В этом эпизоде Руслан Изимов и казахстанский экономист Сауле Кемельбаева обсуждают экономический эффект в Центральной Азии от продолжающейся войны в Украине. Сокращение экономики России в этом году по разным оценкам составит от 8% до 15%. Как эти цифры отразятся на экономиках стран Центральной Азии? Сократится ли наш ВВП или сможет удержать хотя бы какой-то рост? Есть ли политические решения экономических проблем – например, выход из Евразийского экономического союза? Что будет с инвестиционным климатом в регионе и его трудовым рынком?
Сауле Кемельбаева – декан Высшей Школы Экономики Университета КАЗГЮУ им. М.С.Нарикбаева, https://hse.kazguu.kz/en/saule-kemelbaeva/
https://chinaandeurasia.captivate.fm/
Spotify
Amazon Music
Google
Apple
Яндекс Музыка
Продолжающаяся война в Украине и ответные санкции Запада против России могут негативно отразиться на экономиках Казахстана и других стран Центральной Азии. Но масштаб влияния сложно просчитать – с одной стороны, разрыв торговли и рост доллара, кризис логистики, мигрантов и инфляция. С другой стороны – есть возможности, о которых пока говорят осторожно.
В страны Центральной Азии, которые выступают относительно спокойным и мирным местом, могут перенести свои офисы международные компании, здесь могут открыться новые производственные мощности и может произойти переток инвестиций из самой России. Но с другой стороны, импортозависимость самих стран региона остается еще довольно высокой, промышленное производство открыть не так легко из-за нехватки специалистов, финансовых стимулов и других барьеров. Кроме того, мешает извечная проблема нашей международной торговли – география, то есть отсутствие доступа к морю.
Пока точно можно говорить о сокращении экономики России в этом году. И это падение по разным оценкам составит от 8% до 15%. Как эти цифры отразятся на экономиках стран Центральной Азии? Сократится ли наш ВВП или сможет удержать хотя бы какой-то рост? Есть ли политические решения экономических проблем – например, выход из Евразийского экономического союза? Что будет с инвестиционным климатом в регионе и его трудовым рынком?
На эти вопросы отвечает наш гость, экономист из Казахстана Сауле Кемельбаева.
Сауле Кемельбаева
Меня зовут Сауле Кемельбаева, я Декан Международной школы экономики Университета КазГЮУ имени Нарикбаева. Я экономист, PhD по экономике.
Руслан Изимов
Одним из наиболее негативных последствий войны России в Украине становится влияние на макроэкономическую ситуацию в мире. На этом фоне мы, страны Центральной Азии, из-за тесных связей с Россией уже ощущаем серьезные последствия. Тут у нас возникает комплекс проблем и возможностей. С одной стороны, мы видим рост цен на нефть, пшеницу, возможно, золото. Но, с другой стороны, также характерным становится ослабление местных валют и повышение стоимости импорта. Как вы думаете, сможет ли рост экспортных поступлений поддержать тенге? Что в принципе вообще может происходить с другими валютами стран Центральной Азии, которые не являются экспортерами сырья?
Сауле Кемельбаева
Сразу скажу, конечно, сделать сейчас какие-то такие однозначные прогнозы очень сложно. Во-первых, потому что прогнозы — это то, что основывается на данных. Таких объективных данных у нас сейчас пока нет. И в принципе, как-то прогнозировать те политические события, которые сейчас происходят, очень сложно. То есть это совершенно непредсказуемые вещи. Может быть, что-то становится более или менее понятно, но тем не менее, еще очень много неопределенного.
