Внешняя среда вокруг Казахстана меняется. В противостоянии с Западом Россия пытается установить вокруг себя круг сторонников и партнеров – своего рода новый идеологический блок, “антизападный мир”, внутри которого будут концентрироваться экономические связи, торговля, инвестиции и нелиберальные ценности. Как предполагает Россия, такой мир имеет шансы на длительное существование и новую холодную войну. Пока противоречия в сегодняшнем мире не имеют своего разрешения.
С этим соглашается Китай. И в последнее время он пытается ослабить свою экономическую и технологическую зависимость от Запада, постепенно закрываясь и превращаясь в неприступную крепость. Другие важные новые партнеры Казахстана – Турция, Иран, арабский мир – тоже склоняются скорее к тому, чтобы стать частью этого антизападного блока, который угрожает их ценностям, сохранности режима и консервативному порядку.
В этих условиях новая, более либеральная политика президента Казахстана Токаева, объявленная им совсем недавно и направленная на разгосударствление, демонополизацию, свободное развитие предпринимательства и более справедливое распределение доходов кажется немного чужим элементом в кругу этих новых друзей. У Казахстана за годы независимости все же сложились тесные взаимоотношения со странами Запада и имеется серьезная зависимость от западных инвестиций. После январских событий общество в Казахстане ждет обновления, и государство просто не может продолжать старую политику. Кроме того, развитие национальной политики, исследования в области памяти и деколониальности идут вразрез с гегемонистскими нарративами России в ее войне в Украине.
Как во всей этой ситуации Казахстану соблюсти идеальный баланс во внешней политике, оставив поле для маневра, при этом не подвергая опасности суверенитет и независимость? Как государству сохранить доверие общества, которое достаточно четко выражает свою антивоенную позицию? На эту тему мы сегодня беседуем с казахстанским аналитиком, директором Центра политических исследований Института философии, политологии и религиоведения Айдаром Амребаевым.
Меня зовут Айдар Амребаев. Я занимаюсь политическими исследованиями. Руковожу Центром политических исследований Института философии, политологии и религиоведения МОН РК. Моя сфера интересов – сравнительные политические исследования. Статьи автора на CAAN.
Отлично. Сегодня я хотел бы с вами побеседовать на очень острую и в то же время очень нужную тему – это то, как развиваются отношения Казахстана с нашими ближайшими соседями и партнерами Россией и Китаем. Казахстану до настоящего времени удавалось сохранять приемлемый баланс во внешней политике. Конечно, это сложно назвать классической многовекторностью. Все же у нас существует какая-то иерархия по отношению к внешним партнерам. Но сегодня система международных отношений переживает серьезную трансформацию. Два крупнейших соседа и важнейших стратегических партнера Казахстана находятся в сложных отношениях со странами Запада. Россия продолжает войну в Украине, из-за чего находится под массированными санкциями и стремительно изолируется. Китай без пяти минут также рискует оказаться на месте России из-за бескомпромиссной позиции по Тайваню. Как эта ситуация влияет на Казахстан? К каким изменениям внешней политики Астаны сложившаяся ситуация уже приводит или может привести в ближайшем будущем? Меняется ли многовекторность в своей сути?
Ну что ж, на самом деле вы поставили довольно сложный вопрос. Казахстан, условно говоря, является наследником Советского Союза. Как это ни парадоксально. Если мы вспомним нашего дедушку Генри Киссинджера, то помните, когда он разрабатывал китайскую политику США, он рассматривал эту политику в треугольнике «США-СССР-КНР». Так вот его стратегия заключалась в том, чтобы американскую политику сформировать таким образом, что отношения США с Китаем и Советским Союзом были [бы] гораздо лучше, чем отношения СССР и Китая. Я думаю, что особенность казахской внешней политики в отношении этих дух наших соседей как раз схожа с тем положением, которое разработал Киссинджер для США. Я думаю, что наше внешнеполитическое ведомство как раз заинтересовано в [том], чтобы таким образом устраивать отношения с Россией и Китаем, чтобы эти отношения были гораздо лучше, чем отношения между Россией и Китаем. Это, конечно, в идеале.
