Кровные узы и родной сын: поэтика патронажа в Кыргызстане

Политическая драма не нова в Кыргызстане, где прошли три народные революции – в 2005, 2010, и 2020-м, свергнув действующих президентов. Но что скрывается под поверхностью такой, порой внезапно бурной политической жизни? Понять динамику кыргызской политики может помочь изучение роли сетевых патронажных и родственных связей, а также существующих этнических и региональных различий – об этом рассказывает исследовательница Акcана Исмаилбекова в интервью CAAN.

Аксана Исмаилбекова является научным сотрудником Leibniz-Zentrum-Moderner Orient (ЗМО). Ее исследовательская работа сосредоточена на изучении родства, этнической принадлежности, покровительства, конфликтов и гендерной проблематики в Кыргызстане. Ее монография Blood Ties and the Native Son: Poetics of Patronage in Kyrgyzstan («Кровные узы и родной сын: поэтика патронажа в Кыргызстане») была опубликована издательством Indiana University Press в 2017 году.

Давайте начнем с предыстории. Когда возникла родовая структура в кыргызском обществе? И что способствовало формированию родовой идентичности?

Большинство этнических кыргызов могут проследить свою родословную по отцовской линии к одной из 40 основных родоплеменных групп, “уруу“, каждая из которых имеет общее географическое происхождение и уникальную историю. В советское время ссылки на родословную были запрещены государством. В постсоветском контексте системы родства процветают и функционируют отчасти благодаря проектам государственного строительства, а отчасти благодаря демократизации. Внедрение новых избирательных процессов под эгидой демократии, например, в значительной степени способствовало укреплению роли родственных связей. Поскольку политические институты были слабыми, родственные связи сформировали важный аспект мобилизации избирателей и мобилизации политической поддержки.

В таком патрилинейном обществе, как Кыргызстан, одна из важнейших основ идентификации кыргызского мужчины – родственные связи. Это означает, что он – кыргыз только в связке с другими родственниками мужского пола, такими как отцы, дедушки и другие праотцы. Большинство кыргызов рассматривают свою родословную или родовую принадлежность как данность или естественную часть идентичности, которую нельзя изменить, удалить или оставить без внимания. Другими словами, она – в крови. В современных условиях родство обеспечивает не только основу идентичности индивида, но и сети политической лояльности. Из-за тесной взаимосвязи между родством и политической лояльностью государство может даже контролировать своеобразную подотчетность: тех чиновников, которые не защищают интересы своих родственников, можно пристыдить и призвать к чести.

Каким образом родоплеменные объединения пережили советский период, несмотря на то, что власти стремились уничтожить системы родственных связей в Кыргызстане, считая их “пережитком прошлого” и “препятствием для прогресса”?

В советское время родословные были запрещены, в общественном мнении и средствами массовой информации они конструировались отсталыми. Однако люди продолжали полагаться на свои родственные сети. Родословные и родовые группы выжили, потому что, скорее всего, родственные связи были сохранены и включены в советские государственные и хозяйственные структуры (колхоз и совхоз) (Roy, 2000).

Почему принадлежность к определенным родоплеменным объединениям приобрела новую актуальность в кыргызском обществе в постсоветскую эпоху?

Потому что государство само имеет двойственные и неоднозначные отношения с родословными объединениями. Во время выборов политики и члены партий обращаются к родственным объединениям за поддержкой, чтобы заручиться голосами членов своих родовых линий. Однако, как только политики и члены партии оказываются у власти, они часто начинают обвинять такие объединения, осуждая разделение людей по родственным связям. Это сигнализирует о наличии двойных стандартов.

Какими факторами вызвано возрождение и укрепление родовых объединений во власти в современном Кыргызстане?

В постсоветском контексте системы родства продолжали процветать и функционировать в результате реализации государственных проектов по национальному строительству, а также из-за отсутствия сильного государства, способного противостоять группам родства. Кроме того, внедрение новых избирательных процессов под эгидой демократии также способствовало укреплению сетей родственных связей. Поскольку политические институты были слабыми, аргумент о родстве стал самым эффективным в риторике партий для мобилизации людей и получение их поддержки.

