2022 год для Кыргызстана характеризуется усилением внутреннего контроля, централизацией власти в руках президента Жапарова и дальнейшим ослаблением парламента. Пришедший на волне популизма президент Жапаров и в прошедшем году продолжил планомерно закручивать гайки, ограничивать свободу слова, деятельность независимых СМИ, а также организовывать гонения на гражданских активистов. По сути, нынешний режим в Кыргызстане все больше становится похожим на соседей по региону, где авторитарные правители находятся у власти десятилетиями.
Между тем у Кыргызстана остается немало серьезных проблем, решением которых и должны заниматься власти. В частности, война в Украине создала большие сложности для кыргызских мигрантов. Хотя к концу года статистика показывает, что мигранты смогли адаптироваться, объемы переводов из России даже увеличились.
Еще большую сложность представляет пограничный конфликт с Таджикистаном. В сентябре 2022 года случилась наиболее масштабная военная стычка на границе, в результате которой имелись человеческие жертвы. Конфликт удалось заморозить, однако стороны пока далеки от окончательного урегулирования вопросов спорных территорий.
Наконец, попытка урегулирования вопросов границ с Узбекистаном вызвала недовольство и локальные протесты среди кыргызских гражданских активистов и местных жителей. Здесь кыргызские власти отреагировали жестко, арестовав более двух десятков активистов и обвинив их в попытке захвата власти.
К чему может привести такое жесткое закручивание гаек во внутренней политике Кыргызстана? Что нужно для окончательного решения пограничного конфликта с Таджикистаном? Какие направления внешней политики Бишкека могут активизироваться в текущем году?
Об основных итогах 2022 года для Кыргызстана рассказывает независимый исследователь из Бишкека Эмиль Джураев.
Здравствуйте, спасибо за приглашение, Руслан. Я Эмиль Джураев, политолог, независимый обозреватель по внутренней, внешней и региональной политике. Базируюсь в Бишкеке.
Мы хотели бы подвести итоги 2022 года и дать прогнозы на текущий год. Прежде всего хотелось бы поговорить о внутриполитической ситуации в Кыргызстане. Как вы можете оценить еще один год правления Садыра Жапарова? Соответствуют ли действия Жапарова и Ташиева ожиданиям народа? Какие успехи есть и какие промахи?
2022 год был вполне понятным продолжением 2021 года – первого года правления президентства Садыра Жапарова. Как очень много обсуждалось с самого начала, Жапаров пришел с крайне радикальными и где-то одиозными идеями переформатирования, реструктуризации правления в стране. И это продолжилось в 2022 году.
Было очень много крайне вопрошающих, критически воспринимаемых, где-то очень вызывающих тревогу и беспокойство действий. Особенно это касалось законодательства – применение правосудия в экономическом плане, в управлении экономическими процессами. То есть много чего происходило за 2022 год.
Год закрылся для Кыргызстана в неком межвременье, когда, с одной стороны, присутствует относительная экономическая и политическая стабильность. Под самый конец года, до последнего, была надежда, что свобода слова и свобода, особенно для гражданских активистов, будет восстановлена. Этого не произошло. Год ознаменовался всем известным заключением под следствие 26 человек. Как мне кажется, многим кажется, под надуманным обоснованием, что они готовили государственный переворот или насильственный захват власти. Даже близко этого не было. Но тем не менее именно в пространстве свободы слова, в части гражданских свобод, свободы собрания, выражения мнений, особенно критических мнений – в этом плане 2022 год на самом деле оказался негативным, годом отката назад.
И это все на самом деле начиналось уже с 2021 года. Это во многом было продолжением 2021 года. Единственно для государства и правительства, наверное, было важным отметить два события. Во-первых, можно сказать, установление некого перемирия или даже разрешение спора по Кумтору, золоторудной компании в Кыргызстане, которая в 2021 году де факто национализирована. И в мае 2022 году было достигнуто соглашение, согласно которому Кыргызстан полностью стал владельцем золотодобывающей компании, и при этом какие-либо штрафные санкции не были применены, и судебные тяжбы, о которых сильно волновались все наблюдатели, не случились. И второе, это под самый конец года, что многим [казалось] проблемным спором в обществе, – это согласование договора о границе с Узбекистаном. Наверное, президент и его команда были несколько не уверены, как гладко это случится и можно будет провести, но оно прошло и случилось. Эти две вещи, наверное, в копилку правительства засчитываются как большие достижения.