Но на самом деле, как вы правильно сказали, наша многовекторность имеет как бы такое горизонтальное и вертикальное измерение. То есть [имеется] некая иерархия. И вряд ли, скажем, потенциал Казахстана может быть сопоставим с потенциалом России, и тем более Китая. Поэтому мы в определенной степени только, так скажем, начинающий или желательный субъект в этих международных отношениях с двумя мировыми центрами сил, которыми являются Россия, Китай и, конечно, в тени США. И состоятельность нашей многовекторности во многом зависит от того, насколько нам удается не только наладить двусторонние отношения Казахстан-Россия или Казахстан-Китай, но иметь широкое поле для маневра между этими двумя игроками, ну и есть третий теневой игрок – Мир Запада и, в частности, США. То есть практически во всех наших двусторонних отношениях, даже с Россией, всегда присутствует тень Запада. Я не хочу сказать, что это зловещая тень. Но тень Запада, интересы Запада Казахстан обязан учитывать, выстраивая современные отношения с Россией. И точно так же в отношении Китая. Выстраивая, безусловно, дружественные отношения с Китаем, иных и быть не может, если мы хотим сохранить свою суверенность, экономическую состоятельность, все время подспудно мы должны иметь в виду присутствие США и Запада в нашей внешней политике. Таким образом, она, по сути, является «дипломатией маневра». Некоторые на Западе могут сказать, что это какая-то хитрая, восточная политика. И нашим, и вашим. Однако – это та реальность, с которой мы сегодня имеем дело.
Если вы заметили, мы активно участвуем в ЕАЭС, где доминирующим субъектом является РФ. Несмотря на то, что наши интересы не всегда учитываются в этом экономическом союзе, тем не менее мы «делаем красивую мину при плохой игре», имея в виду то, что это тот вектор, который определенным образом [должен удерживать баланс по отношению к] другим векторам. Я имею в виду китайский вектор. И, конечно же, отношения Казахстана с Западом. То же самое относится к присутствию Казахстана в китайской инициативе Пояс и путь. Мы одними из первых включились в этот глобальный проект Китая и все время подтверждаем наше участие, поддержку этой инициативе. Тем не менее в реалполитик мы, конечно же, все время ограничиваем безусловное доминирование этого проекта в наших экономических стратегиях, имея в виду наше членство в ЕАЭС, или в ОДКБ, или в расширенном партнерстве с ЕС, или стратегическое партнерство с США. То есть наши партнеры – и Россия, и Китай – должны делать какую-то поправку на то, что у нас неплохие отношения с Западом. И мы можем определенным образом рассчитывать на то, что если баланс трех векторов будет каким-то образом нарушен одной из сторон, предположим Россией или Китаем, то, как говорилось в известном сюжете, «Запад нам поможет».
Спасибо. Вы такими широкими мазками обозначили основные векторы нашей внешней политики. Предлагаю более подробно поговорить по каждому из тех векторов, которые вы только что обозначили. Мой следующий вопрос. Понятно, что Казахстан не может как-то конкретнее выразить свою позицию по войне в Украине. Но все же, вы как представитель аналитического сообщества, как бы оценили нынешнюю ситуацию в Украине? Как бы вы охарактеризовали эту войну через призму интересов Казахстана?