Если говорить о динамике вообще того, что произошло, то мы видим, как тенге ослаб очень сильно по отношению к доллару. Примерно на те же 20% что и российский рубль, и так же кыргызский сом чуть похоже. Узбекский сом тоже потерял по отношению к доллару на меньшую величину. Таджикская валюта тоже на меньшую величину пострадала, потому что несоизмеримые размеры экономики. Ну и про Туркменистан говорить даже не берусь, потому что это очень закрытая страна. Но при этом все наши валюты немного укрепились по отношению к рублю. Сейчас тенге, правда, практически выровнялся, наверное, сом тоже. Но в целом наши валюты параллельно рублю обесценивались. По сути, это происходит, конечно, потому что у нас высокая зависимость от экономики России. Исторически сложившаяся зависимость – это внешняя торговля, логистика, цепочки поставок. Ну и в целом мы находимся в регионе геополитической напряжённости, поэтому, естественно, здесь все происходящие процессы в одном месте, безусловно, сказываются сразу на всем, на всем регионе.
Если посмотреть на цифры, то примерно с 2013 г. наша экономика наиболее зависима в плане импорта от России среди всех стран Центральной Азии. Потому что около 34% в структуре казахстанского импорта занимает Россия. Сумма это огромная – это 14 миллиардов долларов в год в среднем. А в Кыргызстане эта величина, конечно, меньше, то есть она порядка 20% от их импорта, но и стоимость, конечно, несоизмеримо меньше. Это где-то 1,5-3 млрд долл, соответственно, в Кыргызстане и Узбекистане. Если посмотреть немного другие показатели, то мы увидим, что экономика Кыргызстана даже в большей степени зависит в целом от импорта, потому что есть такой показатель, отношение стоимости импорта к ВВП страны. То есть он с одной стороны измеряет как бы открытость экономики. С другой стороны, самообеспеченность экономики. То есть насколько страна в принципе зависит от импорта и может, условно говоря, без импорта прожить. Для Кыргызстана этот показатель более 70%. То есть доля импорта по отношению к ВВП это 70%. Для Казахстана и Узбекистана это около 25-30%. Она тоже достаточно большая. Естественно, в этой же доле и российский импорт, он тоже соразмерный. Для Кыргызстана это показатель около 20%, для Казахстана и Узбекистана 7-4%. То есть отношение импорта из России к нашему ВВП это 7%. Это достаточно ощутимо, конечно. Условно говоря, мы можем прожить без этого российского импорта. У нас есть ресурсы его заменить. Конечно, это процесс, который требует времени. Ну и потом это все-таки данные, которые не учитывают все сложности процесса создания стоимости. Допустим, какие-то товары могут ввозиться из России не для потребления, а для производства других товаров, в том числе экспортных товаров. То есть зависимость от импорта, в свою очередь, может влиять на экспорт. Но наш ВВП в значительной степени зависит от экспорта сырьевых ресурсов. Здесь очень сложная система. Много цепочек взаимозависимости, которые сейчас мы ещё даже до конца не понимаем и осознаем. Мы еще не сразу видим, все последствия, которые эти события будут иметь для наших экономик.
Что касается экспорта, мы как бы менее зависимы от России, потому что, допустим, в Казахстане и Кыргызстане это около 10%, в Узбекистане немногим больше. И стоимость, конечно, экспорта тоже несоизмерима со стоимостью импорта. В среднем Казахстан импортировал 14 миллиардов долларов за последние несколько лет из России, но экспортировал всего на 2 миллиарда долларов. А Кыргызстан и Узбекистан даже до миллиарда не доходят. Но при этом зависимость самой экономики от экспорта в наших странах, конечно, очень высокая. Прямой экспорт в Россию очень маленький. Однако при этом у нас у всех, особенно у Казахстана ввиду того, что у нас географически очень большая страна, очень большая общая граница, большая доля товаров транспортируется через Россию, а это 60% всего нашего экспорта. Поэтому, здесь, безусловно, нужно искать новые логистические маршруты. Это требует времени, усилий, денег, транзакционных издержек так называемых, то есть поиск контрагентов, достижение договоренностей и так далее. То есть нужны ресурсы и время, чтобы приспособиться к новой ситуации.
Руслан Изимов
А какое будущее ждет ЕАЭС? Есть уже определенные споры. Есть мнение о том, что, скорее всего, это уже начало конца Евразийского экономического союза, поскольку в этом объединении становится ещё более некомфортно странам. Но есть и другие противоположные мнения о том, что, наоборот, укрепится сотрудничество в рамках объединения. Как вы думаете?
Сауле Кемельбаева
В целом, надо понимать, что хотя в названии союза присутствует слово «экономический», но это всегда был скорее политический, чем экономический союз. Экономически он не особенно был выгоден в принципе никому. Но может в какой-то степени России. Это скорее были политические мотивы, чем экономические. Россия тоже не выигрывала экономически на самом деле. Поэтому он всецело зависит, конечно, от политики и в первую очередь, от внешней политики России. И тут, как бы ни хотели, очень быстро уйти от этой зависимости будет очень тяжело. Допустим, если мы даже посмотрим на историю развития этого интеграционного объединения, то мы увидим, что, по сути, он не очень сильно изменил ландшафт внешней торговли и в целом экономики участвовавших стран. Почему? Потому что форсированными темпами происходило образование союза. Неестественно. Обычно интеграционное объединение происходит естественными темпами. То есть это выгодно кому-то или выгодно всем, или кому-то чуть больше, чем другим. Но, так или иначе, у стран есть экономические интересы. Здесь этих экономических интересов изначально было не так много. В основном речь шла всё-таки скорее о политике, и поэтому говорить о том, что он как-то себя изжил, наверное, немножко даже странно.
Если посмотрим на структуру импорта Казахстана из стран ЕАЭС в 2019 году, он составлял около 37%, естественно, большая часть из России. В 2012 году примерно та же самая цифра и даже до 2010 года это была примерно та же самая цифра. То есть принципиально особо ничего не поменялось ни для одной из стран ЕАЭС. Плюс очень много нетарифных барьеров. Если мы говорим, что отмена тарифов произошла, тем не менее, нетарифных барьеров всегда было очень много. И опять же они носили всегда политический характер. Достаточно вспомнить ситуацию после 2014 года, после Крыма, когда Россия ввела эмбарго в одностороннем порядке на импорт продуктов питания из ЕС, то есть из тех стран, которые ввели санкции в отношении России. Это решение Беларусь признала. В то же время началась настоящая торговая война между Беларусью и Россией, потому что Россия стала обвинять Беларусь в том, что она способствует контрабанде товаров из ЕС в РФ. То есть приклеиваются обёртки и всё это отправляется обратно. И поскольку никаких экономических механизмов не было, тут пошли такие неэкономические способы. Россельхознадзор стал вводить запреты на импорт продовольствия из Беларуси как на несоответствующие стандартам качества. То есть меры квазитаможенного контроля. Вроде бы Казахстан тогда эмбарго не поддержал. Но в то же время Россия ввела запрет на транзит товаров из Европейского союза через свою территорию так, что фактически мы тоже оказались в это ввязаны. На самом деле ни у одной страны, в том числе России, не было ресурсов, чтобы все эти потоки отслеживать. Это были политические игры, которые особого экономического влияния не имели. Может быть, где-то какие-то отдельные беларуские компании может и выиграли, но говорить о серьезных изменениях не приходиться. Это всегда была какая-то такая достаточно искусственная конструкция. То есть, сейчас, мне кажется, с такой же долей вероятности можно прогнозировать, что этот союз развалится, как это было после 2014 года. Никогда, наверное, экономика наших стран так не зависела от политики, как сейчас.
Руслан Изимов
Да очень интересное мнение. А как насчёт инвестиционного климата? Оказались ли мы в одной лодке с Россией с точки зрения международных инвесторов? Почему акции наших компаний на внешних биржах падают в унисон российским? И в целом, как это может затронуть наш крупный бизнес, их возможности кредитования за рубежом, как вы думаете?
Сауле Кемельбаева
Мне кажется, что здесь всё на самом деле не так печально. Естественно, мы сейчас наблюдаем падение акций портфельных инвестиций и прямых инвестиций, наверное, в какой-то степени тоже. Почему? Потому что на инвестиционную активность в первую очередь влияет инвестиционный климат – то есть уверенность и ожидания инвесторов. Так как общая геополитическая ситуация сейчас очень неопределенная, здесь очень много рисков инвесторов. Нам непонятно, что происходит, инвесторам тем более непонятно. Поэтому естественно, как правило, в таких ситуациях инвесторы уходят из рисковых активов в менее рисковые и более надёжные какие-то активы. В принципе, это оправданно.
У нас, насколько я помню, еще после наших январских событий началось падение котировок на KASE. Потом они немного восстановились, но опять с украинскими событиями снова упали. Но в целом мне кажется, что здесь какого-то такого катастрофического ничего быть не должно. Потому, что, по всей видимости, Россия становится всё менее рыночной экономикой и всё такая изоляционная политика. Скорее всего, это надолго. Мы этого не собираемся делать. Тут очень важно, как наша страна будет себя в этом смысле позиционировать. Всегда любые финансовые решения — это рынок с асимметричной информацией. Потому что инвестор не обладает всей полнотой информации, которой обладает другая сторона рынка, поэтому инвестору очень важны такие информационные сигналы. И вот в этом смысле, здесь всё зависит от того, как мы будем себя позиционировать. Пока это, в общем, происходит достаточно нормально. Кроме того, Standard and Poor’s подтвердил наш кредитный рейтинг. Это было очень вовремя, как раз в период этого разгара событий. Если рейтинг России упал в первую очередь из-за того, что они не смогут выполнять внешние и внутренние долговые обязательства, там речь чуть ли не о техническом дефолте шла из-за того, что были заморожены активы Центрального Банка России. Но у нас рейтинг благоприятный. Сейчас в данный момент, естественно, ничего происходить не будет, пока такая политическая ситуация. Но в целом долгосрочно я не думаю, что наша инвестиционная позиция негативно будет развиваться от украинского конфликта. Но всё зависит от того, как этот конфликт будет развиваться.
Руслан Изимов
Спасибо. Рад слышать, что есть в принципе все-таки позитивные сигналы. Вот как раз давайте поговорим о возможностях. Вы уже упоминали чуть ранее о реэкспорте. Какие двери открывает для нас тот факт, что Россия оказывается под массированными санкциями Запада? Могут ли страны Центральной Азии стать реэкспортерами товаров в Россию? Вы недавно писали в своем посте, что нельзя нарушать определенные требования в отношении подсанкционных товаров и осуществлять их незаконный транзит в Россию. Не могли бы вы прояснить, какие именно это требования?
Сауле Кемельбаева
Надо смотреть на список санкционных товаров. Пока что, в принципе, насколько мне известно, в основном санкции коснулись олигархов, окружение Путина. Была попытка таким образом повлиять через их благосостояние на его позицию. Это не получилось. Потом были санкции, которые коснулись, насколько я понимаю, в первую очередь российского военно-промышленного комплекса. Такая идея была в том, чтобы не финансировать войну в Украине посредством кооперации торговли с военно-промышленном комплексом и всеми прилегающими к нему отраслями. Ну и на предметы роскоши. Ну в общем-то здесь не вижу, что мы могли бы как-то заменить этот экспорт.
А заниматься реэкспортом санкционных товаров, конечно, опасно. Почему? Потому что тогда мы сами можем получить санкции как нарушители этого санкционного режима. То есть, если это будет происходить через нас, да и в принципе, все эти потоки достаточно легко отслеживаются. Об этом кстати говорил Сергей Саяпин, профессор КИМЭП по международному праву. Здесь есть очень большие риски получить эти санкции, что совершенно никому не нужно в Казахстане. Но в то же время я согласна, что какие-то маленькие возможности открываются. Здесь, наверное, на них просто внимательнее смотреть, потому что есть какие-то рынки, где Казахстан может заменить Россию, какие-то небольшие рынки. В этом смысле, если на нас будут обращать внимание с внешней стороны, и мы сами не будем упускать возможности, то это, наверное, неплохо. На данный момент трудно сказать, потому что эта вся история, она происходит именно здесь и сейчас. Поэтому исследовательски посмотреть на это со стороны пока что очень сложно. Я думаю, что такие возможности так или иначе для наших каких-то бизнесов будут открываться. Хотя бы потому, что происходит релокация каких-то компаний из России в Казахстан. Но опять же мы не знаем, в каком объеме это происходит. Я просто слышу от своих знакомых, что много IT компаний приходят в Казахстан. Вчера, кстати, об этом тоже говорил Гуриев, что в IT-шников в России не осталось. Технокомпании в России были довольно динамичные. Люди, которые в них работали, все уехали. Я, конечно, не думаю, что естественно, они уехали в Казахстан. Ну какие-то люди чуть ниже уровня квалификации, может быть временно, свои бизнесы переводят в Казахстан. Поэтому, может быть, это будет создавать какие-то рабочие места, возможности.
Руслан Изимов
Как раз на эту тему, по-моему, вы писали докторскую диссертацию «Трудовые экономики, доступ к образованию, отдача от него в Казахстане». Что вы можете сказать по этому поводу, по поводу рабочей силы в Казахстане? Достаточно ли она квалифицирована, чтобы осуществить рывок в новую экономику? И выиграем ли мы от того, что приток идет мигрантов не только скажем так тех мигрантов, которые могут из России уезжать в Кыргызстан, Узбекистан, Таджикистан, но и от тех, у кого более высокая квалификация, допустим это те же технари, о которых вы говорите, которые приезжают к нам в Казахстан?
Сауле Кемельбаева
Цифр нет. Пока мы не знаем сколько на самом деле людей въехало. Мы не знаем, что это за люди, какая у них квалификация. У нас есть основания думать из того, что мы читаем, слышим от знакомых, что это, скорее всего, квалифицированные работники, у которых есть определенные сбережения. Они сорвались и уехали. Что это, по всей видимости, достаточно молодые люди и, возможно, мужчины в большей степени, потому что некоторые люди уехали просто потому, что боялись. Были слухи о том, что будет чуть ли не всеобщая милитаризация, призыв. Но опять же говорить, что это на самом деле, сколько их и что они из себя представляют, без цифр очень сложно. Даже такой очень сырой статистики по миграции пока нет. Она будет в начале апреля только за март. Поэтому тогда можно будет, наверное, глянуть на эти цифры. Уже что-то более или менее понимать, насколько произошел скачок миграции.
С другой стороны, мы не понимаем, насколько долгосрочны намерения этих людей. Возможно, кто-то переехал просто переждать ситуацию, которая может в принципе измениться, либо, допустим, уехал с целью получить визу за рубеж, потому что они не могли получить ее в России. Например, они приехали, чтобы переждать здесь в Кыргызстане, у нас или в Узбекистане с тем, чтобы потом уехать дальше, на Запад, Израиль или ещё куда-то.
Если говорить в целом о качестве человеческого капитала, то, на самом деле цифр достаточно мало. Если сравнивать Казахстан и Россию, то уровень среднего образования в России выше, чем в Казахстане. Хотя мы идём второй страной во всём нашем регионе, конечно, после России. Но, конечно, мы знаем все прекрасно, что качество образования, в том числе средне-специального и высшего образования, очень сильно упало во всех наших странах. Это было неудивительно, потому что количество человек с образованием увеличилось, спрос на образование увеличился. А также предложение образования увеличилось тоже в ответ на увеличение этого спроса. Я говорю о последних 20 годах, начиная с того периода, когда начался нефтяной бум, благоприятные пошли деньги что в экономику Казахстана, что в экономику России. То есть началось увеличение предложения образовательных услуг. Но при этом финансирование его очень низкое и в России, а у нас вообще низкая. Поэтому, конечно, качество образования как результат неудивительно, что тоже очень низкое. Допустим, есть такое исследование «Исследование навыков взрослых людей». Они берут выборку взрослых людей в разных странах и дают им тесты. Это тесты на математическую грамотность. Достаточно простые. Тесты на содержание текста, понять, интерпретировать содержание текста и так далее. И третий тест связан с тем, как люди решают какие-то задачи, связанные с использованием интернета, компьютеров, технологии и прочее. И вот Казахстан там, к сожалению, показал очень плохие результаты. Исследование проводилось у нас в 2019 году. Оказалось, что люди со средним образованием, их уровень навыков у нас выше, чем в среднем по странам (OECD) ОЭСР, но при этом люди с образованием выше среднего и высшее образование – у них уровень навыков наоборот ниже, чем в среднем по странам ОЭСР. Разрыв между навыками этих 2 групп людей у нас оказался самым маленьким среди всех обследованных стран, что говорит о том, что качество после среднего образования низкое. Россия на самом деле недалеко ушла, потому что они идут следующие – такая страна с таким разрывом. Но тем не менее, средний уровень навыков всё-таки выше в России был среди такой сопоставимой группы респондентов, чем в Казахстане.