В основном, конечно, во внутренней жизни Кыргызстан, как я сказал, это продолжение тех трендов, которые были заложены в самом начале президентства Садыра Жапарова.
Интересные моменты. Мне хотелось бы еще одно событие вспомнить. В конце года должен был состоятся Народный Курултай Кыргызстана. Это такая новая форма, о которой говорили многие эксперты. Вы могли бы рассказать про итоги первого Народного Курултая, о чем там говорилось? По всем внешним признакам власти Кыргызстана серьезно усиливают внутренний контроль. Есть ли какая-то критика этой политики? Была ли, например, на этом курултае идея о том, чтобы ослабить суперпрезидентскую власть и снова вернуться к парламентской форме правления?
По сути, курултай – о нем очень много говорилось и в предыдущие разы, когда в Кыргызстане менялась или редактировалась Конституция. Есть определенный круг людей, которые ратовали всегда за включение Народного Курултая как весомого института демократического представительства, как старый, традиционный институт. Хотя его [возраст] и традиционность историками не совсем подтверждается. Но как бы то ни было, как представительный институт он, конечно, идет вразрез с более устоявшимся институтом – парламентом.
Жогорку Кенеш Кыргызской Республики является главным представительным органом, как он и представлен в Конституции. И Народный Курултай явился неким ненужным или лишним институтом, который тоже является представительным органом. Но по сути, чисто практически смотря, что может решать Народный Курултай, который собирает в этот раз около 1000 человек?
Он, конечно же, никак не мог решать чего-либо. Тысяча человек не может решать за 1-2 дня какой-либо вопрос, потому что суть этого собрания свелась к тому, что несколько сотен человек получали право высказаться по 2-3 минуты. И они высказывались на самые разные [темы]: от мелких вопросов на уровне села, сельского управления до конституционных вопросов. Если ожидалось, и скорее всего так и было, подавляющее большинство участников курултая были лояльные, проверенные люди, которые ничего колкого, неудобного не скажут, то помимо них, было считанное количество людей более критических взглядов, наиболее громкие слова которых и были услышаны в народе.
Это, например, слова о том, что суперпрезидентская власть показала себя неприемлемым режимом правления в Кыргызстане, что нам нужна парламентская либо смешанная парламентско-президентская форма власти. Об этом сказала делегат из Оша, уже бывшая депутат Жогорку Кенеша, Жылдыз Жолдошева. Были также критические высказывания в адрес председателя КНБ Камчибека Ташиева, о его поведении, о его отношении к другим чиновникам в том числе, особенно к депутатам парламента. То есть нелицеприятные, критические, не совсем желанные или неудобные слова в адрес правительства, президента – их было очень мало, но, наверное, их услышали больше всех. Больше всего. Но в итоге ничего не вышло.
На самом деле, если говорить о результатах, итогах Народного Курултая, как, наверное, можно было догадываться изначально, никаких итогов и не будет. Ничего не случилось.
Имел место факт того, что собрали людей, дали им очень кратко высказаться, и на этом это собрание закончилось. Я думаю, в будущем Кыргызстану, конечно, нужно будет вернуться к этому вопросу еще раз и пересмотреть конституционную надобность и вообще целесообразность этого курултая.
Я предлагаю немного поговорить про внешнюю политику.
В 2022 году Кыргызстан так же, как и другие страны региона, был активен во внешней политике. На фоне того, как влияние России в регионе ослабевает, страны региона искали альтернативные источники для усиления торговли, инвестиций, вариантов обеспечения безопасности. В этом контексте, какие внешние направления приобрели актуальность? Можно ли сказать, что Бишкек будет серьезно сближаться с Турцией?
Бишкек, как и другие близко сотрудничавшие с Россией государства, конечно, пребывает в неком неведении или в состоянии подвешенности. И если определенные страны, тот же Казахстан, Узбекистан, выстраивают более активную внешнюю политику, которая разнообразна в своих направлениях, Кыргызстан, на мой взгляд, к сожалению, продолжает быть в неком выжидательном статусе и гораздо более осторожен, чем его большие соседи.