Я думаю, что любой здравомыслящий гражданин, не только аналитик, эксперт, не может выступать с одобрением этой беспрецедентной военной акции Российской Федерации. Если честно, не только 24 февраля этого года шокировало меня как эксперта, но и, скажем, крымская авантюра 2014 года. Откровенно говоря, такая имперская гегемонистская политика России проявила себя еще гораздо раньше, в 2008 году, когда осуществлялась военная интервенция Грузии. Я вспоминаю свою работу в рамках Шанхайской организации сотрудничества, и после крымской авантюры я был в Душанбе в качестве национального координатора по вопросам аналитического форума ШОС, и тогда я высказал такой тезис на конференции о том, что своей крымской авантюрой Россия угрожает национальной безопасности стран Центральной Азии, имея в виду постсоветскую Центральную Азию. Поэтому у меня как у гражданина Казахстана и человека, имеющего отношение к экспертной деятельности, однозначное неприятие этой военной акции России. Я считаю, тем самым она не только изолирует себя от международного сообщества, но и откатывается на десятилетия назад. Сегодня в ситуации беспрецедентных санкций в отношении России это наблюдается и в плане деградации экономической, социальной и политической сферы в РФ. Сегодня мы наблюдаем серьезный миграционный поток из России в Казахстан. Мы каждый день, включая не российское телевидение, а более объективные международные ресурсы, видим, насколько эта так называемая «операция», а по сути военная агрессия, наносит совершенно жуткий ущерб и самой Украине. Россия также терпит убытки и потери в живой силе, потерю международного авторитета, имиджа этой страны. Я сам учился в России и абсолютно неравнодушен к России. Мне не [безразлична] судьба российского народа, этих прекрасных городов, культурные достижения. Я просто ума не приложу, как так случилось, что два братских славянских народа [из-за] бесчеловечной и недальновидной политики нынешнего руководителя РФ в отношении Украины воюют друг с другом. Только приходится сожалеть, что это произошло. И сегодня сам русский народ, Россия в очередной раз вошла в трагический виток истории, который в свое время наблюдался во время октябрьского переворота, гражданской войны в России в начале XX века. И вот сейчас Россия вновь входит в историческое пике.
Что касается Казахстана, вы сказали, что какая-то невнятная политика. Я бы сказал, что, напротив, она является достаточно взвешенной. В конкретном месте и времени. Я бы хотел апеллировать к выступлению прежде всего Тимура Сулейменова перед европейскими журналистами, когда он впервые обозначил официальную позицию Казахстана в отношении складывающейся ситуации. И затем, конечно, ту отповедь, которую высказал наш президент Касым-Жомарт Кемелевич Токаев во время Петербургского экономического форума, где он однозначно сказал, что Казахстан ни в коем мере не будет поддерживать и признавать эти квазигосударственные объединения, типа ДНР, ЛНР и так далее. Здесь, в принципе, все ясно. Что касается гражданского общества, то насколько я знаю, наши гражданские активисты собирают гуманитарную помощь жителям Украины. И наши общественные активисты довольно частые гости в Украине. Они пытаются дать более объективную информацию. Недавно группа наших журналистов, в том числе Динара Егеубаева, записали интервью с руководителем офиса украинского президента Михаилом Подоляком. И это, я бы сказал, довольно выдержанное интервью, в отличие от тех комментариев, которые мы слышим из России. Кстати говоря, не только в отношении Украины, но и в отношении Казахстана. Вы помните эти истерические замечания разного рода кремлевских крикунов. В этой ситуации Казахстан проявляет исключительную выдержку. И слава Богу, что наш президент имеет огромный дипломатический опыт и международный авторитет, и он достаточно спокойно, сдержанно, аргументированно высказывает твердую позицию нашей страны в этом вопросе.
Разрешите небольшое дополнение. Вы как раз упомянули, что в адрес Казахстана периодически звучат от публичных личностей и политиков России разные заявления. С началом войны в Украине мы периодически слышим о том, как в воздухе витает мысль о дальнейших действиях Москвы. И тут чаще всего вспоминается именно Казахстан – что после Украины Москва может пойти на военные действия в отношении своего южного соседа. Мы понимаем, что это неофициально, но тем не менее. Эта теория подкрепляется тем, что в последние месяцы отношения Москвы и Астаны действительно омрачились разными инцидентами, в основном из-за действий Москвы. То российские власти перекрывали транзит нефти по КТК, то разные, как вы упомянули, российские публичные личности и политики делали жесткие заявления в адрес Казахстана, то с аккаунта Медведева звучали откровенно имперские призывы, в том числе касательно территории Казахстана. И, наверное, тот факт, что именно наш президент Касым-Жомарт Токаев чаще всех встречался с Путиным с момента начала войны, подкрепляет наличие серьезных проблем в казахстанско-российских отношениях. Как все эти события оцениваются внутри Казахстана? Как меняется и меняется ли отношение к России?
