Кризис кыргызской модели начался в 2011 году и перешел в критическую фазу в 2015 году. Все четыре столпа экономики КР оказались под угрозой. Реэкспорт – в силу того, что закрылись рынки сбыта ЕАЭС после начала функционирования Таможенного Союза. Швейная отрасль потеряла свои преимущества по цене товара после того как Россия вошла в ВТО. Доходы от «Кумтора» зависели от мировых цен на золото и политической стабильности внутри республики. Дольше всех страну кормили «мигранты», но после обвальной девальвации рубля в 2014 году и продолжающейся валютной нестабильности в 2015 году, а также после обесценивания тенге в 2015 году под угрозой оказался и реэкспорт, и швейная отрасль. Торговля, услуги аренды, бурно развивающиеся с 2011 по 2014 год, строительство также испытали сильнейшие шоки.
Краткая история модели
Сейчас в Кыргызстане в самом разгаре кризис той модели развития, которая сформировалась в начале 2000х годов и во многом определила внешнюю и внутреннюю политику республики на следующие два десятилетия.
Лихие 90-ые… как создавалась система
Получив независимость, Кыргызская Республика с 1991 года приступила к комплексной программе экономических преобразований: приватизация, уход государства из экономики, свободное предпринимательство, рыночная система ценообразования, конкуренция, частная собственность.
Неэффективная приватизация, плохое администрирование, коррупция в системе государственного управления, разрыв прежних производственных связей в первые же годы самостоятельного развития привели республику, как и другие страны СНГ, к глубокому экономическому кризису и изменению структуры экономики.
Это была социально экономическая модель «проедания советского наследия» и поиска новых рынков на фоне снижающейся номенклатуры экспортного потенциала республики. При этой модели основой элиты (тех, кто руководил де-факто ресурсами и формировал новую ценностную систему власти) стали в массе своей выходцы из партийной номенклатуры, образовавшие замкнутую касту к концу 90-х годов, в рамках которой осуществляли управление ресурсными потоками в целях личного обогащения. Эта система была нестабильна, поскольку имела низкую «питательную базу» для населения и элиты и отсутствие сильного силового блока, способного поддерживать систему в формате авторитарного строя на основе местных родоклановых традиций.
В итоге в Кыргызстане произошли две неправовые смены (реорганизации) режимов в 2005 году и в 2010 году. Внешне эти процессы напоминали народную революцию в формате майдана или народного бунта, но, по сути, были внутриэлитными процессами устранения дисбаланса между региональными элитами. Суть дисбаланса заключалась в том, что монополизация на насилие и распределение ресурсов одним кланом (понимается в расширенном виде: родственники, друзья, клиенты) приводили к тому, что оставшаяся часть элиты объединялась на защиту своих интересов.
Эти неправовые реорганизации элитного дисбаланса имели ситуативную геополитическую ориентацию, но не меняли уровень компетенции, структурные связи и ценностную модель элиты.
На краю эпохи сытых двухтысячных
Последние 15 лет экономическая модель Кыргызстана строилась на следующих «китах»:
Во-первых, реэкспорт товаров из Китая, ОАЭ и Турции в СНГ и страны Восточной Европы. В 2011 году реэкспорт «Дордоя» составлял около 80 процентов от общего экспорта страны, и только его пятая часть приходилась на продукцию отечественного производства.
В 2010 году объем торговли через неформальные каналы составил более 3 500 миллионов долларов, из них для Казахстана и России предназначены товары на сумму, превышающую 2,9 миллионов долларов. Пятая часть от этого объема проходила через рынок «Карасу», а остальное – через «Дордой». По разным оценкам, на рынках «Дордой», «Карасу» работали от 35 до 70 тысяч человек и от 150 до 400 тысяч были заняты в секторах, обслуживающих реэкспортную торговлю в республике. Оборот реэкспорта только с учетом официальной статистики давал не менее четверти ВВП Кыргызстана.
Успех реэкспортной экономики определялся одновременным участием КР в ВТО и зоне свободной торговли СНГ, а также введением патентной системы налогообложения торговцев и упрощенным режимом государственного регулирования импорта и продажи «базарных товаров». К примеру, в Кыргызстане физические лица, в отличие от других стран, имеют возможность осуществлять таможенную очистку и уплату налогов, взимаемых при импорте этой категории товаров, не на основе таможенной стоимости товаров, а на основе их веса (Постановление ПКР № 976 от 31 декабря 2004 г.).
С 2010 по 2014 год таможенно-административные препятствия с Казахстаном и закрытие границ с Таджикистаном и Узбекистаном сократили реэкспорт по всем направлениям. Только на «Дордой» в его лучшие годы ежедневно с товаром прибывали 150-200 грузовиков, то с 2012 года каждый день товар доставляли уже около 40-50 машин.
