Цитировать бюллетень как: Oakes, Tim, Jessica Clendenning, Jessica DiCarlo, Matthew S. Erie, Max Hirsh, Agnieszka Joniak-Lüthi, Hasan H. Karrar, Verena La Mela, Juliet Lu, Till Mostowlansky, Galen Murton, Huiying Ng, Roger Norum, Nadine Plachta, Björn Reichhardt, Alessandro Rippa, Emilia Sulek, Dorothy Tang, Zarina Urmanbetova and Thomas White. 2022. Китайская модель глобального развития: Взгляд за пределы инициативы “Пояс и путь”. Фрибург, Мюнхен и Боулдер. Доступно по адресу: chinadevelopmentmodel.roadworkasia.com. Перевод публикуется с разрешения авторов
Ключевые сообщения/выводы
- Участие Китая в глобальном развитии носит расплывчатый характер. Существует множество версий китайской “модели развития”, начавшейся до и выходящей далеко за рамки инициативы “Пояс и путь”.
- Китайская практика развития имеет ряд уникальных особенностей. К ним относятся скорость и низкие затраты в реализации, прагматический бизнес-подход, а также стиль руководства и управления проектами, который часто противоречит евро-американским подходам. Но хотя Китай часто представляет свой подход как альтернативный, он, тем не менее, частично встроен в основные глобальные модели развития и финансирования.
- Местные акторы в принимающих странах часто могут видеоизменять, оспаривать и перенаправлять китайскую модель развития неожиданными способами. Результаты проектов на местах редко соответствуют популярным представлениям о глобальном влиянии Китая.
Резюме
За последнее десятилетие Китай, казалось бы, ворвался на мировую арену в качестве участника процесса развития. На самом деле, экономическое взаимодействие Китая со своими соседями и за их пределами имеет долгую историю. Хотя в последнее время основное внимание программы развития Китая уделяется строительству инфраструктуры, разнообразие проектов и видоизменяющие их местные условия означают, что не единой “модели” китайского развития не существует. Китай не просто строит порты, автомагистрали, трубопроводы и цифровые сети. Он также стремится создать новый набор стандартов и заложить альтернативный фундамент для следующего этапа глобального развития. Это может говорить об амбициозной программе Пекина, но практика развития Китая с такой же вероятностью может быть адаптирована к работе в рамках основных/мейнстримных направлений развития. Действительно, Китай стал ключевым экономическим игроком в многополярном мире, и эта реальность обуславливает и ограничивает его влияние. Понимание Китая как участника процесса развития требует двух ключевых моментов: во-первых, Китай не является унитарным актором развития, а включает в себя множество различных видов экономических субъектов, каждый из которых имеет свои отношения с Пекином. Во-вторых, влияние Китая не является односторонним. Принимающие страны часто используют китайские проекты развития таким образом, что они отклоняются от траектории собственных интересов Пекина.
Когда Китай стал игроком глобального развития?
Появление Китая как актора глобального развития началось гораздо раньше объявления в 2013 году об инициативе “Пояс и путь”, или BRI (см. Хронологию). Глобальное присутствие Китая обусловлено историческим наследием капитализма и торговли, которую вели китайские диаспоры. Существует также долгая история трансграничной торговли между Китаем и его соседями из Юго-Восточной и Центральной Азии, например, “Чайно-конный путь” (недавно переосмысленный как “Южный шелковый путь”). После основания Китайской Народной Республики (КНР) в 1949 году возникло новое стремление к продвижению социалистического интернационализма как альтернативы западному капитализму, о чем свидетельствует, например, проект железной дороги Танзания-Замбия (начатый в 1968 году) и Каракорумская магистраль (начатой в 1959 году) (см. вставку 1).