Я могу сказать, что в моем кругу, конечно, есть абсолютное неприятие этих имперских выпадов в отношении Казахстана. В социальных сетях мы тоже наблюдаем практически подавляющее негативное восприятие таких претензий Казахстану. Я помню свое участие в передаче Большая игра на телеканале Хабар, когда мы выступали и были Ермухамет Ертысбаев, Никита Шаталов и Максим Шевченко. Так вот в этой казахстанской четверке и плюс Максим Шевченко именно Шевченко оказался более казахофилом, чем мы, стоявшие у пульта в Нур-Султане. Это было странно, потому что мы пытались где-то как-то объяснить позицию России, тогда как Максим выступал с категоричной критикой путинской стратегии. Фактически за всеми этими выступлениями и Никонова, Федорова, и всяких из семейства Кеосаянов стоит фигура владельца Кремля. Ведь именно он начал говорить первым о неких подарках. То есть в этой ситуации все время нагнеталась какая-то истерия, на которую казахи реагировала сначала, что этого не может быть, может быть, это отдельные сумасшедшие политики, а в целом, позиция России совершенно другая. Это старый наш друг, брат и так далее. Но сейчас постепенно, особенно с началом военной интервенции в Украине, глаза у населения начинают открываться. Даже [у] тех, кто сидит у зомбоящика и 24/7 слушает российское телевидение, закрадывается некое сомнение, когда они выходят на улицу и видят группы бывших российских граждан, которые ходят и удивляются, какая великолепная страна, прекрасная природа, замечательные люди, которые абсолютно не агрессивны, совершенно доброжелательны, общаются на русском языке, и никто их здесь не ущемляет. То есть этот диссонанс характерен. И сегодня, я думаю, с каждым шагом розовые очки спадают, и мы видим зловещее лицо, условно говоря, «империи зла», как когда-то говорили в отношении Советского Союза.
Кстати, мы очень много слышим такие заявления, как: «Спасать нас не надо здесь в Казахстане» …
Да, это звучит из уст наших русских граждан Казахстана, которые говорят: «Почему кто-то должен прийти и разрушать наши дома из-за какой-то совершенно бредовой идеи?». Я имею в виду концепцию того же Дугина, который считается одним из идеологов концепции Русского мира.
Россия в целом требует от своих партнеров по СНГ оставаться нейтральными в голосовании в международных организациях, не поставлять помощь Украине. Что еще? Есть ли какие-то красные линии, за которые нам заходить нельзя?
Здесь, наверное, одна из таких опасностей – она не вне, а внутри нас. Вы помните, после январских событий, я помню, как раз 6 января, меня наши СМИ попросили тоже высказаться по поводу приглашения контингента ОДКБ в Казахстан. Я тогда высказался категорически против. Я посчитал, что это добром не кончится и это не отвечает национальным интересам нашей страны. В принципе, руководство страны имело более объективную и разнообразную информацию по текущей тогда ситуации и приняло [решение о] приглашении войск ОДКБ. Сейчас уже по истечении времени я понимаю, что для президента Токаева было очень важно в ситуации предательства руководителей силовых органов Казахстана, в ситуации с саботажем госорганами его решений нужна была некая символическая поддержка и опора. И такой символической опорой и силой выступала Россия для противоборствующей стороны, которая хотела перехватить власть из рук президента Токаева. Для них авторитетом мог быть только такой субъект, как «питерский хулиган». И контингент ОДКБ прибыл в Казахстан. Они практически ничем не занимались здесь, как я понимаю. Это был больше символический месседж в отношении тех, кто хотел устроить государственный переворот, и тем самым произошла деэскалация ситуации. И президенту Токаеву удалось восстановить конституционный порядок и стабилизировать ситуацию. То есть я хочу сказать, что в наших отношениях подобного рода ситуации могут быть использованы для того, чтобы осуществить маленькую победоносную операцию.