Во-вторых, переводы трудовых мигрантов. В 2013 году объем переводов физических лиц в Кыргызстан составил треть структуры ВВП (для сравнения: в Таджикистане – половину, в Молдове – 15 процентов). В 2013 году сумма переводов в Кыргызстан превысила 2 миллиарда долларов, что больше, чем объем прямых иностранных инвестиций, поступающих в страну.
Однако сейчас поступления от трудовых мигрантов становятся все меньше. К ноябрю 2015 года переводы трудовых мигрантов снизились на 28,3 процентов с начала года. В денежном выражении снижение составляет 400 миллионов долларов с начала года. Причем 97 процентов из общего объема международных переводов составляют рублевые переводы. Важно отметить, что в рублевом номинале объем переводов вырос, но в долларовом значении упал в связи с девальвацией рубля в 2014 году и волатильностью российской валюты.
В-третьих, немаловажную роль играют доходы от деятельности золоторудного месторождения «Кумтор». В 2011 году платежи на территории Кыргызской Республики (включая налоги, плату за аффинаж, оплату местным поставщикам за поставку товаров и услуг, выплаты по инфраструктуре, благотворительность и пр.) превысили 383 млн. долларов. В 2013 году платежи снизились до $270 млн (7,7% ВВП КР). В 2014 году выплаты увеличились до $283 млн, но это составило 7,4% от ВВП КР. Эта негативная тенденция обусловлена снижением цен на золото во всем мире, не говоря уже о колебаниях цен на акции предприятия, для которых постоянная угроза национализации и политические спекуляции играют негативную роль. Общие выплаты за период работы компании с 1994 по 2014 год составили более $2 млрд 707 млн.
В-четвертых, швейная отрасль. В состав современной лёгкой промышленности Кыргызстана входят около 200 предприятий, образующих текстильно-трикотажный, швейный и кожевенно-обувной-меховой комплексы, которые выпускают широкий ассортимент товаров. Швейная промышленность страны поднялась за счет дешевой растаможки сырья из Китая, Турции, Южной Кореи, дешевой рабочей силы (в советское время в республике работало более 30 крупных предприятий лёгкой промышленности), открытого рынка стран СНГ и знания рынка (лекала под потребителя, нужные ростовые линейки, фасон).
По разным оценкам в отрасли работало от 160 до 300 тысяч человек. Швейная промышленность быстро развивалась в 2000-х годах, и объем производства увеличился в семь раз в период с 2004 по 2012 год. В 2013 году он составил $146,2 миллиона, что стало на 40% меньше чем в 2012 году. По данным Минэкономики, темпы производства швейной продукции заметно снизились за последние два года: по итогам 2014-го показатель упал на 23,6%, за первое полугодие 2015 года снижение составило 40 процентов от аналогичного периода прошлого года. Снижение объемов производства швейной промышленности в основном связано с экономическим кризисом в регионе, девальвацией национальной валюты и снижением покупательской активности на рынках России и Казахстана.
Резюмируя, можно сказать, что кризис кыргызской модели начался в 2011 году и перешел в критическую фазу в 2015 году. Все четыре столпа экономики КР оказались под угрозой. Реэкспорт – в силу того, что закрылись рынки сбыта ЕАЭС после начала функционирования Таможенного Союза. Швейная отрасль потеряла свои преимущества по цене товара после того как Россия вошла в ВТО. Доходы от «Кумтора» зависели от мировых цен на золото и политической стабильности внутри республики. Дольше всех страну кормили «мигранты», но после обвальной девальвации рубля в 2014 году и продолжающейся валютной нестабильности в 2015 году, а также после обесценивания тенге в 2015 году под угрозой оказался и реэкспорт, и швейная отрасль. Торговля, услуги аренды, бурно развивающиеся с 2011 по 2014 год, строительство также испытали сильнейшие шоки.
Новая евразийская модель: в надежде догнать уехавший поезд
В конце 2011 года стало очевидно, что смена социально-экономической модели развития республики неизбежна. Создание Таможенного Союза (до ЕАЭС) изначально элиминировало социально-экономическую модель Кыргызстана, построенную на преференциальном использовании рынков ТС. Вопрос вступать или не вступать был очевиден для любого дальновидного политика, желающего сохранить политическую стабильность в республике. Однако они не учли того, что любой экономический союз – это не рецепт решения проблем страны, а набор возможностей, которые можно реализовать при определенных усилиях.
Условия были. В 2014 году объем взаимной торговли в странах Единого экономического пространства за четыре года увеличился с 47,1 до 57,4 миллиардов долларов США. После резкого роста объема взаимной торговли в 2010-2011 годах, вызванного как эффектом низкой базы, так и либерализацией взаимной торговли после формирования общего рынка товаров, с 2013 года произошло замедление товарооборота, перешедшее в спад (в текущих ценах).
