Существует спорное мнение, что границы Центральной Азии всегда будут источником конфликтов с учетом того, что когда-то они были расчерчены «огромным карандашом Сталина, который стремился разделить многонациональное население региона и поддерживать этническую напряженность». В своей колонке 2017 года историк Александр Моррисон с массой ссылок в руках пытался оспорить этот миф, утверждая, что «сложное переплетение границ и анклавов в районе Ферганской долины было не частью сталинского заговора в духе Макиавелли с целью посеять межнациональную вражду, а попыткой приспособиться к очень сложным реалиям, включавшим крайнее национальное разнообразие и требования местных националистов». Автор был уверен, что жители региона способны сами определить физические и нефизические границы между собой, построить и поддерживать мир и быть в общем-то вершителями своих судеб.
Но произошедший 28 апреля конфликт на границе Таджикистана и Кыргызстана ставит под вопрос этот оптимистичный посыл. Конфликты между Кыргызстаном и Таджикистаном происходят часто, особенно в Баткенской области Кыргызстана, где находятся три анклава – Сох, Шахимардан, Ворух, а сам регион характеризуется отдаленностью, не только от Бишкека, но и даже от города Ош (подробнее о причинах таких конфликтах читать здесь). Но в этот раз конфликт вовлек применение военной техники и вооружения. Количество жертв и раненых с обеих сторон вышло за рамки спорадических перестрелок и превышает сто или более человек. И особенно разочаровывающими события стали на фоне развернувшихся уверений лидеров стран региона в приверженности региональному сотрудничеству.
Хотя острая фаза нынешнего конфликта, похоже, уже позади, а министры обороны и премьер-министры двух стран уже провели экстренные заседания и приняли решение о полном прекращении огня 29 апреля с 20.00 часов по местному времени, конфликт такой интенсивности урегулировать быстро будет нелегко. Поводов для пессимизма мы насчитали несколько.
Во-первых, инцидент между жителями приграничных сел вновь развернулся вокруг совместного пользования водных ресурсов, а любые действия вокруг воды – это уже автоматический триггер конфликтов, так как это напрямую затрагивает интересы и благосостояние жителей. Между местными жителями на пограничной зоне действительно отсутствует доверие и толерантность. В условиях резкого сокращения доходов в обеих республиках земля и вода (для орошения пахотных земель) – это единственный источник дохода. В Таджикистане считают, что кыргызские власти нечестно распределяют воду. Весной и летом, когда начинаются сельхозработы, расход воды увеличивается в десятки раз, и конфликты между соседями обостряются.
На этот раз междоусобица началась из-за того, что представители таджикской стороны попытались установить на столбе возле водозабора камеры видеонаблюдения, позволяющие отслеживать распределение воды. Представители кыргызской стороны возмутились и начали спиливать столб. Началась перепалка, участники конфликта стали забрасывать друг друга камнями, а через какое-то время раздались выстрелы.
Таким образом, конфликты все чаще начинаются снизу. Отсюда – вторая причина для беспокойства. Быстрая эскалация военных действий показывает, что приграничные силы стран уже имеют отработанный агрессивный алгоритм действий. Видя рост конфликта между жителями, военные стали стягивать технику к участку границы и открыли огонь. Агрессивный сценарий становится базовым для стран, власти которых опираются на национальную карту для самосохранения. Это справедливо для всех стран Центральной Азии, занятых вопросами идентичности, но для Таджикистана и Кыргызстана, как малых стран региона, особенно. У обеих стран есть память о травме внутренних неурядиц (в Таджикистане – Гражданская война, в Кыргызстане – ряд политических революций и крупномасштабный конфликт в Оше в 2010 году).
Печально и то, что конфликт произошёл во время активных переговоров по урегулированию пограничных вопросов между Кыргызстаном и Таджикистаном. Переговоры, по сообщениям, идут не так гладко. Данная стычка на границе, возможно, связана с тем, что стороны пытаются повысить ставки в переговорном процессе, демонстрируя свои военные возможности и решимость, хотя на самом деле стороны по-прежнему не готовы проявить твердую политическую волю и запустить конструктивный диалог по вопросам границ. Это значит, что конфликт, возникший снизу, будет поддержан сверху.
Показательно, что совсем недавно переговоры провели Кыргызстан и Узбекистан и даже договорились решить вопрос делимитации государственной границы. Но и эти договоренности вызвали недовольство у населения близлежащих районов и процесс может вновь застопориться. Возможно ли решить вопрос границ в принципе?
Отсюда третий, неоптимистический аспект проблемы таких конфликтов – необходимость в третьей стороне. Хотя министры обеих стран подчеркнули «крайнюю необходимость» урегулирования конфликтной ситуации «мирным путем посредством политико-дипломатических переговоров», тональность заявлений была совсем не миролюбивая. «Министр Руслан Казакбаев отметил, что кыргызская сторона не претендует на чужие территории и своей землей ни с кем делиться не намерена», – цитирует пресс-служба главу МИД Кыргызстана.
Заявления выпустили и ОДКБ, где сообщили, что «подробно, внимательно следят и изучают ситуацию на таджикско-киргизской границе», и узбекский МИД, призвавший страны вспомнить дух добрососедства и братские узы. Президент Узбекистана Шавкат Мирзиеев, которого называют инициатором возрождения этого духа добрососедства и которого конфликт на кыргызско-таджикской границе застал на переговорах в Туркменистане, мог бы стать хорошим посредником. Но у Узбекистана есть история недоверительных взаимоотношений как с Душанбе, так и с Бишкеком. К тому же если Эмомали Рахмон и уже давно устоявшийся патриарх, дипломатические способности и внешнеполитические позиции нового кыргызского президента Садыра Жапарова еще неизвестны. Казахстан же с президентом Токаевым также пока больше занят культурной дипломатией и развитием национального брендинга, чем региональными делами.
Читать далее: Межэтнические конфликты в Центральной Азии: уроки и механизмы миростроительства
Что получается в сухом остатке? Нерешенность пограничных проблем, в конечном счете, остается не слабостью двух отдельных стран, а слабостью всего региона. Бедность, этнонационализм и автократии – это плохие ингредиенты для любого рецепта регионального сотрудничества. Это слабое место, на которое в любой момент могут надавить так называемые внешние силы. К слову, как показывают сводки с места конфликта, военные наряду с российской техникой также уже активно применяют китайские военные машины и вооружение. Этот незначительный факт показывает, что в если сегодня стороны не смогут сами решить пограничный спор, то уже завтра вопросы безопасности будут решать “карандаши” не только России, но и соседнего Китая, интересы которого в регионе расширяются с каждым днем. Смогут ли все эти акторы под наблюдающим взором США и Европы прийти к консенсусу?
Теории о провокации третьих сил тоже необходимо воспринимать трезво – если бы не было этих ингредиентов, ни одной третьей силе не удалось бы столкнуть лбами “добрых соседей”. Может быть, жители Центральной Азии и жили тысячелетиями бок о бок в дружбе и согласии, но элиты остаются элитами – с ограниченным региональным мышлением и сугубо узкими экономическими интересами. Широко разрекламированные встречи лидеров центральноазиатских республик весной 2018 года в Астане и в ноябре 2019 г. в Ташкенте немного подстегнули взаимную торговлю и бизнес, но оставили самые сложные вопросы на потом. “Карандашом Сталина”, как указывал Моррисон, рисовали национальные элиты начала 20 века, но похоже, что и в интересах современных властей пока – оставить вопрос границ неразрешимым.