Сегодня мы выслушали Послание нашего президента, и в нем из уст главы государства прозвучало решение о досрочных президентских выборах в этом году и досрочных парламентских выборах в первой половине следующего года. В связи с этим у меня возникло не очень хорошее предчувствие. Дай Бог, чтобы оно не [оправдалось]. Но в принципе, я думаю, что эти досрочные выборы не будут такими простыми для действующей нашей администрации. Более того, ситуация может быть использована в плане дестабилизации и большего вовлечения в орбиту влияния России. То есть сегодня мы видим, что Россия использует самые разные, грязные, гибридные технологии для того, чтобы сохранить сокращающееся, как шагреневая кожа, влияние России на постсоветском пространстве, в первую очередь. Я уже не говорю об авторитетности России в глобальном масштабе. Поэтому нам нужно быть очень собранными, внимательными и, в первую очередь, конечно, думать о наших национальных интересах, о стабильности, о сохранении Конституционного порядка, о том, чтобы, если мы будем проводить досрочные выборы президента, они прошли максимально чисто, без вмешательства не только административного ресурса, но и без использования силовых каких-то методов. Любые попытки дестабилизации могут сыграть на руку внешним деструктивным игрокам, одним из которых сегодня является Россия, к сожалению.
Спасибо, Айдар Молдашевич. В продолжение этой темы о том, что у нас действительно очень сильное влияние России и как мы можем балансировать, хотелось бы задать вопрос про то, как будут здесь в Казахстане и в Центральной Азии взаимодействовать Китай и Россия? Будет ли Китай, как и раньше, полагаться на Россию в вопросах обеспечения безопасности в регионе или будет стремиться внедрять собственные элементы безопасности в Центральной Азии? Действительно ли Китай обеспечивает нам какую-то защиту?
Прежде чем ответить на этот вопрос, нужно посмотреть, как вообще менялась позиция Китая в отношении Казахстана. 30 лет прошло с момента обретения независимости, и я помню в первые годы обретения суверенитета Китай очень мягко, очень осторожно и с большой оглядкой на Россию относился к Казахстану. Я вспоминаю одного из таких очень авторитетных китайских аксакалов Ли Фэнлина, который как-то у нас в Фонде рассказал историю, как он поехал в Институт США и Канады РАН РФ и присутствовал на мероприятии в кругу академика Арбатова, Евгения Примакова, Рогова и других. И там Примаков, оказывается, заявил: «Ну что говорить о Центральной Азии — это задний двор России». И тогда Ли Фэнлинь очень осторожно сказал: «Даже за задним двором нужно ухаживать». Так вот, в первые годы независимости Казахстана Китай очень осторожно относился и считал, что Центральная Азия и Казахстан являются зоной эксклюзивного влияния России. И внешняя политика Китая на тот момент носила характер отношений Китая с регионом в целом. То есть не проводилось особой разницы между внешнеполитической [стратегией] Казахстана, например, и Кыргызстана. Китай в общем-то считал, что это некий постсоветский осколок, который имеет идентичную политику, и нужно разрабатывать схожие подходы в отношении них.
Потом по истечении времени, когда каждая из стран Центральной Азии выработала свою собственную модель политического, экономического, культурного развития, естественно, у каждой из республик был свой потенциал и возможности. Казахстан в этом плане имеет гораздо большие возможности, чем любая другая республика Центральной Азии. Я имею в виду природные ресурсы, огромную территорию, геостратегическое положение нашей страны, человеческий ресурс. Второй этап внешнеполитической стратегии Китая в регионе уже выявлял какие-то особенности наших стран. И, скажем, китайская политика в отношении Казахстана очень сильно отличалась от политики в отношении Кыргызстана и других республик. То есть Китай очень четко выявлял преимущества той или иной страны и бил в одну точку.