Но даже при этом отношения Кыргызстана с Турцией, можно сказать, сблизились, усилились. Это оказалось особенно актуальным для Кыргызстана, в частности в плане военного сотрудничества и в сфере безопасности. У Кыргызстана с Турцией всегда были довольно близкие отношения несмотря на неудобный инцидент, который появился [в связи]с вопросом Ф.Гюлена и его сподвижников. Тем не менее в Кыргызстане Турция всегда рассматривалась как один из главных партнеров, входящий в первую пятерку. И это продолжает оставаться.
Для Кыргызстана во внешней политике важным оказалось или выглядит важным региональное сотрудничество, которое и в рамках центральноазиатских стран, и в рамках провозглашенного нового Тюркского союза государств, мне кажется, является наиболее приятным, приемлемым и удобным для Кыргызстана вариантом. То есть многостороннее сотрудничество с разными странами в регионе.
Тем не менее Кыргызстан одна из стран, которая продолжает свои диалоги и связи с Кремлем, с Москвой. Этому способствует особо [возросшая] степень внимания со стороны Москвы к Кыргызстану и ко всему региону. Поэтому, с одной стороны, можно говорить об активизировавшихся новых векторах внешней политики или более активном поиске нового баланса. Однако говорить о каких-то случившихся серьезных изменениях, реконструкции или трансформации внешней политики, мне кажется, пока еще рано.
А как Вы думаете, та позиция, о которой Вы говорите, что Кыргызстан по сравнению с другими странами–соседями по Центральной Азии занимает такую выжидательную, пассивную позицию – с чем она связана? Она все-таки связана с тем, что зависимость Кыргызстана от России еще больше, чем у Казахстана и Узбекистана?
Мне кажется, да. Мне кажется, Кыргызстан более зависим и более связан на многих уровнях с процессами в России. Для политического руководства Кыргызстана эта зависимость еще диктуется тем, что в Кыргызстане [в] обществе довольно сильно выражено пророссийское, русофильское отношение, которое тоже, наверное, имеет свой эффект.
Где-то в какой-то части пророссийскость, возможно, диктуется наличием большого количества наших граждан, пребывающих в России, – трудовых мигрантов. Где-то информационной политикой России, которая довольно успешно формирует восприятие того, что происходит на международной арене среди граждан Кыргызстана, в пользу России. Это и культурные представления, которые пока еще не созрели для того, чтобы критически переосмыслить место, роль и историческое значение России для Кыргызстана.
Во всех этих отношениях я бы, наверное, допустил, что в Узбекистане и Казахстане на самом деле эффект народного требования и народного ожидания проросийскости гораздо ниже, чем он есть в Кыргызстане.
И плюс к этому, конечно, масштаб экономики, то, чем зарабатывают и каким образом сохраняется экономика Кыргызстана. Тут очень много зависит от России, от связей с Россией, от экспорта в Россию и импорта из России, помимо заработков трудовых мигрантов. Тогда как у более крупных экономик, у Казахстана и Узбекистана, есть большая возможность маневрировать по всем этим направлениям.
Это очень интересный момент. Знаете, для внешнего наблюдателя ситуация в Кыргызстане представляется [таким образом], что кыргызское общество более свободно мыслит, соответственно там больше противников войны, сторонников Украины, гражданских активистов, участников разного рода неправительственных организаций, которые выступают против войны.
В то же время Вы приводите данные о том, что из-за связи с мигрантами много людей также поддерживают Россию. Не наблюдаете ли Вы фрагментацию или разделение на два лагеря? Наверняка вы это наблюдаете. Я хочу узнать, к чему, по Вашему мнению, такое разделение может привести в будущем? Потому что мы видим, что конца войны пока не видно.
Это очень важный вопрос. На самом деле то, что вы заметили, оно крайне удивительно. То, что в смысле гражданских свобод наиболее либеральная страна Кыргызстан, в то же время является антизападной, антиамериканской и пророссийской, в том числе.