Вставка 1: Каракорумская магистраль
Каракорумская магистраль, соединяющяя Китай и Пакистан, дает важное представление о долгой и многогранной истории Китая как игрока глобального развития. Когда в 1966 году началось строительство автоматристрали, идеологические и военные аспекты имели доминирующее значение. И Китай, и Пакистан враждовали с Советским Союзом и Индией. Таким образом, соединение северного Пакистана и Синьцзяна по суше было продиктовано стратегическими соображениями и необходимостью переброски войск. В последующие два десятилетия китайско-пакистанские отношения развивались, и Китай постепенно начал развивать капиталистическую экономику. В 1986 году началось коммерческое движение и трансграничная торговля между Китаем и Пакистаном, что свидетельствует об их растущем интересе к установлению экономических связей. В результате объемы торговли и туризма умеренно возросли, а приграничные районы получили средства от государственных учреждений и международных НПО. В 2013 году объявление о создании Китайско-пакистанского экономического коридора - позже включенного в инициативу "Пояс и путь" - вновь вызвало более серьезные геополитические проблемы, такие как доступ Китая к Аравийскому морю и обеспечение безопасности приграничных районов.
В период “реформ и открытости” после Мао Китай принял модель экспортно-производственнойго развития, что повлекло за собой значительное накопление капитала, но незначительную активность в развитии за пределами собственных границ. В конце 1990-х годов произошел значительный сдвиг с началом политики “выхода “. Китайским компаниям было предложено расширяться за пределы Китая, осваивать новые рынки, обеспечивать непрерывный экономический рост и бороться с растущим избытком производственных мощностей и давлением девальвации активов внутри Китая. Эта политика стала важной частью кампании “На Запад” в начале 2000-х годов, а также ответом на давление со стороны западных и юго-западных провинциальных администраций, требующих большего куска китайского экономического пирога. В результате энергия внутреннего развития Китая переместилась на запад, способствуя увеличению трансграничных связей и сотрудничества между Китаем и его азиатскими соседями.
Исторически сложилось так, что большая часть глобального вовлечения Китая была инициирована местными, частными и неформальными акторами в китайской диаспоре. В первые десятилетия существования КНР глобальные действия Китая в большей степени определялись идеологическими обязательствами социалистического интернационализма. Но сегодня действия Китая в области “глобального развития” обусловлены более прагматичными, менее идеологизированными желаниями стандартизировать и формализовать практику Китая по всему миру. Последние крупномасштабные инфраструктурные инициативы можно рассматривать как усилия правительства по установлению большего контроля над оттоком капитала, а также над глобальным развитием Китая в более широком смысле.
Как Китай осуществляет развитие?
Китайский подход к развитию включает в себя строительство, инвестирование и консультирование разнообразных проектов в более чем 160 странах. Китай становится все более важной движущей силой глобального финансирования.
Объем и масштаб участия Китая в этих проектах значительно варьируется. В некоторых случаях китайские государственные предприятия (SOE – state-owned enterprises) берут на себя полный контроль над проектированием, строительством, управлением и эксплуатацией, полностью полагаясь на китайскую рабочую силу, финансирование и опыт в планировании и реализации проекта. Хорошим примером является проект порта Хамбантота в Шри-Ланке, который был открыт в 2010 году. Подобные флагманские проекты привлекли особое внимание ученых, политиков и широкой общественности. Во многих других случаях китайские госпредприятия (ГП/SOE) играют менее заметную, но все же влиятельную роль через долевое участие в существующих компаниях. Например, Китайская корпорация “Three Gorges Corporation” является крупнейшим акционером португальского энергетического конгломерата EDP Group, который, в свою очередь, является материнской компанией хьюстонской компании EDP Renewables North America, одного из крупнейших операторов солнечных и ветряных электростанций в США.
Существует множество примеров, когда китайские игроки на рынке инфраструктуры создают консорциум как с китайскими, так и с некитайскими партнерами. Например, два китайские строительные и инженерные ГП (госпредприятия) сотрудничают с британской архитектурной фирмой Foster & Partners для строительства нового аэропорта в Пномпене, Камбоджа. Другой пример – кабельный проект PEACE, в котором участвуют китайская компания Hengtong Optic-Electric и ряд европейских и ближневосточных интернет-провайдеров. Глобальное присутствие Китая также поддерживается двусторонними программами обучения, финансируемыми правительством. Они способствуют передаче знаний и установлению китайских инфраструктурных стандартов и норм – два важных элемента, которые укрепляют позиции китайских фирм на рынке в странах назначения.