Любой политик, даже имеющий президентские амбиции, будет опираться, прежде всего, на поддержку своих родственников. Политик знает, что, хотя он вряд ли получит поддержку всей страны, он может рассчитывать на поддержку своих родственников. Политики также осознают необходимость создания союзов с другими членами уруу, которые будут набирать своих последователей по своим родственным линиям.

Генеалогия является основополагающей в этих процессах, потому что каждый политик продвигает свою собственную патрилинеальную групп. И важно, что это происходит до выборов.

Тем не менее, альянсы между членами уруу могут быть временными, так как у всех политиков есть свои амбиции. И если политик откажется от своих бывших союзников, то он сможет рассчитывать опять же только на родственников. Здесь есть взаимный интерес: ни для кого не секрет, что если лидер получит более высокий ранг, то и его родственники будут вознаграждены более высокими должностями. Это сильная сеть доверия! И если лидер теряет свое положение, то вся пирамида рушится.

Какие вы видите главные причины трансформации “родовых объединений”?

Принадлежность к родовым линиям приобрела новую актуальность в кыргызском обществе в постсоветскую эпоху. Существуют также “родословные объединения” – уруу коомдору (на основе существующих родословных), которые зарегистрированы на законных основаниях и активно участвуют в различных видах деятельности в Кыргызстане; многие из них проводят культурные мероприятия, такие как организация вечеров, фестивалей, общественных собраний, издание генеалогических книг, веб-сайтов и строительство памятников. Одновременно, они активно, но неформально, занимаются политикой. Каждое объединение уруу коому имеет свои собственные символы, уставы и обязанности. Члены родовых объединений/уруулар коомдору создают свои новые формы солидарности, доверия и социальности.

Формально они не имеют права заниматься политикой, но неформально они бросают вызов государству различными способами. Основными инициаторами и спонсорами таких объединений являются влиятельные политики, партийные и оппозиционные лидеры, бизнесмены. Объединения – это механизм, через который люди, заинтересованные во власти, могут получить поддержку.

В то же время, в любой момент, когда это необходимо, особенно во время выборов, политики могут манипулировать родовыми объединениями; в то же время они могут быть использованы в неформальном управлении.

В каких аспектах жизни кыргызского общество проявляется региональное деление “Север-Юг” и остается ли такое деление актуальным и по сей день?

С 1990-х годов политики пытаются отделить Юг от Севера или используют свои разногласия для легитимизации своей политики и власти. В Кыргызстане постоянно идет речь о регионализме. Наконец, через родовые объединения было предложено решение проблемы, объединяющее людей с юга и севера вдоль родословных линий. Члены родовых объединений постоянно приводят кыргызскую пословицу: “Если ты один, то тебя съедят волки”. По мнению Абдыганы Эркебаева, “расколотый народ может привести к разрушению страны” – “Кыргызстан – это одна страна, кыргызы – один народ. Генеалогия никогда не должна делиться на регионы, скорее, мы должны объединяться и объединяться, зная родословную друг друга, зная предков”. (Эркебаев 2014) Один из бывших членов парламента Надира Нарматова поддержала эту точку зрения, предложив, вместо разделения страны по южным или северным родовым линиям, стороны должны быть организованы по общей родословной, в надежде на то, что это поможет стране в преодолении региональных проблем (Мамытова, 2014).

Однако крайне важно знать границы между родовыми объединениями/ уруулар коомдору и неформальными сетями патронажа, когда в одних случаях родовые группы начинают превращаться в неформальные сети патронажных отношений, а в других они этого не делают. Многие люди путаются и не могут провести эти границы, но важно их провести, чтобы не попасть в ловушку обобщения.