В отношении Казахстана с первых дней установления двусторонних дипломатических отношений сложились довольно теплые отношения между лидерами Нурсултаном Назарбаевым и, например, Цзян Цзэминем. Хорошие отношения сохранялись и с Ху Цзиньтао. С Си Цзиньпином, конечно, тоже. Стоит вспомнить, что нынешний председатель КНР провозгласил инициативу Пояс и путь в столице нашей родины в Назарбаев Университете. Это очень символический шаг. А китайцы очень любят символику. И это более тесное взаимодействие на втором треке центральноазиатской политики и выбор в качестве центрального партнера Казахстана – он тоже был обеспечен не только наличием больших нефтегазовых ресурсов, но и особыми отношениями между лидерами. Китайцы всегда ценят специальные, особые человеческие отношения. Поэтому отношение Китая было всегда очень внимательное, скрупулезное, расчетливое, прагматичное и одновременно с широким потенциалом заброса на будущее. Авансированное такое отношение. Китай готов был помогать, помогать достаточно широко. Большой объем инвестиций, и вполне был сопоставим с теми инвестициями, которые Китай вкладывал в ту же Россию, несмотря на то, что объем экономик совершенно разный. И Казахстан рассматривался Китаем как своего рода форпост на пути к Западу. Стратегия Пояса и пути – она ведь основывается на прежней стратегии «Путь на Запад». Это расширение горизонта планирования и поиска новых перспективных партнеров в западном направлении. В этом плане Казахстан рассматривался как достаточно комплементарный [по отношению к] Китаю партнер. Понятно, что взаимодействие на двустороннем треке Казахстан-Китай всегда должно было учитывать участие России. Если в первые годы, Россия воспринималась Китаем достаточно таким состоятельным и очень грозным партнером даже в рамках ШОС. Я много участвовал в аналитических Форумах ШОС, и всегда чувствовалась определенная конкуренция китайской и российской делегаций. При этом такое снисходительное отношение к Центральной Азии со стороны России, что, мол, «куда они денутся, они все живут и работают в фарватере России». А мы, центрально азиаты, всегда старались объединить усилия внутри региона, чтобы выступить более состоятельным субъектом. Например, в ШОС считалось, что зоной ответственности России является сфера безопасности, а Китая – исключительно экономическое сотрудничество. Это было до поры до времени.
Сейчас ШОС разрастается [за счет] новых игроков. Сейчас там присутствуют Индия, Пакистан. Это, конечно, очень состоятельные и крупные страны. Ожидается вступление Ирана. И в этой ситуации позиционирование Казахстана и его роль несколько меняется. Одновременно с этим меняется отношение Китая и России к нашему региону Центральной Азии и, в частности, к Казахстану. А соперничество между Россией и Китаем все-таки имело место быть. Например, я вспоминаю ситуацию с вступлением Казахстана в Таможенный союз. После этого факта я был несколько раз в Китае и участвовал в различных форумах. И все время китайцы несколько обиженно говорили: «Мы же столько вкладываем в Казахстан, у нас растет двусторонний торговый оборот, а вот вы вступили в Таможенный союз, который является серьезным препятствием для расширения торгово-экономического сотрудничества Китая со странами Центральной Азии». То есть Россия намеренно создала такую тарифную препону на пути к экономической экспансии Китая в наш регион. Когда они спрашивали об этом, я говорил таким образом и приводил такую символическую схему: «Очень трудно бороться с медведем. Единственный шанс уберечься от его когтей – это заключить этого медведя в объятия. Обездвижить его. Это такая, условно говоря, охотничья хитрость». Тогда они смеялись и говорили, что это символически. Именно поэтому мы движемся в направлении евразийской интеграции для того, чтобы каким-то образом обезопасить себя и в рамках евразийской интеграции, и одновременно сбалансировать, скажем, активность Китая.
Ну и, конечно, образ Китая тоже менялся. Мы помним времена, когда Китай представлялся как огнедышащий дракон. И были времена, когда мы представляли его в виде панды, мягкой и пушистой, которая забавляет человека и не представляет особо большой угрозы.
