В условиях, когда бывшая метрополия и политический доминант теряет свою силу, а его мощь сокращается как «шагреневая кожа», инициатива строительства Экономического коридора приобретает особо важное значение для судеб постсоветской интеграции, судеб постсоветских государств, особенно государств Центральной Азии.
Валихан Тулешов – профессор кафедры общеобразовательных дисциплин Международной Академии Бизнеса (МАБ), Алматы. Директор Института регионального развития Школы государственной и общественной политики МАБ, исполняющий обязанности директора Школы государственной и общественной политики МАБ (по совместительству).
Конец путинского проекта интеграции постсоветского пространства?
Для России наступили нелегкие времена. Санкции, введенные Западом в отношении отдельных предприятий и политиков России, которые были бездумно подкреплены контрсанкциями Кремля, привели очень скоро российскую экономику и российское общество к тяжелому состоянию. Вкупе с упавшими в два раза ценами на нефть, составляющей основную часть ее доходов от экспорта, и общей структурной слабостью ее экономики, санкции сильно ударили в самое больное место российской экономической системы – капиталы и технологии Запада перестали быть драйверами экономического роста.
Захват и присоединение Крыма пророссийскими сепаратистами в целом обернулись для России серьезными политическими последствиями в виде ее изоляции одними из самых важных на Западе и других регионах мира стран. А экономические последствия в виде грядущего коллапса украино-российских отношений и отказа Европы от импорта углеводородов России (отказ от Южного потока, сокращение поставок газа) может практически закрыть перед Россией все двери на европейский рынок. Оставшиеся объемы поставок углеводородов неудержимо падают, сокращая и без того худеющие накопления.
В этих условиях, не оставляющих выбора на европейском и в целом западном направлении, Россия весьма предсказуемо стала «поворачиваться (если не сказать «бежать») на Восток», подтверждая предположения серьезных аналитиков о неуважении и недостаточности внимания, которое проявляла Россия в докризисные времена азиатскому региону.
Внутри ЕАЭС внутренняя торговля в котором также стала стремительно падать, Россия стала терять собственное превосходство и доминирование. Несмотря на присоединение Армении и Кыргызстана, самые близкие партнеры перестали воспринимать ее как серьезную движущую силу интеграционного процесса и как локомотив, и как конечную инстанцию. Переформатирование ЕАЭС стало казаться неизбежным последствием в силу укоренявшихся представлений о собственных национальных интересах Казахстана и Беларуси, отстаивающих собственные взгляды на историю, культуру и цивилизацию своих народов. Стала развиваться протекционистская политика Казахстана и Беларуси в отношении продукции и технологий из России.
На Востоке Россию также не ждал горячий прием, поскольку сохранившиеся в России со времен Холодной войны представления о Китае остались основой принципов российской политики в отношении восточного партнера. Китай не замедлил воспользоваться скоропалительным поворотом России и подписал довольно выгодные для себя контракты о будущих поставках нефти и газа. На этом в настоящее время и ограничились бы вступающие в «брак по расчету» стороны, однако их интересы в Центральной Азии требовали и требуют более конкретного определения и выражения.
Если и раньше структуры ШОС, ЕАЭС, ОДКБ, особенно проекты Западная Европа – Западный Китай, Новый Шелковый путь, требовали возрастающего внимания, то теперь вопросы реструктуризации всех этих отношений в соответствии с поворотом России на Восток, скорее напоминающим бегство, стали во главу угла международной обстановки в Евразии. В то время как Россия прорывалась на Запад, государства Центральной Азии, а особенно Казахстан, продвигающий политику многовекторности, чрезвычайно схожую с озвученной Х.Клинтон политикой мультипартнерства, которым Россия уделяла не так много внимания, давно стали строить взаимовыгодные и эффективные отношения с Европой, США и особенно с Поднебесной.
Справедливости ради стоит сказать, что Китай в соответствии со своими глубоко метафизическими политическими технологиями и стратегемами всегда стремился найти «общий язык» с государствами Центральной Азии, но теперь, со времени реформ Дэн Сяопина и его последователей и особенно озвучивания Си Цзиньпином инициативы строительства Экономического пояса Великого шелкового пути, которая стала логическим продолжением инфраструктурных и транспортно-логистических инициатив Н.Назарбаева, его желание приобрело реальные основания.