Когда я говорю антиамериканская и пророссийская – это я имею в виду в очень широких мазках. Тут нет возможности аппелировать к каким-то процентам каких-то опросов. Но в сравнении мнений в обществах Казахстана и Узбекистана именно такие явления проявляются в Кыргызстане. И, возможно, это в Кыргызстане как раз таки благодаря тому свободному пространству мнений, свободе слова, активное присутствие российской информации, российской стороны истории преуспевает в том, чтобы выстраивать пророссийскую точку зрения в Кыргызстане.
Это, конечно, никак не говорит о том, что Кыргызстан монолитно полностью пророссийский. И вы правильно говорите, что сейчас с началом и продолжением войны в Украине в Кыргызстане, как и во многих обществах, наметился некий водораздел, где одна сторона, пророссийская, поддерживает Россию, и примерно поддерживают Россию по тем же причинам, по которым сами российские граждане, продолжающие жить в России, поддерживают эту войну.
А другая часть общества, я бы сказал, более активная, более информированная часть общества в Кыргызстане, конечно, против войны. Ее и гораздо больше слышно. Она более гласная в информационном поле. Но в количественном плане, возможно, ее будет меньшинство.
Куда это приведет впоследствии – я не сильно беспокоюсь об этом. Я думаю, для Кыргызстана по крайней мере это больше означает некое разнообразие мнений, точек зрения и необходимость обсуждения в обществе, что для нас, для общества в Кыргызстане, является справедливым, на каких основаниях мы как страна, как общество можем что-то поддерживать или не поддерживать.
В отличие, скажем, от Казахстана, который чисто географически является [значительно] более серьезным кейсом, в Кыргызстане мало кто задумывается о возможных более политических и практических последствиях поддержки или критики России в будущем. На мой взгляд, оно все скатывается лишь к некому разнообразию точек зрения, которые обостряют и подчеркивают необходимость более грамотной, выверенной информационной политики, информационной, коммуникационной безопасности.
Еще одна тема, которую хотелось бы обсудить – это конфликт на границе между Кыргызстаном и Таджикистаном. В 2022 году вновь вспыхнул конфликт на границе Кыргызстана и Таджикистана, который вновь привел к человеческим жертвам. Это, наверное, было одним из самых масштабных столкновений между двумя сторонами. Какие уроки были извлечены Бишкеком и Душанбе? И что нужно сделать сторонам, чтобы не допустить повторения трагических событий?
Чтобы не повторились эти события, нужно понимать, что военным путем, путем насилия нам, двум соседям, никоим образом не решить эти спорные пограничные вопросы. Когда тема переводится на военную плоскость, разности во мнениях и споры только обостряются. Тут вести речь о 100 жертвах против 200 или 150 против 400 жертв – это, мне кажется, бессмысленно. Каждая человеческая жизнь, которая была принесена в жертву, она равноценна миллиону или тысячам. То есть мы тут не должны говорить о количествах, об объемах потерь. С обеих сторон были потери.
Теперь, что касается уроков, извлекли ли мы какие-то уроки? Мне кажется, созидательных уроков мы не извлекли. Чисто тактически обе стороны поняли, по крайней мере в Кыргызстане, есть понимание, что этот вопрос нужно решать путем диалога, дипломатии и переговоров. Это была позиция в Кыргызстане и до событий, и эта позиция была всегда. Понятно, что после этих событий особенно обострилось понимание, что нужно решать очень быстро и не допустить эскалацию и третье столкновение.
Другой урок, который извлекли по крайней мере в Кыргызстане, это то, что нужно усиливать возможности безопасности. Если в Кыргызстане доселе, и особенно 2-3 года назад, в этом районе дислоцировались в основном очень небольшие силы, они были в основном рутинного характера охраны и безопасности границы, то теперь в Кыргызстане появилась необходимость или понимание необходимости наращивать какие-то более серьезные ударные способности в боевом плане.
И это было продиктовано тем, что после апреля 2021 года случился сентябрь 2022 года. Это повторение, с большим количеством военного воздействия со стороны Таджикистана, просто свело на нет или сделало наивным полагание на то, что мы можем решать эти вопросы только мирным путем.