Стоит отметить, что на фоне сокращения объемов взаимной торговли последовательно снижался и коэффициент «интеграции»: доля взаимной торговли в совокупном объеме внешней торговли государств-членов ТС и ЕЭП за период 2012-2014 гг. снизилась с 13 до 11,7 процентов. В 2014 году торговля Кыргызстана со странами ТС составляла 40 процентов от всего внешнего товарооборота страны, причем экспорт составлял 26 процентов, импорт – 44 процента.
Официально оформившаяся в виде парламентской республики политическая система в формате клановой элиты без проектного мышления, занимающаяся извлечением сиюминутной прибыли в рамках краткосрочных бизнес-схем аренды, реэкспорта, купли-продажи, не сможет конкурировать с крупными государственными и олигархическими корпорациями РФ и Казахстана. Наибольшие экономические дивиденды от вступления КР в ЕАЭС республика могла получить, вступив в 2011-2012 годах. Но фактическое вступление в августе 2015 года совпало по времени с системным кризисом социально-экономических моделей в странах ЕАЭС. Негативные последствия от вступления стали ощущаться как раз во время шестых парламентских выборов.
Монополизации власти – новый элемент модели?
По итогам выборов в парламент шестого созыва, правящая партия СДПК и ее клон, партия «Кыргызстан», получили 56 мандатов из 120 в Парламенте, что значительно укрепило парламентскую систему на основе президентской коалиции. Партия «Республика-Ата-Журт» и ее лидер О. Бабанов рассматривается в качестве сильного претендента на президентские выборы, которые состоятся в 2017 году, поэтому его партия правящими элитами сознательно отодвигается на обочину политического процесса. Партия «Республика-Ата-Журт» получила 28 мест в парламенте из 120, но ей не дали возглавить ни одного парламентского комитета, хотя в условиях Кыргызстана это может придать дополнительные очки О. Бабанову в случае очередного провала правительства и правящей коалиции и создать новую социально-экономическую модель.
Суть сложившейся ситуации в том, что впервые за 25 лет независимости от элит КР требуется целенаправленная политика по созданию адекватной в нынешних реалиях социально-экономической модели, обеспечивающей достойный уровень жизни при приемлемом уровне безопасности, и по созданию вертикали власти, не имея на этого таких ресурсов, как в РФ и Казахстан. Это меняет всю систему. Это подразумевает усиление единоначалия в принятии решений, некий аналог просвещённого авторитаризма без тех перегибов (иначе в рамках текущей политической культуры и внутриэлитного баланса сил будет очередная внеправовая перегруппировка элиты) по концентрации ресурсов в рамках режима «семей» А.Акаева и К. Бакиева.
Проблема заключается в том, что пройти в парламент Кыргызстана (за редким исключением ориентирующейся на лидера партии небольшой когорты молодежи, инвалидов, женщин в рамках квот) смогли лишь лидеры, имеющие широкие патронажные и клановые сети. И эти сети формировались на основе освоения товарно-денежных потоков на основе предыдущей модели устройства общества. К примеру, уже на прошедших парламентских выборах 4 октября 2015 года в парламент не смогла пройти партия владельцев реэкспортных рынков «Дордой» и «Кара – Суу» «Бутун Кыргызстан Эмгек». Их политические амбиции не соответствовали тем финансовым и человеческим возможностям, которые имели лидеры партии еще пару лет назад.
Поэтому президенту придется лавировать между политически возможными решениями (на основе интересов существующей элиты) и надвигающейся экономической неизбежностью смены модели функционирования бизнес-схем и социальных процессов.
Политическая лояльность в обмен на гранты и экспорт рабочей силы
В обмен на геополитическую лояльность по отношению к России и Китаю Кыргызстан получает те возможности, которые помогут республике пережить ближайшие годы кризиса. Это модель сиюминутного выживания. Воплощать эту политику доверили действующему премьер-министру Т. Сариеву, который уже до выборов очертил контуры новой модели развития, предпосылки к которой были заложены А. Атамбаевым.
Суть схемы, которую можно описать как «чуть лучше, чем катастрофа».
