Cезон 2. Рожденные не в СССР. Эпизод 2. Молодежь в соцопросах

Всем салам, добро пожаловать в подкаст ПостСоветистан! Я ведущий Данияр Молдокан. 

Во втором сезоне нашего подкаста мы обсудим вопросы нового поколения – которое родилось после 1991 года, в независимых республиках Центральной Азии. По оценкам демографов, население в Центральной Азии моложе, чем во многих других регионов мира, и молодые люди до 30 лет составляют уже больше 60% всего населения. Как они выражают свои предпочтения? Стремятся ли к изменениям? Каким видят свое будущее?

В этом сезоне мы собираемся рассмотреть участие молодежи в политике, взглянуть на социологический портрет молодежи и их цифровую жизнь. Для обсуждения этих вопросов мы пригласили некоторых активистов, экспертов, политологов и политиков, социологов и журналистов из стран Центральной Азии.

Эпизод 2. Молодежь В СОЦОПРОСАХ

Данияр Молдокан

В последнее время в Центральной Азии исследованиями по молодежи занимаются все чаще. Действительно, что представляет собой молодёжь? В широком смысле – это рожденные после 1991 года, которых уже больше половины всего населения региона. В более узком – от 14 до 29 лет, которых около трети. 14-летний подросток из села, 20-летний студент из столицы и 29-летний мигрант, работающий в Москве – это совсем разные люди с разными ценностными установками и стремлениями. Но социологи находят много общего у молодежи Центральной Азии.

Сегодня мы говорим с социологами из Казахстана и Узбекистана. Данияр Косназаров, Ботагоз Ракишева и Азамат Сеитов проводили исследования, посвященные изучению ценностей молодежи в Центральной Азии, и поделятся с нами некоторыми выводами.

Данияр Косназаров, аналитик из Казахстана, в свое время сделал исследование в рамках своей работы в алматинском вузе Нархоз. Совместно с социологом Айман Жусуповой и маркетологом Виталием Ли, команда Данияра Косназарова опросили 1500 школьников 9-11 классов в 5 городах Казахстана.

Данияр Косназаров

Мы изучали поколение Z – это молодежь, которая родилась после 1996 года, 1995-1996 год. До них идут миллениалы, которые родились, условно, в 1985 году. Да, они видели смену парадигмы, крах Советского союза, переход на независимый Казахстан. А поколение Z, которое родилось после 1995 года, полностью родилось в независимом Казахстане. Возможно, из истории бабушек и родителей оно знает, какими были сложными 90-ые, как люди выживали: занимались челночной торговлей и не совсем интересными штуками.

И соответственно, у них другое восприятие мира. Они родились в более открытом мире. Это эпоха Iphone, Youtube, эпоха того же TikTok, который сейчас очень популярен. Но, в целом, это совсем другая информационная картина потребления информации. И когда мы посмотрели на их ценности, самое главное, наш акцент, все-таки, был на то: узнать, какие ценности; что они видят в образовании; что они видят в карьере. И мы поняли, что для них, в первую очередь, это семья, здоровье, индивидуализм очень важны. Все это связано с тем, что, для себя мы дали объяснение, что они сформировались в сложные 2008-9е годы: годы экономического кризиса, когда они увидели, что их семьи, экономика в целом столкнулись с многими проблемами. Да, они видели, как их семьи теряли заработок. Кого-то сокращали, кто-то начал экономить. Мы видим, что даже сейчас более 50% средств семьи уходит на продукты. Т.е. это слишком большая цифра для стран. В развитых странах затраты на продукты питания достигают 10-12%. Соответственно, мы видим, что большую часть денег люди тратят на выживание, а не на какие-то другие развлечения: походы в кино, кафе, одежду или какие-то другие, например, образовательные кружки для детей. Мы действительно видим, что 2008 год очень сильно ударил по семьям, по households [домовладениям]. И это все на них очень сильно повлияло, и они поняли, что рынок труда нерезиновый, что надо как-то умерить свои аппетиты, потому что, раз уж родители теряют работу, а что же я?

Соответственно, это менее амбициозное поколение, которое больше базируется на поддержку своих родителей, своих близких, в конкуренции, на современном рынке труда. Соответственно, у них довольно прагматичное и практичное отношение к образованию. Образование для них важно постольку, поскольку оно предоставляет им диплом, который является некой гарантией в их сознании – гарантией трудоустройства. Хотя мы знаем, что диплом сегодня не является этим показателем. Все равно, они ждут того, чтобы вузы предоставляли им максимально практичные знания и помогали им в трудоустройстве. Это мы очень активно увидели: где-то 90% опрошенных хотели, чтобы вуз работал как не admissions [приемная комиссия], а как рекрутинговый центр, который помогает устроиться на работу.

Это, в первую очередь, влияние того кризиса, который сейчас продолжается. Люди понимают, – «что мне дальше делать?», «я вступаю во взрослую жизнь», и видят, что творится в социальных сетях, как люди потребляют, как люди развлекаются, и это тоже создает определенное давление на молодежь, и они [молодежь] тоже хотят и потреблять, и участвовать во всех этих социальных ивентах, мероприятиях, ну, и соответственно они ищут работу, которая для них будет предсказуемой, но не обязательно с высокой зарплатой, чтобы была возможность покрывать свои какие-то ежедневные потребности, возможности…, ну а дальше их, в принципе, все устраивает.

Ну, и соответственно, в связи с кризисом, пандемией мы видим, что особенно молодежь – поколение Z оказалось в такой, на самом деле, беспрецедентной ситуации, т.е. есть влияние экономического кризиса 2008 года, а тут еще сильнее бьет по ним пандемия. Они как бы должны вступать на рынок труда и сталкиваются вот с этими тяжелыми, непонятными условиями. С одной стороны, мы все вышли на удаленку. С другой стороны, все уходят на фриланс, некоторые теряют работу, нет гарантированных каких-то социальных выплат. И соответственно, это еще больше создает для них давление, и на самом деле, международные глобальные все исследования показывают, что это одно из наиболее депрессированных поколений, очень сильно таких vulnerable [уязвленных] психологически, в том числе, из-за тех условий, в которых они выходят на рынок труда.

Данияр Молдокан

Данияр, еще интересно, [что] если мы посмотрим на эволюцию всего человечества и на взгляды разных поколений, мы можем увидеть слабый тренд, что чем быстрее и активнее развивается общество, тем более либеральных взглядов оно придерживается и тем быстрее происходит эта смена каких-то социальных норм. Если посмотреть на ситуацию в Казахстане, мы можем сказать, что поколение Z сильно отличается от предыдущих поколений именно по социальным нормам и ценностям, т.е. насколько они более или менее либеральны?  

Данияр Косназаров

Мне нравится теория модернизации, культурной модернизации Рональда Инглхарта. Есть, конечно же, и критика, но, в целом, этот человек последовательно несколько десятков лет изучает ценности, World Values Survey [Всемирный обзор ценностей] – очень известная штука. И он говорит, что, на самом деле, чтобы было какое-то изменение в обществе, да, должно пройти определенное время, должна пройти смена поколений. И самое главное – то поколение, которое будет менять эти ценности в более материалистичные в более пост-материалистичные, либеральные в сторону самовыражения, оно должно продолжительное время не только родиться, но и формироваться продолжительное время в эпоху, когда материальная, физическая безопасность расценивается как нечто само собой разумеющееся. Когда нет проблем с трудоустройством, зарплатой, когда семья не бедствует, когда есть возможность обучиться какой-то креативной профессии и найти работу по этой специальности. А когда в кризисные времена, особенно, когда тяжело экономике, то снова включаются вот эти ценности выживания, когда важнее всего коллективно сохранить свою жизнь, не думая о каких-то ценностях, о каких-то важных метафизических вещах, и сфокусироваться на повседневном бытии и т.д.

Если эту теорию применить к Казахстану, то, на самом деле, мы видим, что у нас был небольшой отрезок такого крена в сторону постматериалистичных ценностей. И это эпоха 2000-ых годов, которая закончилась в 2008, еще раз, если повторить: это эпоха высоких цен на нефть и такой некоей иллюзии исключительности, что казахстанский путь, на самом деле, оригинален, что он может конкурировать и с сингапурским путем развития, и некоей убежденности, что дальше будет еще лучше, что прогресс еще продолжится, и дальше наша кривая будет только расти.

Эти все иллюзии после 2008 года, мягко говоря, улетучились, и мы еще переживаем, на самом деле, крах этой иллюзии. И это все привело к некоему откату, и вот почему коллективистские ценности, такие более традиционные ценности, возобладали в Казахстане. Хотя, если бы тренд 2000-ых продолжился, я думаю, что поколение Z сейчас было бы максимально либеральным, максимально космополитным поколением.

Но сейчас, как я сказал, это все-таки консервативное общество, но с оттенками некоего либерализма, в особенности, некоей толерантности. И здесь толерантность эту прививают больше социальные сети, когда много пишется и говорится о ЛГБТ ценностях. О феминистических ценностях очень много сейчас говорится. Все это, в любом случае, влияет и так или иначе формирует некоторые качества поколения Z. Но все равно, традиционные ценности преобладают.

Данияр Молдокан

Данияр, а что, если мы с вами поговорим про отношения этого поколения в целом к обществу, в котором они пребывают, и что еще более интересно, к власти?

Данияр Косназаров

Власть – это уже более важный вопрос. Потому что, как я вначале сказал, они привыкли жить под руководством одного президента, внутри одной политической системы, и когда произошел этот транзит, он очень сильно повлиял на поколение Z и на миллениалов.

Мы видели политическую активность, которая была в Алмате (появление движения Оян, Казахстан [Пробудись, Казахстан], каких-то других политических движений). Но в целом, это, действительно, очень большое историческое событие для всех нас, я думаю, для всего общества Казахстана. Но для поколения Z в особенности. Потому что это событие произошло в эпоху их молодости, когда они все еще формируются, впитывают всю эту информацию. И действительно, они поняли, что жизнь в другой политической системе координат возможна.

Исходя из этого, поколение Z…, конечно, сейчас после транзита произошел определенный сдвиг, но, в целом, это очень апатичное поколение, которое не считает, что от него что-то зависит политически в Казахстане. Это наиболее эгоистичное поколение, наименее альтруистичное поколение, как показали анкеты. Они [поколение Z] больше, все-таки, за индивидуализм, за развитие собственного профессионализма и за конкуренцию личности на рынке труда.

И в этом плане, мне кажется, те события, которые произошли в 2019 году, и в целом то, что мы сейчас видим, никак не повлияли на какую-то политическую активность поколения Z именно офлайн. Но онлайн, особенно в Instagram мы видим, что у этого поколения повышается интерес к политике, интерес к проблемам города, к экологии, что очень важно, к феминизму, гендерным вопросам – это все есть. Когда все это конвертируется в какую-то более долгосрочную офлайн стратегию, мне кажется, еще рано говорить. Но в целом, тренд к осознанности и к пониманию того, что происходит, есть. И это, в первую очередь, произошло – триггером стала смена Астаны на Нурсултан. Это было большим таким политическим событием, которое возымело большой, важный awareness-эффект, которые есть у поколения Z.

Данияр Молдокан

В целом, к каким выводам вы пришли в своем исследовании? Было что-нибудь такое, что мы это увидели, и это интересно, вот смотрите – вот принципиальные отличия поколения Z и предыдущими поколениями? Что-то такое, я не знаю, это может даже быть какая-то мелочь…

Данияр Косназаров

На самом деле, таких сильных, революционных каких-то результатов мы не увидели. Мы просто поняли, что нельзя поколение, еще раз повторюсь, рассматривать в отдельности от общества, от тех ценностей, которые превалируют в обществе, от тех трендов, которые есть в стране. И самое главное – от тех экономических условий, которые есть. Все-таки, политэкономия в исследовании поколений, мне кажется, ее очень мало сейчас и было бы круто именно с этой перспективы смотреть. А превалирует более такой социологический взгляд, и это правильно, потому что теория поколений зарождалась от социологов, от того же Карла Мангейма, который является таким большим теоретиком социологии.

Но в целом, мне кажется, будущее более глубокого понимания поколений и, самое главное, среза разных обществ, среза разных поколений внутри одного общества именно через интеграцию исследователей из разных областей, и в первую очередь, экономики. Это снова опять об экспертизе, которая должна быть. Ну, и, конечно же, маркетинг, и самое главное – очень важно исследование социальных сетей.

Буквально месяц или 2 назад я видел книгу, [оторая называлась “Digital Russian Studies” [“Исследование цифрового информационного пространства России”], это, на самом деле, пионеры, которые изучают цифровую Россию. Таких исследований нет по Центральной Азии. У нас все еще нет исследования об Instagram, Facebook, TikTok в Центральной Азии, о Youtube, например. На самом деле, это большая ниша, которую, если есть кому все это интересно изучать, я думаю, они смогут не только заработать имя, но и быть пионером в этой области.

Будущее – за междисциплинарными исследованиями. Поколение Z, с одной стороны, представляет такую более разностороннюю, обширную линзу на наше общество. Потому что чаще всего в Центральной Азии мы смотрим в срезе “село-город”, “мужчина-женщина”, “молодежь-взрослые”, “самозанятый-не самозанятый” и, в принципе, на этом все. “Казахоязычный-русскоязычный”, “большой город-маленький город” и на этом все. А какие внутри разделения внутри даже той же самой молодежи? Мы сильно не заморачиваемся. Хотя есть большие различия между 14-летним и 29-летним. Хотя это официальная категория (14-29 лет), которая относится к молодежи. Все-таки, мне кажется, эти исследования нужно продолжить, и, если есть энтузиасты, которые хотят этим заниматься, мне кажется, это было бы круто.

Данияр Молдокан

Наш первый спикер подчеркнул, что после нескольких кризисов для сегодняшней молодежи вопросы поиска интересной работы, экономической стабильности или покупки жилья решать намного сложнее, чем старшим поколениям. В Узбекистане молодежи демографически больше всего – и эти проблемы стоят еще более насущно. Наш следующий спикер, Азамат Сеитов, доктор социологии, доцент Ташкентского Государственного Университета, делится своим мнением.

Азамат Сеитов

Я здесь высказываю свою точку зрения как социолог, как исследователь. Поэтому, говоря о тех проблемах, это, конечно же, ежегодно и постоянно должны проводиться исследования по занятости, потому что демографическая структура, например, нашего общества уже сама по себе вызывает необходимость. У нас около 60% населения, свыше 20 млн, является молодыми людьми.

Одна из важнейших еще тенденций – это урбанизация, т.е., если раньше считалось, что Узбекистан – это сельско-аграрная страна, у нас уже около 17 млн по официальной статистике к началу года уже является городским населением. При этом, есть такой понятие, как “урбанизация”, есть такое понятие, как “урбанизм”, т.е. те сельские жители, которые переселились в городскую местность, в тот же самый Ташкент. Принимают ли они социальные нормы поведения и т.д. и т.п.?

Третья проблема, которая актуальна для нас, – проблема трудовой миграции. Около 500 тыс. в год, например, в нашей стране уходят на рынок труда. Около только 10% из них, к сожалению, поступает в систему высшего образования. И слава богу, что в последние 3-4 года в нашей стране, например, произошел существенный поворот в плане высшего образования: у нас начали то, о чем мы ученые били в колокола долгое время. Опять началось расширение охвата высшим образованием со стороны молодежи. Т.е. допускается частное партнерство системы высшего образования, открывается большое количество филиалов вузов и т.д.

Еще в качестве важных вопросов, на которые необходимо проводить исследования, на мой взгляд, это, конечно же, вопросы гендерного неравенства. Например, недавно были опубликованы результаты исследования ЮНИСЕФ с движением “Юксалиш” (Союзом молодежи). Оно четко показало, что около 5% молодых людей опрошенных вообще не обучаются, не трудоустроены или вообще не проходят профессиональную подготовку после того, как они выходят из школы.

Данияр Молдокан

Это по Узбекистану, да?

Азамат Сеитов

Да, они фактически остаются на улице, говоря простыми словами. И более того, именно среди женщин после 18 лет этот показатель где-то возрастает до 74%, т.е. четко, ярко выражен гендерный аспект. Здесь, конечно же, необходимо вести разговор об определенном влиянии традиционных ценностей, семейных и определенных религиозных ценностей на это вопрос. Это исследование ЮНИСЕФ показывает, что гендерное неравенство в плане доступа к интернету, к IT-навыкам (можно так, наверное, назвать) почти 70% девушек не пользуется интернетом. А среди молодых парней этот показатель – треть от опрошенных. Это явно показывает, что молодые ребята Узбекистана более приобщены к информации.

Данияр Молдокан

Из-за большого количества молодежи в Узбекистане, она заметна и в политике, в политических партиях, общественных организациях и так далее.

Азамат Сеитов

Она выполняет свой гражданский долг, идет голосовать, например, состоит в политической партии. По-моему, свыше 7, ближе к 8 млн человек у нас в Узбекистане объединены в различного рода молодежные структуры, имеющие грантовое, государственное обеспечение. Т.е. они выполняют свой гражданский [долг], но мы должны понимать, что ответственность, есть определенная восточная специфика.

Представим такую ситуацию, что какая-нибудь политическая партия, условно говоря, либерал-демократы, членом которой является, вас выдвинули, как молодого человека. И вы, например, идете в традиционную махаллю. Против вас выставляется директор школы, который уже 20 лет в этой махалле обучает людей. Каким бы вы не были замечательным юристом, каким  бы замечательным профессионалом в сфере законодательной деятельности вы не являлись, победить вам практически невозможно. И мы получаем в профессиональном парламенте директора школы, хотя профессиональный парламент больше, на мой взгляд, нуждается в профессиональных молодых юристах.

И надо понимать, что человек, который социализировался прежде в Советском союзе, привык к командно-административной системе управления. В отличие от вас, от молодежи, которые, например, некоторые из вас учились за рубежом, в ведущих западных вузах. Я, как либерал, это абсолютно приветствую это в этом отношении. Что вы видите, как действует реальный демократический механизм на практике. И, конечно, для нас общество было бы очень привлекательным внедрением именно этих демократических механизмов.

Данияр Молдокан

Азамат, молодежь в Узбекистане многочисленная и разная: есть сельские жители, студенты и молодые предприниматели, и мигранты, и безработные. Что их всех делает разными, и что их всех объединяет, по-вашему?

Азамат Сеитов

Большое спасибо. На мой взгляд, очень замечательный вопрос.

В первую очередь, если мы говорим о нашей молодежи, о том, что ее объединяет, я здесь бы начал с того, что… я немного тему поменял бы в каком отношении: я хотел сказать, что сейчас объединяет нашу молодежь, – это, на мой взгляд, чем, например, взгляд социологов, ученых наших, они несогласные, в первую очередь, считают, что молодежь нашу уже начинает объединять информационно-коммуникационные технологии. Да, не у всей молодежи есть доступ, но уже охват мобильной связи, охват наличия смартфонов достаточно высок. И я лично по своим наблюдениям социологическим могу сказать, что у нас оно непросто, с одной стороны, объединяет молодежь, но оно уже и разъединяет молодежь.

Т.е. если раньше, например, в наши прежние времена можно было говорить о межпоколенческом конфликте на уровне “дедушка-внук”, потому что на уровне отца это было не так заметно. То сейчас идет уже разъединение на уровне 30 и 10 лет. Т.е. уже как бы 2 разных поколения идут внутри одной семьи. Потому что то, о чем ведет речь одно поколение, явно другое, чем в массе своей, т.е. мы здесь видим, что интернет-технологии, ИКТ (информационно-коммуникационные технологии), с одной стороны, нашу молодежь объединяет, но и также ее разрывает. Почему? Потому что современные ИКТ приходят на две важные ниши, которые сильно влияют на социум нашей страны, на Узбекистан. Это, в первую очередь, наши традиции и, во-вторых, на религиозные установки.

Надо понимать, что у нас свыше, по моим социологическим данным, где-то примерно 96-97% верующих, из них – почти 85-88% этнических мусульман. Даже, если каждый третий полностью придерживается этих норм, почти треть населения у нас в Узбекистане придерживается и соблюдает все эти обряды и т.д.

С идеологической точки зрения, ислам выигрывает. Почему ислам выигрывает? Потому что ислам давал, дает и, на мой взгляд, будет давать самые простые ответы на сложнейшие вопросы современности. Какой бы вопрос молодой человек или девушка не задали, ислам, в той или иной мере дает упрощенное видение, весь вопрос в том, кто эти ответы интерпретирует этим молодым людям.

Данияр Молдокан

Азамат, если мы попытаемся построить портрет молодежи, то нас, наверняка, будут интересовать такие вопросы: какие приоритеты у молодежи; какие интересы? Вот если мы возьмем и ответим на эти вопросы, то какую картинку мы с вами увидим?

Азамат Сеитов

Интересно, с разрешения я займусь определенной саморекламой. Потому что определенное время назад у нас вместе с известным политологом Эргашевым вышла книга “Узбекистан на основе социологического опроса” (про молодежь). И там мы на основе большого социологического исследования приводили определенный социологический портрет: что интересует; какие интересы.

Но, в первую очередь, самое интересное, что мы отметили, как положительный элемент, что молодежь страны очень думает о своем здоровье. И поэтому, на наш взгляд, государства, которые думают о том, чтобы создавать условия для именно ведения здорового образа жизни, – это очень положительный шаг.

Второе, когда мы говорим о социальном портрете, то можем сказать, что очень сильно на его интересы, образ жизни, т.к. молодежь в Узбекистане объединяет традиционный образ жизни, – это семья. Наш молодой человек или молодая девушка очень сильно оглядывается в Узбекистане на интересы семьи. Очень такой щепетильный вопрос сексуальной культуры, сексуальных отношений. Социологические данные показывают, что почти каждый 4-ый говорит о том, что ему некомфортно об этом говорить. О чем это говорит? О том, что эта тема в определенной степени является табуированной темой. Является ли это положительным моментом? В целом, для традиционного общества, конечно. Но возникает вопрос о том, что мы движемся в новое информационное общество. А в новом информационном обществе является ли это преимуществом или недостатком – вот это вопрос, который должен перед нашим традиционным обществом дальше вставать.

И наши страны вступают в четвертую промышленную революцию, когда ресурсы (нефтегазовые и т.д.) отходят на второй план. И наши задачи в плане молодежи стоят в том, чтобы подготовить ее. Имеем ли мы эти ресурсы? Нет. Имеем ли мы обучающие ресурсы? Нет. Только-только, например, наша страна строит IT-парки. Только-только привлекает. Потому что сейчас идет борьба страшная тех же самых программистов. Потому что программисты, как врачи. Государство тратит огромные деньги на их воспитание. Потом они отработают от 5 до 10 лет, и в самом зрелом возрасте, потому что мы не можем обеспечить высокую заработную плату, они уезжают туда, где их, и так много – в развитые страны.  

Как удерживается человек на зарплату в 300-500 долларов, когда он может зарабатывать в районе 5 тыс.? Тем более, сейчас после пандемии, когда все страны поняли, что даже в убыток себе, но врача нужно держать чуть-ли не в каждом кишлаке, ауле. Пусть он будет врач общего профиля, но он нужен.

А как привлечь молодежь во врачебные профессии, в учителя и т.д.? Кем сейчас может быть молодежь? Конечно, айтишниками. Потому что, к сожалению, о тех же самых ценностях, о которых мы говорим – интернет-ценности – о чем они говорят? Они говорят: “За год ты сможешь стать миллионером; набери 10 млн просмотров”.

Данияр Молдокан

«Молодежь Центральной Азии. Сравнительный анализ» – так называлось исследование Фонда имени Фридриха Эберта в Казахстане, опубликованное в 2017 году.

Социологическое исследование в Казахстане, Кыргызстане, Таджикистане и Узбекистане было проведено в 2014-2015 гг. По единой методике были проведены опросы молодежи, по 1000 респондентов от 14 до 29 лет, проведены фокус-группы и глубинные интервью. Социологическое исследование было основано на методологии немецкого исследовательского проекта Shell Youth Study, проводимого в Германии с 1953 года как часть изучения послевоенного общества. По результатам социологического исследования Фондом имени Эберта выпущены четыре книги, по каждой стране, подготовленные национальными экспертами. И в настоящее время проходит вторая волна исследования.

Ботагоз Ракишева – один из ведущих социологов Казахстана и соавтор этого исследования. Мы говорим с Ботагоз на ту же тему – что такое молодежь Центральной Азии? Насколько они одинаковы и насколько они разные?

Ботагоз Ракишева

Чтобы ответить на этот вопрос, немножко о методике. В каждой стране было опрошено 1 тыс. респондентов из разных групп. Это были сельские, городские жители; работающая, учащаяся молодежь. Мы взяли возрастной срез от 14 до 29 лет. И постарались, чтобы это был такой микс, чтобы эта тысячная группа представляла интересы каждой страны. И, конечно, они друг от друга отличались, потому что где-то сельских жителей больше, где-то городских жителей больше. Мы взяли всю республику. Мы проводили во всех регионах, во всех областях по чуть-чуть. Мы постарались показать репрезентативность, и нам это удалось.

Более того, чтобы понять эту молодежную группу, мы проводили фокус-группы перед началом проекта, чтобы понять, как вопросы задавали, как их адаптировали под молодежь. Потому что 14 лет и 29 лет – большая разница. Поэтому мы год или полтора только занимались методологией, подготовкой этого исследования.

В результате, у нас получился большой микс из разных взглядов, разных мнений, разных позиций, установок. И в целом, отражается мнение молодежи того периода (полевые исследования были проведены в 2014-2015 годах). И мнения очень разные, богатые, интересные. Можно ни одну книгу написать, и мы, к счастью, наши партнеры – Фонд Фридриха Эберта – опубликовал 4 большие книги по результатам исследования. Каждую книгу писал национальный эксперт. Национальный эксперт из Кыргызстана писал о Кыргызстане, из Узбекистана – в Узбекистане, в Таджикистане, соответственно, таджикский эксперт писал, в Казахстане казахстанский эксперт писал. Это взгляд уже более широкий, и вот эти книги висят на сайте Фонда Эберта, можно будет посмотреть более широкие такие моменты. И здесь как-раз видно особенности даже в величине книги: таджикская книга была очень большая, потому что в Таджикистане ряд вопросов задавался по трудовой миграции.

В чем мы разные? Конечно, мы разные в количестве в странах Центральной Азии. Примерно от 14 до 29 лет в Узбекистане, в Таджикистане около 30-35% населения – это молодежь. В Казахстане, на сегодняшний день (буквально в субботу была презентация результатов Национального доклада о молодежи) была цифра 20,4% молодежи. Она падает у нас, несколько лет падает это количество. Но нас уверили, что демографически это все объяснимо, и к 2025 году она восполнится, мы опять вернемся к той цифре: у нас было 25% населения (это была молодежь от 14 до 29 лет).

В Кыргызстане тоже такая же примерно цифра, т.е. это довольно большая демографическая группа, и она очень сильно развивается, и 30% – это существенная цифра. В Кыргызстане эта цифра последняя – 29%. Это тоже очень большой показатель.

Мы разные в количестве, но мы очень близки друг другу. Как раз это поколение, которое мы изучали, – это поколение родившихся между 1985 и 2000 годами. То поколение по теории поколения входит в поколение Y – поколение миллениумов. На индивидуальном уровне все разные, но, когда мы смотрим в общем, как поколения, через призму поколенческих установок, мы очень похожи. Это поколение, которое видело распад СССР. Это поколение, которое увидело большие, глобальные, тектонические перевороты в своей жизни: своей страны, своей семьи. Это поколение, которое стало жить с интернетом. В повседневной жизни интернет играет важную роль. Это первое поколение, которое столкнулось с интернетом. И это очень сильно повлияло. Даже некоторые ученые называют это поколение “поколением большого пальца”, потому что мы большим пальцем могли писать письма и общаться со смартфоном. Появление смартфонов. Все это отразилось на наших установках, ценностях. Очень интересно смотреть.

Данияр Молдокан

Вы, кстати, очень хорошо сказали про ценностные установки. Давайте поговорим про них немножко. Если расставить их приоритеты, интересы, что мы увидим?

Ботагоз Ракишева

Ценности очень близки. Именно нашей молодежи очень близки. Мы спрашивали про приоритеты. Вот 5 основных приоритетов – был такой вопрос. И они примерно одинаковы для каждой страны: быть преданным в отношении партнеров, семьи, друзей; принимать здоровую пищу, быть независимым, хорошо выглядеть, состоять в браке. Институт семьи очень важен для нашего поколения, которое мы изучали, для наших респондентов. Во главу угла ставятся семья, семейные ценности. Это неоспоримый факт, как для родителей, так и для них.

Очень высокомотивированы школьники, которых мы опрашивали и учащиеся колледжей, в получении высшего образования. Высшее образование, как ценность, очень важно. Очень важно было брать на себя ответственность. Это тоже один из ценностных показателей, который часто в ответах наших респондентов мы слышим.

Бизнес. Около 70% наших респондентов хотят заняться бизнесом. Это тоже большой показатель изменения в жизни. Ответственность за свою жизнь. Работать в бизнесе, заниматься предпринимательством. Все меньше становится молодых людей, которые хотят работать на государственной службе. Хотят заниматься бизнесом, работать в других сферах. Это тоже такой интересный показатель.

Если мы вернемся к семейным ценностям, очень был такой интересный момент: у меня лекция в Шанхае и Сеуле для молодых ребят, студентов этих университетов, которые изучают Центральную Азию. Это были фокус-групповые такие аудитории. И я полностью презентовала результаты этого проекта, и была очень интересной реакция этих молодых людей, которые тоже такого же возраста, как и респонденты. Особенно, когда мы подошли к вопросу времени вступления в брак, наши респонденты отметили, что предпочтительный возраст для вступления в брак – примерно 21-22 года. Парни чуть выше – 25-26 лет. Но это было очень сильно удивительно для корейской молодежи, средний вступительный брак у которой, по-моему, около 40-45 лет. Для них – как так? Такие мы разные. Они смотрели на результаты исследования, тоже искали что-то разное, что-то близкое, что-то общее, что-то различное. И это было для них шоком, что у нашей молодежи такой возраст для вступления в брак. И это было удивительно.

Более удивительно было, когда я рассказывала о том, сколько детей хотят иметь в семье. Примерно у нас получилось 3-4 ребенка хотят иметь в семье наши центральноазиатские респонденты. Для них это было второй шок, потому что у них только один ребенок. И этого достаточно, потому что это очень дорогая жизнь и дорогое удовольствие для семьи. И, конечно, тут я увидела большую, колоссальную разницу между молодежью центральноазиатской, южнокорейской или китайской. У них немножко другие приоритеты и ценности. Это к вопросу о ценностях.

Маркетологи особенно говорят, что поколение Y очень либерально. Оно выбирает новые гаджеты, новые направления. Оно одевается по-другому, чем предыдущее поколение. Но в культурном формате очень высоко мнение родителей поколения Y. Это можно увидеть в вопросе. Мы спрашивали: “ваши политические убеждения схожи с политическими убеждениями ваших родителей?” И большинство ответили “да, наши убеждения примерно одинаковы”. Только около 7-10% респондентов ответили “нет, наши убеждения совершенно другие. Наше мнение совершенно другое, чем у наших родителей”. Поэтому это такой микс, нельзя четко сказать: вот это суперлиберальное поколение или суперконсервативное. Это где-то между двумя такими поколениями такое миксовое.

Потом теоретики теории поколения говорят, что очень важно четко понимать возрастные когорты: чем ближе к границам предыдущего поколения X или к будущему поколению Z, там тоже мнения очень разные. Здесь уже более глубже можно посмотреть. Те, кто родились ближе к поколению Z, ценностные установки поколения, которое ближе к ним находится с этой стороны и обратно. Поэтому нельзя сказать, что четко ограниченные какие-то позиции. Это все такой микс получился.

Данияр Молдокан

Вы не могли бы сказать, как молодежь в ЦА относится к власти или к обществу, в котором оно пребывает? Чувствует ли она за собой какую-то миссию, может быть, или что-то в этом роде?

Ботагоз Ракишева

Есть такая оценка уровня доверия, и мы там спрашивали по 10-бальной шкале [об] отношениях к родителям: доверяют ли родителям, доверяют ли ближнему окружению, доверяют ли политическим лидерам, религиозным лидерам, соседям и т.д. Здесь и в других вопросах мы видели, что молодежь аполитичная, что меньше доверяет политике, меньше хочет быть включена в политический процесс. Не участвует в каких-то политических ситуациях. Меньше всего или принимает меньше участия там. Но и есть вопрос “хотели бы вы активно участвовать в построении своего общества?”

Да, максимальное количество молодых ребят хотят быть активными в формировании развития своего общества. О чем это говорит? Что потенциал очень большой у молодежи. Необходимо обращать на это внимание, что молодежь хочет и может участвовать в этих вопросах. Это очень сильно показала, наверное, пандемия, когда во время карантина, когда волонтеры, молодежь очень активно участвовали в помощи и уязвимым слоям населения, и в целом, тем, кто нуждался в этой помощи. Именно молодежь стала такой движущей силой волонтерства.

У нас тоже был вопрос, только в нашей стране, по поводу волонтерства. По заказу ООН мы включили 3 вопроса по волонтерству. И мы видели в 2014-2015 годах очень неактивное участие молодежи в волонтерских проектах. Но сейчас по результатам сегодняшних опросов молодежи мы видим, что это очень активная группа людей, которая очень мобильна, легка на подъем, которая видит перспективы и готова помочь обществу. И это мы видели во время карантина, во время сложной ситуации в наших странах, когда молодежные группы вставали и шли помогать обществу.

Данияр Молдокан

Можно ли назвать поколение Z слишком инфантильным и поэтому склонным к левым идеям?

Ботагоз Ракишева

Когда я изучала казахскую диаспору в скандинавских странах – это одно из моих приоритетных направлений: молодежь казахской диаспоры, и я ходила в садики, в школьные организации, и психологи, я не помню какой страны – Швеции или Норвегии – рассказывали о том, что поколение, которое сейчас растет, тоже предсказуемое, неконкурентоспособное. Мы стали выяснять почему. Оказывается, социальная среда: бесплатное образование, бесплатное медицинское обслуживание, хорошие социальные условия вылились в то, что поколение неконкурентное, оно не умеет развиваться, т.е. все готовое.

И об этом задумались психологи скандинавских стран, и ряд программ был специально предусмотрен для этого поколения для того, чтобы немножко “разогнать” это поколение. В смысле, чтобы сделать более активным.

Данияр Молдокан

Если мы возьмем, допустим, молодежь Таджикистана, Узбекистана, Казахстана и Кыргызстана, мы можем увидеть какие-нибудь принципиальные различия, или мы действительно настолько похожи, настолько культуры у нас одинаковые. И прошлое у нас одно, что, на самом деле, мы можем называться “единой целостной группой”?

Ботагоз Ракишева

Четко сказать, что мы либо супер похожи друг на друга, либо супер мы разные совершенно [нельзя]. Где-то мы схожие, где-то совсем другие. Где-то ментальность уже другая, где-то возможности другие в каждой стране, и это очень сильно влияет на ценностные ориентиры.

Мы очень схожи с нашими родителями, но уже есть те, которые совершенно по-другому думают, мыслят, живут. Есть группы, которые в зависимости от того, где они находятся: приграничные у нас очень близки. Территориально, географически мы очень близки. Там совершенно похожий образ жизни, стиль жизни. И молодежь очень схожа в этих странах, населенных пунктах, находящихся недалеко друг от друга географически.

Но очень сильно влияют на ценности возможности, которые есть в каждой стране. