Книга Тогжан Касеновой, старшего научного сотрудника Университета штата Нью-Йорк в Олбани, и научного сотрудника Фонда Карнеги за международный мир – Atomic Steppe. How Kazakhstan Gave Up the Bomb выходит в издательстве Standford University Press в феврале 2022 года. Книга знакомит нас с малоизвестной ядерной историей Казахстана – с советских времен до наших дней. В интервью CAAN Тогжан Касенова рассказывает о своем исследовании, истории Семипалатинского ядерного полигона и о том, как ядерное прошлое отражается в ядерном настоящем страны.
Мы знаем, что скоро у вас выходит книга “Атомная степь: как Казахстан отказался от ядерного оружия” (Atomic Steppe: How Kazakhstan Gave Up the Bomb). Не могли бы рассказать, о чем она?
В моей книге я прослеживаю все основные этапы ядерной истории Казахстана – начиная с конца 1940-х годов и до наших дней. Книга состоит из двух частей. В первой части книги рассказывается о строительстве Семипалатинского ядерного полигона, советских ядерных испытаниях и том непоправимом ущербе, который они нанесли населению и природе, и о борьбе за закрытие полигона. Вторая часть книги посвящена событиям, которые происходили в Казахстане до и после развала СССР, тому, как принималось и, самое главное, выполнялось решение об избавлении от ядерного оружия. Книга опирается на интервью с дипломатами, общественными деятелями, активистами, учеными и пострадавшими от ядерных испытаний, а также архивные материалы.
Чем обусловлен ваш выбор для изучения столь непростой темы?
Как специалист в области ядерной политики, я понимала, что ядерная история Казахстана малознакома для международной аудитории. Также, как человек, чьей Родиной является Казахстан, я понимала, что и для нас самих, казахстанцев, это была нераскрытая тема. Мне хотелось внести свой вклад в то, чтобы истории людей, пострадавших от советских ядерных испытаний, были услышаны, чтобы те огромные жертвы, которые были принесены во имя создания советского ядерного оружия и поддержания паритета, не были забыты. Я также хотела рассказать миру о том, в каких условиях, взвешивая какие факторы и риски и преодолевая какие трудности, молодой независимый Казахстан избавлялся от ядерного наследия.
Почему для создания крупнейшего ядерного полигона на территории Советского Союза была выбрана именно территория Семипалатинской области?
Решение было принято исходя из технических параметров – где подходящая территория, где есть удобный доступ к строительным материалам, где иностранной разведке будет сложнее вести наблюдение. К сожалению, вопрос о том, кто понесет «побочный ущерб» (collateral damage) мало волновал советское правительство. Территорию будущего Семипалатинского полигона называли «незаселенной», несмотря на то, что там находились сельские угодья и пастбища. Как станет ясно позже, даже расстояние в 120 километров до ближайшего большого города – Семипалатинска – не было достаточным. Его население ощущало толчки от взрывов и платило своим здоровьем за производимые испытания.
Как советское руководство скрывало реальную картину ядерных испытаний и их пагубное воздействие на окружающее население?
Первые годы здоровье местного населения никого не волновало. Только спустя несколько лет, и то больше для своих научно-военных целей советское руководство начало проводить исследования местного населения. Повторюсь, исследования проводились не для того, чтобы лечить людей, а для того, чтобы лучше понимать, как ядерное оружие будет воздействовать на людей в случае ядерной войны. Факты говорят сами за себя. Сотрудники Диспансера №4 в Семипалатинске, работавшего под прикрытием борьбы с бруцеллезом, занимались мониторингом здоровья 10,000 местных жителей. При этом, больничных коек в диспансере было от силы 15-20. Это говорит о том, что он существовал для того, чтобы изучать, но не лечить. В обычных больницах врачам запрещалось ставить правдивые диагнозы, поэтому мы теперь никогда не узнаем реальных цифр – сколько людей серьезно пострадало, сколько умерло от болезней, вызванных испытаниями.
Архивные данные показывают, что даже точно зная о превышении уровня радиации после некоторых взрывов, военное руководство убеждало областное руководство, что никакой угрозы для местного населения не существует.
Приведу один конкретный пример. После очередного испытания произошло радиоактивное заражение. Собранное зерно из близлежащих поселков собрали и вывезли, но при этом было дано распоряжение не продавать это зерно на экспорт. О чем говорит эта история? О том, что это зараженное зерно готовы были распределить, рассортировать, чтобы «разбавить» общую картину, понимая, что если его вывезти на экспорт, может случиться скандал.
В обычных больницах врачам запрещалось ставить правдивые диагнозы, поэтому мы теперь никогда не узнаем реальных цифр – сколько людей серьезно пострадало, сколько умерло от болезней, вызванных испытаниями.
Поднималась ли проблема ядерных испытании казахстанскими представителями интеллигенции, общественными и государственными деятелями в советский период?
Из того, что мне известно, я могу привести следующие примеры. В 1957-м году Мухтар Ауэзов выступал на антиядерной конференции в Японии и рассказывал про полигон. Из ученых хочу отметить роль Бахии Атчабарова, Саима Балмуханова и Каныша Сатпаева. Атчабаров возглавил первую казахстанскую медицинскую экспедицию специалистов из Института краевой патологии при Академии Наук Казахской ССР, которая в конце 1950-х в течение трех лет, занималась обследованием местного населения возле полигона, а также сбором данных по животным, растениям и почве. Это были ценнейшие клинические данные. Каныш Сатпаев был в то время главой казахстанской Академии Наук и дал «добро» на эту экспедицию.
Из местных руководителей Семипалатинской области, Мухаметкали Сужиков в 1958-м году поднимал вопрос негативного влияния полигона и необходимости помощи местному населению. Чуть позже, в начале 1960-х, Михаил Карпенко, уроженец Сибири и в то время первый секретарь Семипалатинского обкома партии, тоже неоднократно поднимал этот вопрос. И уже в 1980-х, важную, можно сказать, решающую роль сыграл Кешрим Бозтаев, который был первым руководителем области в решающий момент на стыке «перестройки» и независимости Казахстана, когда началась активная борьба за закрытие полигона.
Каково положение уже четвертого поколения пострадавших от ядерных испытаний на протяжении независимости Казахстана и в какой помощи они нуждаются (здоровье, социальная помощь, медицинская помощь и так далее)?
Институт радиационной медицины и экологии в Семее занимается научными медицинскими исследованиями, связанными со здоровьем пострадавших от ядерных испытаний. По их данным, и второе, и третье поколения пострадавших, чаще болеют и раньше умирают, по сравнению с населением, проживающим в других регионах.
Я бы хотела поделиться тремя личными наблюдениями, основанными на поездках по сельской местности в ВКО и разговорах с семьями, которые в период проведения испытаний, проживали вблизи от полигона. Первое, что бросается в глаза, это то, что почти нет стариков. Люди рано уходят из жизни. Второе, нет ни одной семьи, буквально ни одной, в которой не было бы трагедий. В каждой семье полно историй болезней (чаще всего – онкологии), ранней смерти. Особенно тяжело слышать и видеть своими глазами больных детей. И третье, это общий социально-экономический упадок сельской местности. Наверное, больше всего меня шокировало отсутствие современной канализации. Мне кажется, это просто недопустимо, что в стране с огромными природными ресурсами, позволившей себе строительство целого нового города, часть жителей не имеет доступа к современной канализации.
Читать эссе Тогжан Касеновой: Люди полигона: путевые записки с земли Абая. Караул, Знаменка (Кокентау), Саржал
Насчет социальной и медицинской помощи скажу следующее. Ее катастрофически не хватает, многое надо менять, исправлять, обновлять. Да, лечение пострадавшим многим доступно бесплатно, но не для всех и не всегда. Например, не все болезни попали в список болезней, от которых можно лечиться за счет государства или в случае которых можно получить статус инвалидности.
Расскажу случай одного жителя Семея. Он официально признан пострадавшим от ядерных испытаний. Его болезнь обусловлена тем, что в период беременности его мама подверглась влиянию ионизирующего излучения. У него отсутствуют ключицы. Если объяснить простыми словами, руки не прикреплены правильно к телу. Он сам зарабатывает себе на жизнь, работает водителем. Но каждые несколько месяцев, из-за страшных болей, он не может поднять даже ложку. Вот он, например, никак не может получить инвалидность.
Или, например, случай одной девочки из Караула. Она тоже официально признана государством пострадавшей от ядерных испытаний. В раннем возрасте перенесла онкологическое заболевание. К счастью, врачи смогли ее вылечить. Но остаются другие осложнения по здоровью, и семье регулярно приходится ездить в Семей или столицу для обследования и лечения. А это затраты, которые очень трудно покрывать самим, учитывая, в каких изначально сложных условиях живут семьи поблизости от бывшего полигона.
Каково состояние территории бывшего Семипалатинского ядерного полигона и какая ситуация в близлежащих населенных пунктах от полигона? Какие именно места на территории Семипалатинского полигона очень загрязнены и подлежат охране и какие земли могут быть возвращены на хозяйственные нужды?
По оценкам специалистов, большая часть бывшего полигона не представляет опасности. Но остаются места повышенного загрязнения – например, Опытное Поле, где проводились атмосферные и наземные испытания, или территория вокруг Атомного Озера, созданного с помощью так называемого мирного ядерного взрыва. Уже не первый год идут обсуждения о возврате некоторых земель бывшего полигона на хозяйственные нужды. Необходимо помнить, что площадь бывшего полигона огромна – она фактически равна территории всей Бельгии. Поэтому есть смысл в том, чтобы пересмотреть границы бывшего полигона, и если есть, на самом деле, безопасные части – отдать их на хозяйственные нужды. А участки, представляющие хоть какую-то угрозу, сделать полностью недоступными для населения и скота.
Сейчас на рассмотрение в парламенте находится проект нового закона «О Семипалатинской зоне ядерной безопасности». Он как раз предусматривает решение этих вопросов.
Что касается самих населенных пунктов, насколько я понимаю ситуацию, основываясь на выводах специалистов, проводивших различные исследования воды, почвы и даже кумыса (было интересное исследование по саржальскому кумысу), какой-то завышенной остаточной радиации там не наблюдается. На мой взгляд, подчеркну, я не врач и не специалист по радиологической безопасности, проблема больше в том воздействии, которое ядерные испытания оказали на местные семьи и последующие поколения, пока они проводились.
Как вы думаете, правильно ли, что Казахстан отказался от ядерного оружия?
Для Казахстана отказ от ядерного оружия и сопутствующей инфраструктуры было единственным верным, и я бы даже сказала, единственно возможным решением. Прежде всего, надо понимать, что чисто с практической точки зрения, у Казахстана не было контроля над этим оружием – мы не могли его запустить и мы не могли предотвратить его запуск. У нас не было специалистов, которые могли бы его обслуживать. Но самым важным во всей этой истории с советским ядерным оружием является то, что становление Казахстана, наша независимость, само наше существование как полноценной новой страны, все могло быть поставлено под угрозу, если бы руководство Казахстана пыталось насильно прорваться в «ядерный клуб». Не светили бы нам никакие прямые иностранные инвестиции. Нам было бы тяжело получить доступ к новым технологиям, к международным рынкам и международным организациям.
Для Казахстана отказ от ядерного оружия и сопутствующей инфраструктуры было единственным верным, и я бы даже сказала, единственно возможным решением.
Единственная атомная электростанция в Казахстане находилась в городе Актау. АЭС работала в 1973—1999 годах. В настоящий момент атомная энергия в Казахстане не используется. Недавно вновь возобновились разговоры о строительстве атомной электростанции. На ваш взгляд, насколько целесообразно строительство новой АЭС в Казахстане?
Ответ на вопрос, нужна ли нам АЭС, я оставлю энергетикам. Потому что только они могут сказать, как лучше всего Казахстану обеспечить энергетическую безопасность. Я отвечу на этот вопрос с точки зрения ядерной безопасности. Если правительство Казахстана решится развивать атомную энергетику, оно должно будет взять на себя очень серьезные обязательства – обеспечить безопасность при строительстве и функционировании станции, решить проблему хранения отработанного ядерного топлива.
Еще хочу отметить, что все наши глубокие и общие проблемы в стране имеют прямое отношение в вопросу по АЭС. Например, как гарантировать, что такой важный проект не станет жертвой коррупции, как ЛРТ (проект системы легкорельсового транспорта «Астана LRT» стал делом о масштабной коррупции в Казахстане – прим. ред. )? Недостроенная или неправильно построенная АЭС – гораздо страшнее, чем недостроенные рельсы. Как гарантировать, что безопасность будет обеспечена на высочайшем уровне, когда у нас взрываются хранилища для обычных боеприпасов?
В этом смысле государству необходимо заработать общественное доверие, прежде чем население сможет услышать и поддержать вполне легитимные аргументы «за» строительство АЭС, такие, как продвижение «зеленой экономики», снижение зависимости от угля, создание стабильных источников энергии.