В современном кыргызском обществе неформальные сети организованы по родственным, патрилинеальным группам, и они играют ключевую роль в получении доступа к ресурсам, карьерном росте и борьбе с бюрократической волокитой. Во время выборов все кандидаты в президенты хотят максимизировать количество родственных связей, которые они могли бы собрать для поддержки, но, когда дело доходит до распределения власти и прибыльных ресурсов, они стремятся ограничить бенефициаров до очень близкого круга. Таким образом, родственная сеть меняет размер в зависимости от контекста. Неформальное управление в Кыргызстане является сложным, гибким, динамичным, многофакторным и не сводится к одному вопросу генеалогического происхождения.

Способствовало ли “родство” стабилизации политической и экономической жизни в Кыргызстане?

Если к неформальной практике “родство” отнестись серьезно, то возникает вопрос о том, что лучше для политической стабильности в Кыргызстане: если эти родственные сети патронажа продолжат действовать за кулисами, или им будет отведена формальная роль в политической структуре? Я думаю, что существует огромный риск политизации неформальных сетей, что если они выйдут из тени, то стабильность Кыргызстана станет фактически зависеть от продолжения функционирования этого дуализма, в отношении сохранения этой неформальной пока еще политики. В основе этих неформальных сетей лежат амбивалентность, неформальная практика, множественность идентичностей и морали, а также принятие “неформальных, обходных способов жизни” в терминологии Леденовой (2018). Они играют центральную роль в функционировании и изменении политики, а также способствуют конкурентоспособности политической системы в постсоветском контексте.

Такие родственные сети патронажа обладают значительной властью для мобилизации избирателей, контроля над патронажем и организации протестов. По сути, они функционируют как лоббистские группы или даже рудиментарные политические партии, которые проникают глубоко в местные и региональные институты. В то же время, появляются новые родственные объединения, которые стремятся к более широкому признанию в кыргызской политике и обществе.

Сегодня молодое и старшее поколение в Кыргызстане не одобряют системы родоплеменных связей или же, наоборот, на них полагаются?

Есть интересная точка зрения, которую разделяют такие люди, как бывшие советские чиновники, и бывшие работники правоохранительных органов. Эта группа людей имеет совершенно другую точку зрения на неформальные родственные объединения. Советская партийная система запрещала родственные связи, поэтому именно эта группа людей разделяет мнение о том, что родословная «отсталая и плохая».

Эта группа считает, что “трайбализм и регионализм находятся в генах кыргызов, и имеют очень негативное влияние на общество”. Они скептически относятся к культурно-исторической роли таких объединений; вместо этого они обвиняют родовые связи в том, что они привносят в общество риски, нестабильность и раскол. Они считают, что кровопролитие, междоусобицы и войны внутри одной этнической группы в прошлом происходили из-за разделения кыргызов по родословным, а в девятнадцатом веке борьба между племенами сарыбагыш и бугу привела к гибели многих людей.

Двусмысленность родословных объединений заключается в следующем. Во-первых, можно наблюдать советское наследие, которое рассматривает такие объединения в негативном свете. Люди старшего поколения (старше 50 лет), воспитанные сильной советской пропагандой и просвещением, продолжает считать радетелей родословных объединений преступниками, дикарями и предателями. Но эти же люди, одновременно, являются частью крупных разветвленных родовых сетей и активно участвуют в событиях жизненного цикла собственных родственников. При этом они предпочитают, чтобы такие сети были частными, домашними и малочисленными.

Однако члены родов по-разному воспринимают свои родовые объединения. Хотя они получили советское образование, их социальная память давала им ощущение чего-то неправильного. Они пытаются скрыть свои связи с родословными объединениями, чувствуя, что делают что-то негативное, практикуя по их словам “трайбализм”, но в то же время они видят важность и полезность таких объединений.

Поэтому родословные объединения полны двусмысленности. Многие члены считают преимуществом принадлежность к генеалогической ассоциации, то, что они могут узнать о своих предках и родственниках в больших деталях, что дает им возможность познакомиться с родственниками. Они гордятся тем, что поддерживают знание вековой истории своих предков. Похоже, они держатся за “старые” традиции, но в то же время они подчеркивают уникальность принадлежности к родовым группам и наличия расширенной сети родственников.