При поддержке государств Центральной Азии, КНР стала настойчиво воплощать идею строительства многомаршрутного (сухопутного и морского) Шелкового пути: был создан Азиатский банк инфраструктурных инвестиций, делающий Банк ШОС, разговоры о котором идут достаточно долгое время, практически ненужным; подписано заявление о сопряженности ЕАЭС и проекта создания Экономического коридора по территории постсоветских стран; подписаны многочисленные соглашения по финансированию проекта с Казахстаном.
Хотя России это может и не нравиться, но у нее не осталось сколько-нибудь значимого выбора – внутренняя ситуация может усугубиться настолько, что может быть поставлен вопрос о дезинтеграции самой России. Дефолтное и преддефолтное состояние почти половины российских регионов, сокращающих социальные расходы, а также глубокий кризис внутренней политики, где наряду с продвигаемой руководством России геополитической доктрины «русского мира» буквально за стенами Кремля стали бурно расцветать иные этнические миры («чеченский», «дагестанский»), ставит вопрос выживания РФ ребром.
В этих условиях, когда бывшая метрополия и политический доминант теряет свою силу, а его мощь сокращается как «шагреневая кожа», инициатива строительства Экономического коридора приобретает особо важное значение для судеб постсоветской интеграции, судеб постсоветских государств, особенно государств Центральной Азии. Их членство в ШОС, ранее имевшее характер декларативности, из-за исторически сложившейся «специализации» стран-членов ШОС по отдельным направлениям (за политическое отвечала Россия, за экономическое – КНР и государства ЦА) при эффективном продвижении проекта строительства Экономического коридора, способно обрести более устойчивый и независимый от России характер.
Россия как слабеющий актор международной политики пытается сохранить свое былое значение в ШОС косвенно и прямо через институты ОДКБ, ЕАЭС, используя ЕАЭС как базовую структуру и переговорную площадку для отстаивания своих слабеющих позиций в ШОС, в регионе СНГ, в ЕАЭС и в переговорах по сопряжению ЕАЭС с проектом создания Экономического коридора Великого шелкового пути. Однако, интересы государств ЦА и Китая направлены совсем на другое.
Если Россия пытается и будет пытаться синхронизировать свои интеграционные процессы с китайским проектом «Экономический пояс Шелкового пути» в рамках только Евразийского экономического союза, то Китай и государства Центральной Азии, особенно Казахстан, видят перспективы синхронизации в гораздо более широком и открытом варианте. Об этом совсем недавно заявил Н. Назарбаев 22 мая 2015 года в своем выступлении на Экономическом форуме в Астане.
На данном форуме Н.Назарбаев предложил создать Объединённое Евразийское Экономическое пространство с включением в него КНР. «Нам важно принять единые правила, которые учтут национальные интересы всех участников и в тоже время будут направлены на устранение барьеров и повышение взаимовыгодной интеграции. Правила должны касаться, в первую очередь, торговли, транспортировки и движения ресурсов. Создание экономического пояса Шёлкового пути, в своей сути закладывает этот принцип. В рамках Объединённого Евразийского пространства необходимо создать постояннодействующую площадку, на которой будут обсуждаться, и вырабатываться предложения по дальнейшим направлениям развития континента, повышению уровня интеграции между всеми её членами. Астанинский Экономический Форум может стать такой площадкой» – заявил он.
В контексте сказанного становится понятно, что Казахстан уже определился с моделью интеграции евразийского пространства на принципах создания Экономического коридора Великого шелкового пути как принципах многостороннего проекта ШОС, а не на принципах ЕАЭС. Казахстан не только допустил включение Китая в Объединенное Евразийское пространство, но и сделал это включение практически безальтернативным.
По большому счету, это еще не означает видимый конец путинского проекта интеграции постсоветского пространства, как и не означает очевидного превосходства казахско-китайской модели модернизации в таком объединенном пространстве. Укрепить значение этих процессов позволит вовлечение в практику государственного и общественного строительства Казахстана и других постсоветских государств глобальных социально-экономических трендов, которые инициируются и проводятся в жизнь развитыми западными странами.
