В канун 25-ой годовщины обретения независимости одно из ключевых государств Центральной Азии, – Казахстан, как и четверть века назад, стоит перед лицом актуального геополитического выбора и определения оптимальной модели политической и экономической адаптации к современным “вызовам”.
Выход республики в “свободное плавание” после распада Советского Союза актуализировал проблему поиска устойчивой парадигмы суверенного развития в постсоветскую эпоху, который на деле обернулся не формированием модернизационного либерального тренда в политической, экономической и социальной жизни республики, а мимикрией политико-экономического режима “советского типа” к открывшимся условиям первоначального накопления капитала и перераспределением поистине необъятных природных ресурсов страны в интересах незначительного числа людей, приближенных к власти. Фактически, была создана система элитарно-олигархического правления, основанная на природной ренте, без какой-либо возможности свободной конкуренции, равноправного предпринимательства и открытых “социальных лифтов” для широкого общественного участия в процессе политического волеизъявления и экономической деятельности. Первоначальные робкие попытки либерально-демократической модернизации были “зажаты” тисками, с одной стороны, сильного автократического властного аппарата, сохранившего контроль над ситуацией перехода к суверенитету Казахстана де-юре, а с другой, существовавшим тогда общественным запросом на стабильность и сильную власть в условиях повсеместного ослабления управляемости социально-экономическими процессами и конфликтами на всем постсоветском пространстве.
Фактически, в Казахстане не удалось провести десоветизацию – избавление от прежней тоталитарной системы – и выйти на уровень решения вопросов подлинно суверенного национального развития. Страна на деле не сформировала национальную “повестку дня”, а “приняла” повестку адаптации и выживания прежнего режима только в масштабах отдельной бывшей “союзной республики”. Политическая элита нового государства оказалась “в нужное время и в нужном месте” и сумела использовать ситуацию в своих экономических и геостратегических интересах. Руководство страны сумело при поддержке мировых центров влияния, заинтересованных в стабилизации постсоветского пространства, сохранить контроль над стихийными общественными процессами, разбуженными горбачевской перестройкой и гласностью, достаточно грамотно и “под диктовку” американских консультантов провести демонополизацию и приватизацию госсобственности в своих интересах. Это формально должно было юридически закрепить и легитимизировать этап первоначального накопления капитала, установившего “новый порядок”, когда люди, бывшие у власти или находившиеся рядом с ней, одновременно стали и первыми капиталистами и предпринимателями. И на сегодняшний день мы наблюдаем в Казахстане ситуацию, где, за редким исключением, бизнес аффилирован с властными институтами, напрямую зависим от государственно-административных решений. Именно поэтому тема политической модернизации страны является чрезвычайно неудобной темой для руководства страны, сориентированного в большей степени на модели авторитарной модернизации типа сингапурской, а также модели “управляемой демократии” с ограниченным допуском граждан к процессу управления политическими и экономическими процессами.
Такая модель также была поддержана и внешними “игроками”, заинтересованными в сотрудничестве с одной “отвечающей” силой, не требующей широкого общественного подтверждения, не обремененной длительными демократическими процедурами и необходимостью принятия прозрачных решений. Транснациональные корпорации, кинувшиеся осваивать природные ресурсы “нового независимого государства” под благопристойным образом “иностранных инвесторов”, сумели установить привилегированные отношения с правящими элитами, которые в ответ проявили лояльность и внимание к созданию режима наибольшего благоприятствования этим “радетелям со стороны”.
Таким образом, была создана “открытая” либеральная экономическая среда при жестком, закрытом политическом режиме. Большинство народа Казахстана было отчуждено от активного участия, оказавшись в этой ситуации в заложниках идеологии сохранения социальной стабильности и толерантности к существующему политическому режиму. Такая постановка вопроса ограничения политической свободы в обмен на безопасность и сносный уровень жизни обеспечивалась долгое время не только высокими ценами на экспортное сырье из Казахстана, но и поддержкой режима со стороны мировых держав, рассматривавших существующую конструкцию как наиболее адекватную потребностям и интересам сверхдержав в поддержании стабильности региона и внешнего консенсуса о судьбе данного “суверенного пространства”.