Как мы видим, в Кыргызстане родоплеменные объединения остаются актуальными по сей день. На ваш взгляд, в интересах политической стабильности лучше сохранить их или бороться с этим явлением?

Главный посыл, на котором я хотела бы остановиться, заключается в том, что политика родства – необязательно феномен непонятный, по своей природе иррациональный или архаичный. Неудивительно, что группы, основанные на родственных связях, в настоящий момент могут бросать вызов государству или поддерживать его; они могут дестабилизировать его или обеспечить стабильность. Так что у него есть обе стороны – и положительная, и отрицательная. В Кыргызстане мы видим и динамику стабильности, в то же время случаются насильственные революции и мы наблюдаем другие черты нестабильности. Стабильность и нестабильность сосуществуют. Несмотря на критику и неприятие политики родства, родственные связи имеют фундаментальное значение для политических альянсов в Кыргызстане. Родство практикуется в политике! Родственные связи сильны благодаря мощному культурному фундаменту, существованию в качестве основы социально-политической идентичности. Кыргызстанцы рассматривают свою родословную или родовую принадлежность как данность, как естественную часть идентичности. В патрилинейном обществе исключение любого рода из таких родословных приравнивается к экзистенциальной угрозе перестать быть человеком, перестать быть кыргызом и оказаться выброшенным из расширенных сетей родственников.

Еще одним интересным фактором является то, что некоторые аналитики продолжают недооценивать роль родства, несмотря на его явное влияние на политическую ситуацию в Кыргызстане. Вместо того, чтобы делать вид, что этой грани не существует или обвинять роль родства в политике, лучше открыто признать эту проблему и стараться решить ее, пусть с политическими поправками и некоторой адаптацией к функциональной роли родственных сетей в Кыргызстане. Возможно, настало время отказаться от отрицания и позитивно использовать такие родственные связи.

Вместо того, чтобы поддерживать очень влиятельного “олигарха”, возможно, пришло время поддержать вашего молодого умного родственника? Вместо того, чтобы поддерживать только “родного сына”, возможно, пришло время сосредоточиться на “родных дочерях”? Может быть, пришло время родовым объединениям бороться с неформальным управлением и коррупцией, вместо того, чтобы быть инструментом государства и некоторых политиков?

Стали ли “родоплеменные связи” во власти и “региональное деление” причинами революции 2005, 2010 и 2020 года?

Для того чтобы лучше понять ситуацию и текущую политику, важно понять внутреннюю динамику политической системы Кыргызстана. Несмотря на значительное изменение формальной политической системы – от президентской к парламентской, но теперь уже – от парламентской к президентской, логика неформального управления с его правилами широко практикуется и применяется за фасадом формальной правительственной структуры. Неформальные практики применяются для защиты ресурсов и власти, и на их же базе принимаются решения о доступе к благам, распределении или лишении такого доступа. Обычно политик набирает в свою сеть группу лояльных ему людей. После этого лидер находит способы контролировать их, регулируя конфликты, а также обеспечивая дисциплинированность. Наконец, важное значение имеет «камуфляж» – то, как неформальные сделки происходят за институциональным фасадом демократии и приверженности верховенству права.

Иначе говоря, каждый президент после своего назначения немедленно начинает процесс реструктуризации правительства для укрепления власти небольшой группы людей. Эта кооптация в подавляющем большинстве случаев вращалась вокруг тесных родственных связей и региональной идентичности в эпоху Акаева, Бакиева и Жээнбекова. При Атамбаеве, однако, это были в основном близкие друзья, члены партии, советники и даже водители – все еще близкий и замкнутый круг лиц, но не столь легко определяемый. Все кыргызские президенты использовали нисходящий или прямой контроль, демонстративно наказывая, снимая людей со своих постов и избирательно арестовывая оппонентов.

Однако эти системы неформального управления не смогли обеспечить долгосрочную политическую стабильность в Кыргызстане. Мы видим, что коррупционные излишества кыргызских политических элит приводили к социальным восстаниям: тюльпановой революции 2005-го, второй революция 2010-го, и третьему перевороту 2020-го годов. когда президенты были свергнуты, а вместе с ними их ближайшее окружение. Власть была трижды свергнута. Однако в каждом следующем случае приходящие политические элиты возвращались к практике, аналогичной практике ими же свергнутых режимов.

Во времена режима Атамбаева, некоторые политические лидеры, используя свои неформальные личные связи, получили места в парламенте и приобрели достаточно активов, чтобы обеспечить себе хороший образ жизни. Кроме того, они приобрели огромные полномочия, которые позволили им не соблюдать формальные правила, в то же время они могли защищать свои собственные интересы и интересы своих последователей. Следовательно, “лоялистам” было просто необходимо сохранить свои позиции, статус-кво и власть. В свою очередь, следующий после Атамбаева президент Сооронбай Жээнбеков стремился создать свое неформальное управление, основанное на собственной родственной сети, со всеми теми же аспектами контроля, кооптации и камуфляжа. Практика Жапарова точно такая же, как и у предыдущих предшественников, даже приемы формирования собственного неформального управления, которые основаны на камуфляже, угрозе противников и создании альянсов с различными конкурирующими группами.

В чем заключается или с чем связан нынешний “феномен” (огромный успех на выборах) Садыра Жапарова?

В своей книге «Родной сын и кровные связи» (Native Son and Blood Ties) я попыталась объяснить, что традиции или культура нужны не только для сохранения обычаев, но и стратегически используются разными людьми для достижения их политических целей. Я поставила задачу объяснить парадокс: почему политики популярны, несмотря на то, что они нарушают верховенство закона?

Моя книга хорошо объясняет нынешнюю популярность Садыра Жапарова. Жапаров – популярный политик в Кыргызстане, несмотря на его полное невежество в вопросах верховенства закона и конституции. «Родной сын» (өз бала) Жапаров – это «простой человек», имеющий несколько «шапок», который предлагает авторитарную власть в стране, однако право управлять страной как законному правителю ему обеспечивается, главным образом, благодаря его личным страданиям, успешному использованию родственных связей, генеалогии, и тем, что множество простых людей отождествляют себя с этим человеком.

Чтобы понять, почему люди поддерживают Жапарова, несмотря на нарушение верховенства закона, важно посмотреть на неформальные близкие культурные и социальные связи между главой государства и простыми людьми. Жизнь и трудности президента похожи на жизнь и ежедневные трудности людей, и они начинают идентифицировать себя с этим человеком. С одной стороны, люди, поддерживающие Жапарова, не осознают, что конституционные изменения вернут Кыргызстан в центральноазиатскую региональную норму, укрепив авторитарное правление. С другой стороны, оппоненты Жапарова должны понимать, что уже существующий авторитаризм и глубоко укоренившийся патриархат не могут быть конституционализированы, и будут продолжать всплывать на поверхность. Для кыргызского националиста – это странный вопрос: зачем иметь национальный суверенитет, если ты просто собираешься быть таким же, как все в регионе?

Ссылки

• Ledeneva, A (2018) The Global Encyclopaedia of Informality, Volume 1, Towards Understanding of Social and Cultural Complexity. London: UCL Press.
• Roy, 200 The New Central Asia: The Creation of Nations. London: Tauris
• Мамытова, А (2014) Вождь краснокожих. Президент Академии наук Киргизии Эркебаев опровергает провозглашение его главой племени тейит. Centrasia.ru 29/08/14 https://centrasia.org/newsA.php?st=1409294220
• Эркебаев, Абдыганы (2014) “Если бы я отказался от предложения возглавить род, то я бы стал невежественным манкуртом!”, Gezitter.org, 22 декабря 2014