Сегодня, конечно, ситуация в двусторонних отношениях Китая и России в ситуации с военной интервенцией России в Украине несколько меняется. Эксперты представляют разнообразные мнения. Например, возможен ли военный союз России и Китая? Честно говоря, я очень сомневаюсь. Насколько я понимаю Китай, Китай вряд ли вообще способен идти на союз с кем-либо, имея в виду геополитическое и геостратегическое мышление Китая. Китай никогда не рассматривает кого бы то ни было в качестве равноправного партнера. Это скорее больше такое снисхождение. Есть такая концепция китаецентристской модели мира.
Да, спасибо за очень развернутый ответ. Я понимаю, что теме отношений Казахстана и Китая можно посвятить отдельный подкаст, отдельный эпизод.
Поскольку мы говорили в целом о многовекторной политике Казахстана, мы задели два крупных вектора – это Россия и Китай. И я думаю еще один вопрос задать. Какие есть риски для Казахстана от складывающейся ситуации, когда и Россия, и Китай стремительно отдаляются от Запада? Казахстан, в отличие от многих других, зависит от западных инвестиций и имеет особенные отношения с США. Видите ли вы поддержку США Казахстана сегодня, или интерес Запада к нам снижается?
Для Запада Казахстан – это периферия. Не будем льстить сами себе. Мы им не очень интересны. Я имею в виду как политический игрок. Скорее, наверное, как некая запасная ресурсная база, где сталкиваются интересы разных стран и таких крупных держав, как Китай и Россия. И, в принципе, Запад может сыграть свою игру, наблюдая, как обезьяна, как там дерутся тигры.
В отношении помощи, я думаю, что она носит скорее символический характер. Есть диалоговая площадка С5+1. Она как-то немного ушла в тень. Есть очень большое влияние в сфере мягкой силы, поскольку [значительное число наших молодых людей], обучается на Западе, в США. И это хороший ресурс влияния. Кстати говоря, Китай использует именно западную технологию влияния через обучение молодых людей и сегодня тоже расширяет партнерство с Казахстаном и странами ЦА именно в этой сфере.
В целом, Запад только фиксирует свое присутствие. После ухода из Афганистана сегодня физическое присутствие Запада не очень-то ощущается, откровенно говоря. Оно имеет место быть только в контексте недопущения реинкарнации Советского Союза – СССР 2.0, то есть такой агрессивной политики России на постсоветском пространстве. Имею в виду нарушение Будапештских соглашений, которые гарантировали нашу и украинскую территориальную целостность в обмен на отказ от ядерного оружия. И сегодня, конечно, Казахстан не чувствует себя в безопасности и вынужден искать поддержку у самых разных партнеров. В частности, например, сегодня актуализировался тюркский вектор внешней политики Казахстана. Турция, являясь членом НАТО, конечно для нас является довольно-таки важным военно-политическим партнером. Очень активизировались отношения с мусульманским миром. И это на том фоне, когда западное влияние на Казахстан и Центральную Азию несколько спадает.
В целом, говоря о сегодняшней кризисной конфронтационной ситуации, я могу сказать, что вы как китаист прекрасно знаете, что кризис китайцами формулируется как проблема и как возможности. В этой ситуации искусство дипломата Касым-Жомарта Кемелевича Токаева очень полезно для нашей страны, поскольку он становится «честным дилером», удобным партнером как для России, Китая, так и для Запада, для осуществления каких-то инициатив по налаживанию ситуации. Можно конфликтовать в одной какой-то сфере и одновременно иметь некие каналы связи в другой. В этом плане Казахстан пока является довольно-таки комплементарной площадкой для всех этих трех игроков. Как будет разворачиваться ситуация дальше – очень сложно предсказать. Но наше внешнеполитическое ведомство и наш президент как человек знакомый и с международной практикой (он был зам генсека ООН, он также работал в советском посольстве в Китае, прекрасно знает китайскую дипломатию, понимает русский мир, поскольку получил первоначальное образование в Московском институте международных отношений), — это удачное [сочетание], когда он находится на своем месте в нужное время. Я думаю, что, несмотря на потенциальную угрозу получить вторичные санкции в связи с возможными фактами экономической поддержки России в условиях международной изоляции, нашему руководству удастся каким-то образом «пройти между каплями дождя».