Поэтому здесь тоже как бы перспективы, наверное, есть. Но я воздержусь, скажем так, от восторгов по поводу трудовой миграции. В целом мы экономисты обычно считаем, что, когда едут квалифицированные мигранты, это хорошо, потому что это приток знаний, инноваций в страну. Как правило, это приток инвестиций из стран, из которых они приехали. Здесь есть политические какие-то мотивы могут вызвать. Мы уже видим, что это вызывает раздражение у какой-то части населения. Поэтому это очень чувствительные топики и с ними нужно очень аккуратно себя вести. Для начала посмотреть вообще, что происходит, понять, может быть, какую-то политику в соответствии с этим адаптировать для страны в целом. Есть возможности. Но, с другой стороны, может быть, эти возможности преувеличены. Может эти люди просто временно переезжают, а потом они все уедут отсюда. Поэтому на самом деле надо проводить исследование, надо смотреть на цифры. Пока мы можем просто строить какие-то предположения.
Руслан Изимов
Насчёт импортозамещения, у вас есть какие-то мысли? Мы можем сойти с иглы российского импорта и начать свое производство? Могут ли наши банки выиграть от закрытия или санкций российских банков?
Сауле Кемельбаева
Банки сейчас все в очень тяжёлом положении. Конечно, нельзя это назвать банковской паникой, но мы видели панические настроения людей. Это, конечно, объяснимо. Я предполагаю, что было какое-то бегство депозитов, поэтому банкам сейчас достаточно трудно. В целом, эйфория банковской система прошла. Она была 10 лет назад. Поэтому говорить о том, что мы выиграем от того, что Сбербанк уйдет, мне кажется, это маловероятно. Это более или менее уже сложившаяся структура в нашей экономике. Там какие-то банки ключевые – это казахстанские банки, и, видимо, тут каких-то серьезных изменений не будет. Кроме того, что им на самом деле будет сложно.
Что касается импортозамещения, это очень сложный вопрос, сложный процесс. Я уже упоминала, что коллеги занимаются сейчас именно этим исследованием. Я думаю, что они смогут летом результаты своего исследования представить. В том числе мы будем представлять для широкой публики. Они смотрят на всю цепочку создания стоимости, смотрят на то, какие возможности в Казахстане есть для импортозамещения, по каждым типам, группам продуктов товаров. Возможны серьезные изменения от того, что произошла изоляция России, к которой Россия сознательно идет. Опять же это вопрос, который требует времени, чтобы понять, что происходит, какие возможности открываются и так далее. Многое зависит от динамики курсов. Если российский рубль будет дешеветь и российский импорт будет дешевле, то единственный способ нам от него закрыться, это ввести какие-то запретительные тарифы, высокий тариф, который повышает стоимость импорта стоимости внутреннего производства. Это опять же политический вопрос. И опять же это вопрос с экономическим оттенком. Потому, что пока мы должны нарастить внутреннее производство для того, чтобы какие-то найти другие источники импорта. Иначе можно столкнуться и мы получим рост цен однозначно. Возможно, даже дефицит на внутреннем рынке. Это плохо, потому что российский импорт это ведь не только то, что мы видим – продукты питания, которые у нас на глазах, но это еще и масса других товаров. Это металлические изделия производственного назначения, это оборудование, это автомобили, химические продукты и так далее. То есть здесь очень много сложных разных товаров, в том числе и те товары, которые нам нужны для дальнейшего производства. Поэтому сейчас я не берусь что-то говорить. Результаты исследования будут, эти результаты мы представим, я надеюсь, через 2-3 месяца.