С точки зрения Кыргызстана, это был акт агрессии со стороны Таджикистана. Мы можем без конца утверждать и спорить, кто начал, с какой стороны была выпущена первая пуля, с какой стороны кто громче всех крикнул, какой солдат оскорбил другого. [Все это] бессмысленно, мне кажется.
Важнее то, что были [использованы] силы, [которые привели] к диспропорциональным потерям – это ЗРК, танки, минометы. Минометы чуть ли не стали эквивалентом пистолетов. Против всего этого в Кыргызстане, конечно, появилась острая необходимость выстроить свои военные возможности. Когда такое вооружение используется вместе с тем, чтобы вторгнуться на территорию сел, которые, заведомо понятно, – кыргызстанские деревни, то тут очевидно, где есть правда и неправда.
В этой связи в Кыргызстане очень часто напрашивается параллель между Кыргызстаном и Таджикистаном и Украиной и Россией, когда Россия вторгается на территорию Украины, при этом оправдывает свои действия историческими “подарками”, историческими ошибками, в результате которых какая-то территория оказалась у Украины. Примерно такой же нарратив можно услышать среди отдельных наших таджикских коллег, к сожалению, что мол какие-то гектары земель на самом деле были исконно таджикскими землями, но каким-то образом Советский Союз передал их Кыргызстану.
Мне кажется, это абсолютно неприемлемая и непродуктивная аргументация, которая [возникла] на фоне двух последних событий на границе с Кыргызстаном. Как бы такие нехорошие, никуда не ведущие нарративы не появлялись, я очень надеюсь, что и в Душанбе, и в Бишкеке есть четкое понимание, что этот вопрос нужно решать исходя из того, что есть. Исходя из того, что было в 1991 году, и исходя из того, что приемлемо. Исходя из сегодня – решать, а говорить о сотнях и тысячах гектарах, мне кажется, это непрактично и непродуктивно.
Мы тоже в регионе, страны–соседи надеемся на то, что и Бишкек, и Душанбе будут прилагать усилия для де-секьюритизации этого вопроса. Может быть, изменение подхода от приоритетности вопросов безопасности к приоритетности вопросов экономического развития, водных проблем и так далее – тем самым [ мы сможем] найти какие-то точки соприкосновения.
Ожидается, что на днях китайская сторона снимет все карантинные ограничения на пограничных пунктах и вновь будут восстановлены прежние торговые маршруты. Какие ожидания в связи с этим у Кыргызстана? Есть ли планы по привлечению китайских инвестиций? Какие подвижки по проекту железной дороги Китай-Кыргызстан-Узбекистан?
Мне кажется, это очень радостная весть. Я уверен, очень много предпринимателей, активных кругов в экономическом поле в Кыргызстане были рады этому. С тех пор как карантинные меры были введены со стороны Китая, это очень сильно затормозило процессы торговли, логистики. Тем более сейчас на фоне пресса антироссийских санкций, когда негативно были затронуты экономики всех стран региона, я думаю, оздоровление полноценной торговой деятельности с Китаем крайне позитивно повлияет на экономику, на процессы во всех странах, в том числе в Кыргызстане.
Какие прогнозы Вы могли бы выделить на текущий год? Например, во внутренней политике Кыргызстана наблюдается усиливающийся крен в сторону авторитаризма, укрепление роли президента и соответственно ослабление парламента. К чему это может привести в ближайшее время?
Крайне трудно сейчас прогнозировать, кроме как наиболее возможным считать, что будет продолжение того, что было доселе. Как я сказал в начале, 2022 год был очень логичным и плавным продолжением 2021 года. И вполне может случиться, что и 2023 год будет продолжением прошлого года. А это значит – дальнейшее поступательное сокращение свобод, принятие некоторых законов, которые сейчас в разработке, которые еще больше осложнят работу независимых гражданских организаций, медиа.
И это все, конечно, будет на руку тем, кто заинтересован в централизации власти и меньшей подотчетности власти перед обществом. И это вполне возможно. Единственное, что обнадеживает, что в парламенте Кыргызстана, мне кажется, как бы он ни был изначально подручным и послушным, на самом деле в парламенте тоже есть довольно серьезное и возрастающее недовольство тем, что этот институт сделали крайне неэффективным и пытаются еще больше урезать его возможности влиять на политику в стране.