Инвестиции в инфраструктуру поглощают большую часть избыточного капитала Китая. Но финансовые инвестиции стали еще одним, более сложным спусковым крючком, особенно после мирового финансового кризиса 2008 года, который привел к краху мировых рынков и стагнации китайского экспорта. Этот кризис создал для китайских инвесторов новые возможности для выхода на мировые финансовые рынки. Китайские банки приобрели существенную роль в финансировании инфраструктуры и развития по всему миру. В частности, государственный Экспортно-импортный банк Китая стал основным кредитором строительства инфраструктуры в Центральной Азии, Африке и Восточной Европе. Сегодня Банк развития Китая является крупнейшим квазикоммерческим банком в мире, опережая по объему активов даже Всемирный банк. Китай также создал и управляет многосторонними фондами развития, такими как Китайский фонд развития Африки (CADF) и Азиатский банк инфраструктурных инвестиций (AIIB). Наконец, Китай является вторым по величине держателем долговых облигаций США после Японии, владея долговыми обязательствами США на общую сумму более 1 триллиона долларов.
В отличие от Бреттон-Вудских институтов, сформированных после Второй мировой войны, Китай обычно не стремится распространить свои собственные законы, правила или политику на страны, которым он предоставляет кредиты. Пекин предпочитает прагматичные двусторонние отношения с каждым партнером по развитию, адаптированные в соответствии с обстоятельствами каждой страны. Китайское правительство часто указывает на это отличие как на более доброжелательное и уважительное, чем западная помощь и инвестиции в целях развития, утверждая, что подход “без обязательств” и создание “беспроигрышных” ситуаций. Но это больше похоже на приурашенную стратегию продаж, чем на реальность. Действительно, китайские проекты часто сопровождаются другими, иногда скрытыми “условиями”, такими как признание территориальных претензий Китая. А двусторонние отношения часто имеют сильный иерархический дисбаланс в пользу Китая. Китайское финансирование также, как правило, направляется китайским фирмам, что означает, что партнеры принимающего государства получают меньшую выгоду. Наконец, все большую роль в его деятельности играют безопасность и военные аспекты, поскольку китайские строительные бригады и сама построенная инфраструктура часто нуждаются в дополнительной защите. Здесь задействованы китайские сотрудники службы безопасности, обучение и технологии наблюдения, иногда в партнерстве с международными подрядчиками, такими как бывший американский “морской котик” и основатель Blackwater Эрик Принс.
Насколько мощным игроком в области развития стал Китай?
Китай полагается на государственные предприятия и фирмы частного сектора, такие как Huawei, для расширения своего влияния на развитие во всем мире. Эти компании обычно имеют свои собственные политические, экономические и культурные повестки, что ограничивает позицию Китая по сравнению с политическими и экономическими агентствам его зарубежных партнеров.
В истории сотрудничества между Китаем и правительствами принимающих стран, которое проходит в целом нормально, было, однако, много случаев, когда принимающие страны в Азии оспаривали подход Китая к развитию. Китай часто критикуют за политику искоренения религиозных и культурных традиций для приведения их в соответствие с более широкими государственными/ханьскими нарративами в Синьцзяне, Внутренней Монголии и Тибете. В соседних странах Центральной Азии и за их пределами участие Китая в проектах по добыче минеральных ресурсов привело к экономической зависимости его контр-агентов. Треть торговли Монголии, например, зависит от экспорта минеральных ресурсов в Китай. Хотя эта зависимость предоставляет экономические возможности, политическая эскалация может привести к закрытию границ, что поставит под серьезную угрозу экономику Монголии. На юге Кыргызстана строительство китайских дорог привело к возобновлению местных трансграничных конфликтов с Таджикистаном. Строительство сухого порта Нарын на китайско-кыргызской границе было приостановлено и проект отменен после протестов местного населения, а в Казахстане с 2017 года наблюдаются протесты против китайских проектов в области инфраструктуры и добычи полезных ископаемых.
Хотя китайские инвестиции могут поддерживать цели других государств по инфраструктурному развитию, они не всегда совпадают с потребностями или интересами местных сообществ. Это иногда приводит к росту антикитайских настроений, о чем свидетельствуют исследования, проведенные в Кыргызстане, Малайзии, Мьянме, Лаосе и Вьетнаме. Подобные местные проблемы осложняют надежность Китая как актора/ развития и обостряют вопросы национальной безопасности, контроля и использования природных ресурсов, экологических практик и местных трудовых отношений. Осознавая эти проблемы, Китай проявляет все большую готовность к компромиссу. Строительство железной дороги Китай-Лаос является одним из таких сложных случаев, который демонстрирует, как китайские ГП (SOE) должны вести переговоры с лаосской стороной. Лаосские власти пытаются использовать китайские инвестиции для интеграции северных регионов Лаоса в национальную экономику и укрепления местного государственного потенциала. Но это одновременно вызвало ряд конфликтов среди местного населения.