СМИ и общественное мнение часто преподносят создание Банка низкообогащенного урана МАГАТЭ на территории Казахстана как “ввоз ядерных отходов в страну”. На ваш взгляд, нужен ли Казахстану этот Банк?
Сначала хотелось бы поправить расхожее, но неверное утверждение, что Банк низкообогащенного урана имеет что-то общее с ядерными отходами. Низкообогащенный уран — это ценный материал, из которого изготовляют ядерное топливо для атомных реакторов. Это не отходы. Казахстан давно законодательно запретил ввоз иностранных ядерных отходов.
Теперь попробую объяснить, как вообще появилась идея банка низкообогащенного урана и почему Казахстан предложил свою территорию для его размещения. Обогащение урана является технологией двойного назначения. Иными словами, обогащать уран можно как для мирных целей – для производства топлива для атомных электростанций, так и для военных – для производства ядерного материала для ядерного оружия. Понятно, что чем больше такая технология расползается по миру, тем больше шансов, что кто-то когда-нибудь сможет использовать ее в немирных целях. Ядерное топливо можно купить на международных коммерческих рынках, но некоторые страны не любят зависеть от рыночных или политических обстоятельств и предпочитают развивать свое собственное производство обогащённого урана. Поэтому для их мотивации была придумана идея Банка низкообогащенного урана, чтобы страны, которым нужно ядерное топливо, знали, что даже если что-то случится с рынком или по каким-то еще причинам у них будут проблемы с поставкой топлива, они могут обратиться в Банк низкообогащённого урана МАГАТЭ.
Казахстан довольно хорошо подходит для размещения такого Банка. Во-первых, знаменитый Ульбинский металлургический комбинат уже очень давно работает в сфере ядерно-топливного цикла. Таким образом, не стоит преподносить низкообогащенный уран Банка как что-то сверхъестественное, новое или страшное. У Ульбы накоплен огромный опыт работы с ураном, производства топливных таблеток. Банк под эгидой МАГАТЭ – это международный проект, который должен отвечать самым высоким стандартам. Поэтому для Казахстана и для Ульбы это полезный опыт, включая возможность еще больше улучшить стандарты ядерной безопасности на одном из ключевых предприятий страны.
И, конечно, у этого проекта есть и имиджевая составляющая. Казахстан по праву имеет безукоризненную репутацию в международной ядерной сфере. То, что Казахстан предложил разместить Банк низкообогащенного урана под эгидой МАГАТЭ, еще раз подчеркивает, что страна сделала свой выбор быть активным, а не пассивным участником глобальной ядерной дипломатии.
Как ядерное прошлое отражается в ядерном настоящем страны?
Влияние ядерного прошлого на ядерное настоящее Казахстана неоднозначно. С одной стороны, негативное влияние советских ядерных испытаний на наше население – это, пожалуй, одна из самых трагичных страниц в нашей истории. И грустно то, что эта страница не перевернута, так как местные семьи, уже в четвертом поколении, платят цену за давно замолчавшие взрывы. С другой стороны, то, что Казахстан оказался наследником как ядерного оружия, так и научно-технической базы, благодаря советской ядерной программе, оказалось важным фактором в становлении Казахстана как независимого государства и особой позиции, которую Казахстан теперь занимает в системе ядерной политики. Возьмем ядерное оружие. Да, это была серьезная головная боль для молодой страны, но его наличие, переговоры с международными партнерами, то, что пришлось быстро учиться нюансам глобальной ядерной политики и принимать сложные решения, укрепило Казахстан как независимое государство. Казахстан прошел своего рода крещение боем. А оставшаяся с советских времен научно-техническая база в ядерной области дала основу для развития собственной промышленности по развитию мирного атома.
С какими трудностями вы столкнулись в ходе своего исследования по этой теме?
Морально тяжело было вплотную сталкиваться с человеческим горем, когда я работала с материалами, касающимися проблем здоровья людей, пострадавших от ядерных испытаний. Еще сложнее было видеть это все своими глазами, когда я ездила по поселкам возле бывшего полигона.
Что касается самого процесса исследований, я понимала свои ограничения: что не все архивные материалы доступны, нет полной картины, что я пытаюсь осветить большой временной отрезок и рассказать о событиях, в которых сама не участвовала. Но я постаралась сделать все возможное, чтобы аккуратно донести то, что мне открывалось в процессе моего исследовательского пути. Я писала эту книгу с любовью и уважением к своей стране, народу и нашей истории.