“Авторитарная управляемость” процесса оказалась предпочтительней “демократической непредсказуемости” и широкого общественного участия. Эта идеологема прекрасно была сформулирована действующим президентом страны: “сначала экономика, затем политика”, принятой и “правильно понятой” большинством общества, по старой советской привычке легко считывающим скрытый месседж за строками посланий политического руководства и никогда не заходившим за обозначенные властью “красные флажки”. Прецеденты гражданского сопротивления проявлялись исключительно тогда, когда сама власть заходила за “красные флажки”. Как это было, например, во время известных жанаозенских событий, которые некоторые аналитики поспешно пытались интерпретировать как начало “казахской весны”…
Следует сказать, что Запад достаточно последовательно поддерживал респектабельное политическое реноме правящего политического класса Казахстана. Так, впервые на постсоветском пространстве в Астане “авансом” был проведен Саммит ОБСЕ и целый ряд имиджевых проектов глобального уровня, призванных поддержать высокий авторитет действующего руководства и продекларированный либеральный экономический курс страны. Однако эти “авансы” на деле оказались тактическим компромиссом, не приведшим к фундаментальным стратегическим изменениям в стране… Впрочем, использование технологии тактических компромиссов с авторитарными режимами никогда не смущало администрацию Белого Дома и даже, напротив, способствовало усилению влияния Вашингтона в любой части мира. Удобный политический режим был поддержан и руководством других основных “игроков” – Россией и Китаем, традиционно рассматривавшим Центральную Азию как свой “задний двор”. Оба этих ключевых участника евразийского пространства, впрочем, в настоящий момент реализуют собственные стратегии вовлечения Казахстана в зону своих привилегированных интересов. Россия это делает посредством путинского политического проекта “вставания России с колен” через евразийскую интеграцию постсоветских государств, а Китай продвигает свою геоэкономическую инициативу налаживания Экономического Пояса Шелкового Пути. США прорабатывают новый формат С5+1, а ЕС форсированно готовит заключение Соглашения о расширенном партнерстве со странами региона.
Политическое руководство Казахстана достаточно эффективно использует разновекторные интересы глобальных игроков в интересах укрепления своего международного влияния и обеспечения устойчивости режима внутри страны. Однако, обострение отношений между Россией и Западом, усиление экономической конкуренции США и Китая в регионе, наряду с неблагоприятными макроэкономическими трендами являются серьезным “вызовом”, ответ на который предстоит найти в самое ближайшее время.
При этом, совершенно очевидно, что решения должны носить комплексный и фундаментальный характер. В этой ситуации вряд ли удастся отделаться лишь “косметическими”, имиджевыми решениями. Речь идет о коренном изменении системы отношений власти и общества, преодолении патерналистской политической культуры и переходе государства в режим деятельности сервисной структуры, сориентированной на удовлетворение широкого общественного интереса, а также обеспечении открытой, транспарентной легитимации государственных решений на всех уровнях. Необходимо признание всеми исключительно правового характера публичных общественных отношений вместо привычных “кулуарных разводов”. Адекватным в этой ситуации представляется создание свободной и конкурентной социальной среды, внедрение общественного самоуправления на всех уровнях. Наличие политической конкуренции между публичными субъектами и их программами развития Казахстана является главным условием решения всех насущных проблем, стоящих перед страной, от проблемы минимизации негативного влияния мировой экономической конъюнктуры и снижения цен на энергоносители, до разрешения вопросов бесконфликтной и эволюционной преемственности власти, формирования устойчивой социальной системы, способной противостоять деструктивным угрозам, таким как внешнее военное вмешательство, организация “управляемого хаоса” или проявления религиозного экстремизма.
Переход от режима “ручного управления экономикой” в свободную стихию рыночной конкуренции и ответственности индивидуумов за свою судьбу в условиях дискредитации государственного патернализма и девальвации доверия общества к нему является объективной необходимостью. Выбор Казахстаном такой перспективы требует реальной демонополизации и высвобождения социальной энергии экономических субъектов, преодоления их “зажатости” макроэкономическими программами национального масштаба, ликвидации квазирыночных инструментов развития, таких как Фонд Национального Благосостояния “Самрук-Казына” и других, опоры государства не на внешние инвестиционные вливания в сырьевые сектора, а ориентации на решение насущных интересов людей и поддержку национального капитала, активных отечественных “self-made” предпринимателей, желающих реализации своих проектов на таком микроуровне. Давно востребованный свободно плавающий курс тенге должен быть подкреплен мотивирующим предпринимательскую инициативу упрощенным администрированием и налогообложением. Проще говоря, государство должно полностью уйти из сферы принятия экономических решений в рыночной среде, сохранив за собой ответственность за реализацию социальных программ и обеспечение государственной безопасности, исключив любое чиновничье вмешательство в экономические процессы, следуя классической парадигме свободного рынка: “легкие налоги и понятные законы”. Вхождение Казахстана в сообщество развитых государств мира требует ориентации на парадигму “развитости” постиндустриального, высокоэффективного и высоко технологичного, инновационного, диверсифицированного общества, адаптации стандартов ОЭСР.
Выход из конъюнктурных международных проектов, показавших свою неэффективность и даже ущербность для интересов страны, также представляется условием для сохранения своей независимости и гибкости в ситуации сужения внешнеполитического маневра. При этом, сохранение и упрочение модели казахской идентичности как стержневого, системообразующего, станового хребта национальной государственности, опора на собственные силы является главным условием успешности ответа на вызовы современного развития.
Казахстан сегодня стоит на пороге действительно серьезных перемен, требующих консолидации конструктивных общественных усилий, большой политической воли от государственных деятелей, осознания всеми ответственности перед грядущими поколениями и ориентации на достойное вхождение страны в сообщество цивилизованных государств мира на принципах социального сотрудничества, ценностей гуманизма и уважения свободы личности.
More images: http://www.theatlantic.com/photo/2011/12/20-years-since-the-fall-of-the-soviet-union/100214/