1) Для поддержания социальной стабильности в КР необходимо или создать рабочие места (речь идет о сотнях тысяч рабочих мест), или способствовать выезду работоспособного населения на заработки в страны ЕАЭС. Для этого президент неоднократно лично вел переговоры по выведению из черных списков трудовых мигрантов в РФ. И добился впечатляющих результатов: на 1 ноября 2015 года, по данным миграционной службы РФ, из «запретников» выведены около 50 тысяч мигрантов, осталось вывести еще 70 тысяч кыргызстанцев. Протащив вступление в ЕАЭС, А. Атамбаев добился того, что граждане Кыргызстана могут работать в России без патентов, квот, сдачи экзамена на знание русского языка, и других разрешительных документов, что, в общем, позволяет минимально экономить для одного трудового мигранта не менее 50 000 рублей ежегодно. Это позволило переломить тенденцию роста возврата трудовых мигрантов в республику. Согласно данным ФМС РФ, на 5 ноября 2015 года количество мигрантов из Кыргызстана в России составляет 526 502 гражданина (это на 6 000 человек больше, чем месяцем ранее, но на 5% меньше, чем год назад), а также 1 943 384 граждан Узбекистана и 933 155 граждан Таджикистана. Для сравнения на 4 августа 2014 года, на территории РФ официально находились 2 551 309 граждан Узбекистана, 1 170 403 Таджикистана, 555 003 гражданина Кыргызстана.
После вступления КР в ЕАЭС в августе 2015 года наметилась положительная динамика. Если сравнивать с Узбекистаном и Таджикистаном, не входящими в ЕАЭС, то там наблюдается непрекращающаяся отрицательная динамика с августа 2014 года.
2) Перманентно дефицитный бюджет регулярно пополняется грантами из России, льготными кредитами и грантами от АБР, Всемирного Банка, Китая. На 4 ноября 2015 года внешний долг Кыргызстана составил 3,4 млрд. долларов. С 2011 по 2013 год размер внешнего долга ежегодно увеличивался от 6,8 до 16,2 процента. В 2014-м уровень долга вырос сразу на 28,8 процента – до 54 процентов ВВП. Инфраструктура, необходимая для развития государства строится в основном за счет китайских кредитов. Внешний долг Кыргызстана перед Китаем с 2009 года вырос в 22 раза. За счет займов из Китая строятся альтернативная дорога «Север-Юг», ЛЭП «Датка-Кемин» и проводится модернизация ТЭЦ Бишкека.
3) Собственное производство будет расти, в основном за счет роста сборочных производств китайской техники и развития месторождений «Джеруй», «Талдыбулак Левобережный» с привлечением иностранных инвесторов. Однако для этого нужно гарантировать инвесторам безопасность и возвратность инвестиций.
«Прогон» ускоренной экономической модернизации, гармонизация с нормами и стандартами ЕАЭС в десятках отраслей, преодолевая правовой нигилизм и недееспособность государства как системы создания и поддержания инфраструктуры – это уже сложно. На фоне социального кризиса и слабой вертикали власти это становится потенциально опасно.
Выводы
Вступление Киргизии в ЕАЭС – это попытка элит сбалансировать экономику после обрушения социально-экономической модели страны, базировавшейся на реэкспорте товаров из Китая, Турции в страны ЕАЭС и переводах трудовых мигрантов. По данным Нацстаткома, каждый третий житель Кыргызстана находится за чертой бедности. Это выдвигает на первый план экспорт трудовых ресурсов за пределы Кыргызстана, что становится возможным в рамках проевразийской позиции руководства Кыргызстана.
Высококонкурентные парламентские выборы в республике прорисовали внутриэлитную расстановку сил, когда в парламент смогли попасть наиболее влиятельные политики, готовые играть по правилам действующего президента и встраиваться в вертикаль власти, но до тех пор, пока им гарантируется политическая неприкосновенность. В условиях сокращения ресурсных потоков, основная угроза для страны – это некомпетентная и коррумпированная деятельность элиты в парламенте и правительстве. В дальнейшем эта ситуация может привести к ухудшению жизненного уровня населения, в результате чего будет потерян кредит политического доверия для проведения тяжелых экономических реформ.
Для получения дальнейшей легитимности команде А. Атамбаева необходимо будет провести социально-политические реформы наподобие тех, что провел М.Саакашвили в Грузии и Ли Куан Ю в Сингапуре. Учитывая социально-политическую структуру общества, правовую сознательность граждан, уровень криминализации общества, это будет сделать непросто. Но и откладывание системных реформ приведет сначала к узурпации власти, созданию новой «семьи», а затем к внеправовому устранению межэлитных дисбалансов. Что каждый раз грозит перерасти в гражданскую войну. И каждая такая «перезагрузка» отбрасывает экономику республики на годы в прошлое.
Новая социально-экономическая модель закладывает более ярко выраженную и политически осознанную политическую лояльность части правящей политической элиты Кыргызстана перед российскими элитами в обмен на преференции, гранты для поддержания статуса-кво. Потенциально это опасно и тем, что в случае продолжающегося кризиса в России, кыргызская модель так и не станет устойчивой.
Image by Flickr: Thomas Depenbusch, Kyrgyzstan
