали «Западный Китай – Западная Европа» как транспортно-логистическая, дополненная в 2012 году Стратегией «Новый Шелковый путь», продолжилась в инициации Китаем в 2013 году в Астане Программы строительства «Экономического коридора Великого шелкового пути». Сегодня она стала важной частью сопряжения ее с казахстанской программой «Нурлы Жол», принятой в 2014 году. Президентом Казахстана Н Назарбаевым на Экономическом Форуме в Астане в 2015 году уже была озвучена новая инициатива – строительство Объединенного экономического пространства, которое будет включать и КНР.
В самых актуальных и прорывных сферах жизнедеятельности и международной политики современных развитых стран мы наблюдаем сегодня вдохновляющее всех людей соответствие технологического прогресса образам посткапиталистического будущего. Развивающимся государствам и нациям, поэтому, до 2040 года, пока не заработают закономерности наступления технологической сингулярности, необходимо вступить на этот путь технологического прогресса, поддерживая и развивая свою функциональность и активность на высоком уровне, а свои связи с лидерами научно-технологического прогресса на высочайшем уровне, чтобы, в свою очередь, попасть в клуб развитых государств и стать для неразвитого мира примером нравственного отношения к своей судьбе. Развивающимся странам и нациям до тех пор, следовательно, предстоит борьба не только за сохранение своего уникального места в мир-системе, предстоит борьба не просто за выживание и признание их культурно-цивилизационной самобытности, которая станет в последующем важным элементом культуры всего человечества, но и предстоит серьезная работа по активизации усилий по продвижению собственных, обогащенных своим опытом национальной модернизации, универсалистских практик и философии универсализма.
Проект «Дом Абая в Китае», инициированный Фондом Первого Президента, является в этом смысле первым культурным проектом по продвижению национального опыта модернизации и открывает для Казахстана новую страницу и новый формат межцивилизационного, межкультурного и интерсуперэтнического сотрудничества с азиатскими государствами, демонстрируя приверженность казахской нации к универсальным философским подходам, на которых и будет строиться новая мир-система будущего в XXI веке. Вся Евразия становится важным место-развитием мир-системы, где взаимопроникновение и интеграция западного рационализма и восточного универсализма предопределит все последующие способы универсализации человеческого сознания, создавая прочную основу и базу развития единого универсального самосознания человеческой цивилизации.
Сноски
(1) Смотрите рецензию, написанную Филлипом Свагелем, профессором международной экономической политики университета Мэриленда «A Nudge Too Far. Paternalism and the Pitfalls of Behavioral Economics» на книгу Ричарда Талера Misbehaving: The Making of Behavioral Economics, которая была опубликована в последнем номере Foreign Affairs (ноябрь-декабрь 2015).
(2) См.: В.У. Тулешов «Азиатский путь: история XXI века» Монография в 2-х частях. 2010 – 2011 гг.
Image: Center for Research on Globalization, GlobalResearch.org
—