Вставка 2: Специальная экономическая зона Ботен
Ботен, так называемая Особая экономическая зона (ОЭЗ), расположенная в Лаосе недалеко от китайской границы, иллюстрирует сложную политику глобального развития Китая, особенно в отношении того, кто "делает" развитие и что оно включает в себя. За последние десятилетия Ботен претерпел драматические изменения, превратившись из отдаленного пограничного перехода в процветающий город-казино, а затем в город-банкрот и уже теперь в активную строительную площадку и "город в процессе становления". После экономического открытия Лаоса в 1986 году и возобновления дипломатических отношений с Китаем в 1989 году Ботен приобрел новое значение. В 1991 году был создан Лаосско-Китайский совместный пограничный комитет для расширения торговли и китайских коммерческих инвестиций в Лаосе. Будучи основным пограничным пунктом между двумя странами, Ботен в 2003 году был объявлен лаосским правительством ОЭЗ для стимулирования экономической активности и инвестиций в Лаос. Он оставался небольшим коммерческим форпостом до тех пор, пока частная гонконгская компания не превратила зону в региональный центр азартных игр. Форпост казино стал известен как Золотой город Ботен и быстро приобрел репутацию центра беззакония и насилия. Одновременно сюда съезжалось до 4800 тайцев, китайцев и лаосцев. Но к началу 2011 года сообщения о том, что задолжавших китайских игроков берут в заложники или убивают, привели к тому, что под давлением Пекина правительства двух стран вмешались в ситуацию, и казино были закрыты, что вызвало быстрое запустение зоны. В апреле 2012 года китайская частная компания Yunnan Haicheng Industrial Group получила 50-летний договор аренды земли с возможностью продления, а правительство Лаоса предложило льготную политику развития и инвестиций. Сегодня Золотой Город превратился в "Красивую землю Ботен" - город-хаб с многоэтажными квартирами и новым аэропортом. Теперь Ботен находится под зонтиком инициативы BRI и имеет стратегическое значение благодаря своему расположению на Китайско-индокитайском экономическом коридоре и железной дороге Лаос-Китай. Китайские спонсоры часто называют такие зоны, как Ботен, "садами инвесторов" - местами, где компании могут развивать бизнес в привычной среде с дополнительными преимуществами в виде субсидий, более дешевого доступа к электроэнергии и земле, а также более низких бюрократических и административных барьеров.
Как деятельность Китая в области развития повлияла на его соседей по региону?
Китайские проекты развития значительно расширили финансовую, бюрократическую и логистическую инфраструктуру, созданных многими азиатскими правительствами после Второй мировой войны, чтобы контролировать свои окраины и соответствовать нормам и стандартам, установленным глобальной экономической системой под руководством США. Одно из ключевых последствий активизации деятельности Китая по развитию своих азиатских соседей ощущается вдоль его протяженной внутренней границы. Здесь история относительно проницаемых границ – которые поощряли неформальные территориальные связи и “серые зоны”, случайные перемещения людей и товаров, а также общие связи, лояльность и идентичность – постепенно уступила место новым проектам по укреплению границ, направленным на обеспечение безопасности и контроль. Начиная с 2000-х годов, китайские трансграничные инвестиции в соседние государства, включая проекты связности, не обязательно привели к большей открытости региона. Многие из исторических пограничных территорий Китая все больше превращаются в огороженные зоны в результате усиления инфраструктурной деятельности.
Экономические коридоры и специальные экономические зоны – это другие способы, с помощью которых Китай создает юридически разграниченные пространства для взаимодействия с транснациональным капиталом на глобальных рынках (см. Вставку 2). Предназначенные для содействия субрегиональным экономическим инвестициям (например, через схему экономического сотрудничества субрегиона Большого Меконга), эти зоны развития разрушают существующие неформальные экономические сети и сообщества, заставляя их формализироваться. Местные сообщества могут оспаривать эти процессы формализации и делают это.
Хотя китайские проекты часто хвалят за скорость и относительно низкую стоимость реализации, они не всегда соответствуют потребностям населения в принимающих странах. В Юго-Восточной Азии, особенно во Вьетнаме и Мьянме, широко распространено сопротивление населения из-за предполагаемого уклонения или обхода китайцами экологических норм, отсутствия консультаций с местным населением, неадекватной компенсации труда, лишения местного населения собственности в районах реализации проектов, а также чрезмерной секьюритизации вокруг проектов. Последний аспект включает использование военных союзников или частных охранных сетей и позволяет определенным национальным режимам еще больше расширить сферу своего влияния на пограничные регионы, контролируемые этническими группами, или места, где преобладают этнические группы. В некоторых случаях сопротивление общественности замедляло или даже останавливало крупномасштабные проекты, такие как строительство плотины Myitsone в Мьянме или проект East Coast Rail Link в Малайзии. Тем не менее, китайские проекты также подогревают стремления и надежды на расширение связей и экономических возможностей. В таких странах, как Камбоджа, Индонезия и Шри-Ланка, не было такого масштабного сопротивления общественности, как в других странах.
Источники и дополнительная литература
“Archaeologies of the Belt and Road Initiative.” 2021. Made in China Journal 6 (2). https://madeinchinajournal.com/2021/12/01/archaeologies-of-the-belt-and-road-initiative/
Ballawar, Nichole. 2021. China – A Brief History of Development Assistance. The Diplomatist. https://diplomatist.com/2021/03/17/china-a-brief-history-of-development-assistance/
Carter, Becky. 2017. A Literature Review on China’s Aid. K4D. https://gsdrc.org/wp-content/uploads/2017/10/177_China_aid.pdf
“China’s Global Development Footprint.” AIDDATA. https://www.aiddata.org/china-development-finance
“China: Local/Global.” Carnegie Endowment for International Peace. https://carnegieendowment.org/specialprojects/chinalocalglobal/
“China Made.” University of Colorado Boulder. https://chinamadeproject.net/
“China, Law and Development.” University of Oxford. https://cld.web.ox.ac.uk/
“Global China Initiative.” Global Development Policy Center, Boston University. https://www.bu.edu/gdp/research/gci/
Lee, Ching Kwan. 2017. The Specter of Global China: Politics, Labor and Foreign Investment in Africa. Chicago and London: University of Chicago Press.
McMichael, Philip. 2020. Does China’s ‘Going out’ Strategy Prefigure a New Food Regime? Journal of Peasant Studies 47 (1): 116–54.
Цитировать бюллетень как: Oakes, Tim, Jessica Clendenning, Jessica DiCarlo, Matthew S. Erie, Max Hirsh, Agnieszka Joniak-Lüthi, Hasan H. Karrar, Verena La Mela, Juliet Lu, Till Mostowlansky, Galen Murton, Huiying Ng, Roger Norum, Nadine Plachta, Björn Reichhardt, Alessandro Rippa, Emilia Sulek, Dorothy Tang, Zarina Urmanbetova and Thomas White. 2022. Китайская модель глобального развития: Взгляд за пределы инициативы “Пояс и путь”. Фрибург, Мюнхен и Боулдер. Доступно по адресу: chinadevelopmentmodel.roadworkasia.com
Данный информационный бюллетень является результатом сотрудничества трех исследовательских проектов: ROADWORK: An Anthropology of Infrastrucutre at China’s Inner Asian Borders (факультет социальных наук, Университет Фрибурга, Швейцария); Environing Infrastructure: Communities, Ecologies, and China’s ‘Green’ Development in Contemporary Southeast Asia (Центр Рейчел Карсен, LMU Мюнхен, Германия); и China Made: Asian Infrastructures and the ‘China Model’ of Development (Факультет Азиатских исследований, Университет Колорадо, Боулдер, США) .
Ключевые слова: Инициатива “Пояс и путь”, BRI, глобальный Китай, инфраструктура, Новый шелковый путь, китайские инвестиции в инфраструктуру
Данный информационный бюллетень распространяется на условиях лицензии Creative Commons Attribution 4.0 International (CC BY 4.0) License. См.: http://creativecommons.org/licnses/by/4.0/.