Поэтому еще одним важным свидетельством универсализации опыта развития развитых демократий стал подписанный Н.Назарбаевым и озвученный в упомянутом выступлении на Астанинском экономическом форуме Указ о создании международного финансового центра «Астана» на платформе всемирной выставки «ЭКСПО-2017». «Мы провели переговоры с представителями Дубайского центра и договорились, что полностью перенесем их опыт в Казахстан. Таким образом, наш центр будет основан на принципах английского права, с льготным налоговым режимом и независимым финансовым судом. Мы уверены, что финансовый центр «Астана» станет ядром финансовой инфраструктуры Казахстана, а в дальнейшем и финансовым хабом для всего Центрально-азиатского региона» – заявил он.
Западные страны должны поддержать данный проект и в целом универсальную внешнюю политику Казахстана и других государств региона, насытить евразийское пространство не только финансовыми и экономическими, но главное – социальными ресурсами. Это позволит продвинуть общественный и социальный прогресс не только в центральном геостратегическом для всего мира регионе Евразии, но и создать модель нового будущего устройства мультипартнерского мира.
По меньшей же мере, это означает, что государства постсоветского пространства, каждое по-своему, научились и стали преодолевать значение чужих модернизационных проектов и начинают жить собственной жизнью.
The End of Putin’s Post-Soviet Integration Project?
Russia has fallen on hard times. The sanctions imposed by the West on certain firms and politicians in Russia, met mindlessly with counter-sanctions from the Kremlin, have led to severe repercussions for the Russian economy and Russian society. Alongside the impact of a 50 percent decline in the price of oil, Russia’s main export commodity, and the overall structural weakness of the economy, sanctions have hit hard at the core of the Russian economy, as Western capital and technology, now restricted, cease to drive economic growth.
The annexation of Crimea by pro-Russian separatists also brought about severe political consequences by isolating Russia from many of the most important countries not only in the West but around the world. The economic impact of the looming collapse of the Ukrainian-Russian relations and Europe’s refusal to import Russian hydrocarbons (exemplified by Europe’s refusal the South Stream pipeline project, as well as plans to reduce gas purchases) could be to virtually shut Russia out of the European energy market. The market for hydrocarbon exports would shrink, further reducing Russia’s accumulated reserves.
In this context where Russia has limited room for maneuver in a European or Western direction, Russia has predictably chosen “a pivot” (if not “an escape”) to Asia in an attempt, in part, to compensate for its previous inattention to the region.
With internal trade within the Eurasian Economic Union (EEU) falling, Russia’s superiority and domination within the EEU has started to decline. Despite the recent accession of Armenia and Kyrgyzstan, Russia’s closest partners ceased to perceive it as the major driving force or final authority behind the integration process. The reformulation of the EEU now appears to be an inevitable consequence as Kazakhstan and Belarus promote their own national interests within it and seek to defend their historical and cultural natives within the EEU context. They have furthermore developed protectionist policies towards products and technologies from Russia.
Russia has not seen a warm welcome in the east, as Russian policy still retains some of the narratives about China that typified Soviet policy during the Cold War. China took advantage of Russia’s sudden pivot and succeeded in signing quite a few favorable contracts for future oil and gas supplies. Beijing, more broadly, would rather limit cooperation with Russia at this point; however, Russian and Chinese interests in Central Asia require more specific definition and delineation.
If earlier such structures as the Shanghai Cooperation Organization (SCO), EEU, Collective Security Treaty Organization (CSTO), and the projects of Western Europe – Western China, as well as New Silk Road, demanded increased attention from the world actors, then the ongoing restructuring of these relations inside the Eurasia in accordance with Russia’s pivot (or escape) to Asia have become a cornerstone of the international situation in Eurasia. When Russia focused on the West, the states of Central Asia, especially Kazakhstan, pursued a multi-vector policy in a fashion similar to that of Hillary Clinton’s multi-partner policy, building mutually beneficial and effective relations with Europe, the United States, and, especially, China.
It is fair to say that China, with its deep metaphysical political technologies and stratagems, always wished to find a “common language” with the states of Central Asia. But now, following the reforms of Deng Xiaoping and his successors and especially after the announcement of Xi Jinping’s Silk Road Economic Belt (SREB) initiative (the logical continuation of the infrastructure, transport, and logistics initiatives of Nursultan Nazarbayev), this wish has become a reality.