Руслан Изимов
А какие экономические прогнозы вы можете в целом дать на среднесрочную перспективу? В первую очередь для Казахстана и стран Центральной Азии. Я, конечно, понимаю, очень сложно сейчас говорить о том, что будет. Мы даже до конца еще не осознаем, что произошло и что происходит. Знаете, у меня вот такое ощущение, но мы однозначно понимаем одно – огромные сдвиги происходят в мире. Качественно меняется структура мировой экономики, мировая политика, геополитическая конъюнктура. А у вас нет ощущения, что мы здесь в Центральной Азии, в Казахстане, как-то достаточно медленно реагируем на них. Допустим, то же Послание президента, были ли там какие-то реакции на те сдвиги, которые мы сейчас видим? И в целом, в каком направлении мы будем двигаться дальше?
Сауле Кемельбаева
Знаете, я здесь с вами не соглашусь, потому что мне кажется спешка всё-таки ни к чему в таких вопросах. Мы не медленно реагируем, мы реагируем по мере своих возможностей. Эти возможности у нас ограничены. Надо понимать все риски, взвешивать. Политические риски тоже никто не отменял, нашу большую зависимость в целом от экспорта. Торговых и прочих связей с Россией тоже никто не отменял. То есть здесь, наоборот, я считаю, что сейчас не стоит спешить, нужно присмотреться и понять вообще, что происходит, что будет происходить. И как мы к этому будем приспосабливаться. То есть, может быть, вы скажете, что это пессимистически. Мне кажется, скорее реалистические настроения, потому что какие-то возможности, безусловно есть, но говорить, что у нас тут какие-то сумасшедшие возможности открываются, точно наивно.
Среднесрочный прогноз у меня не очень хороший. Конечно, сейчас ожидать ничего хорошего не стоит. Опять же всё зависит от того, как будет развиваться этот конфликт, что будет дальше? Потому что ещё буквально несколько дней назад трудно было вообще поверить в то, что так может происходить. Что Россия вдруг одномоментно может отвернуться и проводить изоляционистскую политику. Но сейчас мы видим, что это происходит во всю, поэтому сейчас, конечно, предсказывать очень сложно.
Руслан Изимов
Вы как раз затронули изоляционистскую политику России, о том, что она вводит запрет на определенные товары на экспорт, в первую очередь в страны Евразийского экономического союза. А как вы думаете, эта мера краткосрочная и она будет отменяться по мере того, как будет улучшаться ситуация, если она будет улучшаться, или это уже надолго?
Сауле Кемельбаева
Скорее всего, это краткосрочная мера. Все меры, которые сейчас предпринимаются, они больше административные. Это попытка взять под контроль ухудшающуюся экономическую ситуацию, всю неопределённость внутри страны, как-то повлиять на эти негативные настроения, которые внутри страны есть. Поэтому я думаю, что здесь тоже очень много краткосрочных мер. Но с другой стороны, мы видели, что даже экономическое окружение Путина было не готово к тому, что будет происходить не только со стороны Запада, но и вообще с его стороны. То есть сама Россия ведёт себя крайне непредсказуемо. Поэтому, конечно, нам всё-таки понять, что там происходит еще сложнее.
Руслан Изимов
Спасибо большое за беседу.
С нами была Сауле Кемельбаева, Декан Международной школы экономики Университета КазГЮУ имени Нарикбаева, PhD по экономике.
Все эпизоды нашего подкаста вы сможете найти на подкастинговых платформах – Эпл, Гуглл Подкасты, Cпотифай, Амазон, Яндекс Музыка и другие. На сайте КААН caa-network.org, мы также размещаем текстовый транскрипт каждого эпизода и полезные ссылки на отчеты, доклады, книги и биографии наших спикеров.
Спасибо за внимание!
