На наш взгляд, одной из самых актуальных проблем современной постсоветской Центральной Азии (ЦА) является высокий риск/вероятность зарождения межэтнических конфликтов или конфликтов на почве национальной идентификации (в меньшей степени – конфессиональной идентификации). В определенной степени эти конфликты уже имеют место. К примеру, новостные хроники пестрят сводками о наличии очагов межнациональной розни в Кыргызстане, о систематической напряженности в отношениях между Таджикистаном и Узбекистаном, в частности, о приостановлении деятельности некоторых таможенных пунктов на границе двух стран, о безрезультатных переговорах межправительственной комиссии по делимитации и демаркации, о полном прекращении поставок газа из Узбекистана в Таджикистан и т.д.
На наш взгляд, все риски, касающиеся межэтнических отношений в Центральной Азии, в настоящее время должны быть оценены предельно высоко. Следует особо отметить, что корень проблем в области межэтнических отношений в ЦА кроется не только и не сколько в экономических и социальных проблемах, как это привычным образом поясняет большинство аналитиков, а в идейной составляющей данной проблемы. Другими словами, скорее всего, должна существовать определенная идейная, идеологическая платформа или хотя бы очень сильный идейный толчок, чтобы заработал механизм межэтнической неприязни. Последним как раз таки и является наличие (где-то больше, где-то меньше) или как минимум попытки формирования «узких, отрицающих «других» национальных и коллективных самоидентификаций», которые можно назвать «эксклюзивистскими национальными самоидентификациями». Идет процесс построения образа «другого, чужого» среди центрально-азиатских народов в отношении друг друга, в противоположность своей национальной идентификации.
Газовая война между Узбекистаном и Таджикистаном, водные проблемы, приграничные проблемы, напряженные отношения между представителями народов ЦА, иногда доходящие до открытого конфликта, имеют в корне как раз процесс взаимного отчуждения, несмотря на то что, они исторически считаются братскими народами. Будем надеяться, что этот процесс не получит широкого распространения и будет своевременно нейтрализован.
Наблюдаемая негативная тенденция в процессе национальной самоидентификации жителей Центральной Азии, в общем, и в сфере межэтнических отношений, в частности, вполне объяснима. После развала Советского Союза образовался идеологический и идейный вакуум, тогда как традиционная индивидуальная и коллективная, а также традиционная региональная самоидентификации жителей Центральной Азии были разрушены советской тоталитарной системой. В начале перестройки, но в большей степени после обретения своей независимости, страны и общества Центральной Азии «познакомились» с так называемым «запоздалым» этно-национализмом, которым переболели многие государства Азии и Африки в XX веке.
Следует отметить, что «запоздалый» этно-национализм (в негативном смысле) в меньшей степени затронул те слои, которые более открыты благам XXI века (посредством образования, профессиональной деятельности, гуманитарных и бизнес- проектов). Лозунгам узко-сформулированного этно-национализма могут быть подвержены, прежде всего, маргинализованные после развала СССР слои и группы населения. Или же те группы, которые хотят удержать политические или экономические преференции в своих руках, разыгрывая «этническую карту».
Повторимся, корень проблемы стоит искать в создании (или как минимум в попытках создания) «отчуждающих других» «узких» идентификаций, которые строятся в противоположность «другому». Схема построения данного типа национальной или коллективной самоидентификации проста. Например, быть «узбеком» означает не быть «таджиком», и наоборот, быть «таджиком» означает не быть «узбеком». Аналогично этому быть «кыргызом» означает не быть «узбеком», или быть «нагыз-казахом» означает не быть «шала-казахом», и наоборот. Данный процесс усложняется тем, что «другие» могут преподноситься в негативно противоположном свете, начиная от уличений в «культурной примитивности» до их «неавтохтонности», т.е. в том, что они «пришлые», а не истинно коренные жители ЦА. Одним словом, национальные или коллективные идентификации формируются в противопоставлении с «другими», более того в противоположность «другим». При этом зачастую делается «вызов» живущим по соседству «другим». [1]Т.е. в большинстве случаев идет формирование этнического национализма негативного толка, где и речи нет о построении идентификаций «объединяющих», «ищущих точки соприкосновения или общие знаменатели с другими» (гражданский национализм). Более того, подобная логика формирования коллективных идентичностей напоминает логику «раннего расизма» и служит почвой для «Hate speech» (агрессивная речь), преступления сильно наказуемого в странах, где имеется верховенство закона. Согласно определению Совета Европы, «Hate speech» (агрессивная речь) объемлет «все формы выражения, через которые распространяются, провоцируются или оправдываются расизм, ксенофобия, антисемитизм или другие формы агрессии, среди которых: агрессивный национализм и этноцентризм, дискриминация и враждебность по отношению к меньшинствам и мигрантам».[2]
К сожалению, в некоторых странах Центральной Азии заметно, что не только определенные группы населения и некоторые представители творческой национальной интеллигенции (прежде всего, историки, этнографы, филологи), но и некоторые госорганы (т.е. в некоторой степени и правящие режимы) посредством определенных механизмов следуют логике построения отчуждающих других эксклюзивистских национальных самоидентификаций.
Напрашивается вопрос, что делать? Прежде всего, государственные идеологические концепции и историография должны быть объединительными для всего общества и всего региона, они должны способствовать формированию государства с плюралистическим (как в этническом, так и конфессиональном плане) и сильным гражданским обществом, имеющим партнерские отношения со странами региона, особенно с соседними. Т.е. национальная идея должна быть «объединительной» (инклюзивной/ инклюзивистской), а не отвергающей других, инаковых, и должна выполнять задачу объединения общества для достижения социально значимых целей и задач. Проблема интеграции русскоязычного населения и вопрос будущего русского языка, остро стоящих в некоторых государствах региона, также могут быть решены в результате подобного процесса, т.е. построения более инклюзивных национальных идентичностей в ЦА.
Одним из выходов из данной ситуации является региональная интеграция, которая ко всему прочему приведет и к постепенному формированию «региональной идентичности» в рамках сегодняшней «атомизированной» Центральной Азии. Например, много раз озвученные в прошлом предложения о создании зоны свободной торговли в Центральной Азии имели бы большое значение для формирования более тесных партнерских взаимоотношений среди стран ЦА, что, в конечном счете, могло бы дать результат формирования современной и реальной региональной идентичности.
В заключение еще раз отметим, эксклюзивистские национальные самоидентификации, бросающие вызов «другим», являются пороховой бочкой ЦА. Так как спровоцированные кем-то единичные конфликты на межнациональной почве можно разрешить, но если есть идейная основа, такая как эксклюзивистские национальные самоидентификации, то дело намного усложняется (к чему данная статья старается привлечь внимание). Более того, другие факторы риска ЦА в сравнении с этим, могут быть не так разрушительны для безопасности и благополучия всего региона. Существует насущная необходимость в осознании опасности эксклюзивистских национальных самоидентификаций в Центральной Азии и выработке методов противодействия данному явлению.
[1] См. подробней, Galym Zhussipbek, “Exclusivist identities in Central Asia: Implications for Regional Cooperation and Stability”, в коллективной монографии «Nationalisms and Identity Construction in Central Asia: Dimensions, Dynamics, and Directions», Mariya Omelicheva (ed), Rowman & Littlefield, 2014
[2] No Hate Speech Movement — движение за права человека, http://www.terrorunet.lt/ru/news/no-hate-2014/
Оригинал статьи – http://reflections.kz/index.php/ru/analytics-c/31-exclusive-identities