Supported by the Central Asian states, China became rapidly engaged in the development of a multidimensional SREB, spanning land and sea routes. It established the Asian Infrastructure Investment Bank, which made the creation of SCO Bank, long a point of discussion, practically unnecessary. China signed a statement confirming that the EEU and SREB can converge in the territory of post-Soviet countries, also announcing numerous agreements to finance various projects in Kazakhstan.
Although Russia may not like this, Moscow has no meaningful choice but to go along, as the internal situation could worsen so much so as to increase the risks of Russian disintegration. Almost half of Russia’s regions are in default or pre-default leading to cuts in social spending while there is an ongoing crisis of domestic policy where, as the leadership promotes a geopolitical doctrine of a “Russian world”, other ethic worlds have begun to flourish just outside the walls of the Kremlin (such as “Chechnya” and “Dagestan”), raising the question of Russia’s survival.
At a time when the former metropolis and politically dominant force sees its power waning, shrinking like “the magic skin”, the SREB initiative is of increasingly notable importance for the future of post-Soviet integration, the destinies of post-Soviet states and the future of the states of Central Asia in particular. Their membership in the SCO, which have previously been of declarative character due to the historical “division of roles” within the SCO (with Russia responsible for political issues and China along with the Central Asian states – for economic issues), may be able to development along a more sustainable path, independent of Russia, if practical implementation of SREB is promoted effectively.
Russia as an weakening actor of international politics is trying to maintain its former importance in the SCO by both indirect and direct efforts through such institutions as the CSTO and the EEU, while using the EEU as the basic structure and negotiating platform to defend its own weakening position in the SCO, CIS and EEU, as well as in the negotiations on the convergence of the EEU with the SREB initiative. However, the interests of both the Central Asian countries and China point to a very different goal.
While Russia is trying and will continue to seek to synchronize its integration plans with the SREB within the Eurasian Economic Union only, China and the countries of Central Asia, especially Kazakhstan, see the prospects of synchronization as much broader. This was recently confirmed by President Nursultan Nazarbayev at the VIII Astana Economic Forum on May 22, 2015.
At this forum, President Nazarbayev proposed the creation of the Integrated Eurasian Economic Space with the inclusion of China. “We need to adopt universal rules which will take into account the national interests of all the participants and at the same time will be aimed at removing barriers and enhancing mutually beneficial integration. Rules shall apply to, first of all, trade, transportation and the movement of resources. This principle is essentially laid in the basis of creating Economic Belt of the Silk Road. Within the Integrated Eurasian Space we should set up a platform for discussion and development of proposals for the future development of the continent, increasing the level of integration between all its members. Astana Economic Forum could become such a platform,” he said.
It is therefore clear that Kazakhstan has decided to base its model of Eurasian integration on the principles of the economic corridors of the Silk Road, as well as on the principles of the multilateral project of the SCO, rather than the principles of the EEU. Not only has Kazakhstan allowed for the inclusion of China in the Integrated Eurasian space, it also made the inclusion a non-alternative choice.
By and large, this does not clearly end Putin’s project of integration in the post-Soviet space or ensure that the Kazakh-Chinese model of modernization will dominate the integrated region. These processes can be reinforced by incorporating global socio-economic trends, originated and implemented by the developed Western countries, into the practice of state and public construction in Kazakhstan and other post-Soviet states.
President Nazarbayev has confirmed the importance of the universalization of the experience from the developed democracies by signing into force a decree on the establishment of an international financial center “Astana” on the platform of the world exhibition “EXPO-2017”. “We have held talks with representatives of the Dubai Center and agreed to fully draw from their experience in Kazakhstan. Thus, we will focus on introducing the principles of British law, a preferential tax regime and an independent financial court. We are confident that the financial center “Astana” will be a hub of the financial infrastructure in Kazakhstan, and in the future, it will become a financial hub for the entire Central Asian region,” he said at the Astana Economic Forum.
Western countries should support this project and the generally universal foreign policy of Kazakhstan and other states in the region to provide Eurasia with not only the financial and economic resources necessary but also with social resources, the most important of all. This will promote public and social progress not only in Eurasia, which is arguably a central geostrategic locale for the world, but will also create a new model of the future structure of a multi-partner world.
At the very least, this also means that the post-Soviet states have each in their own way learned to reassess modernization projects promoted by other countries and should begin to live their own lives.
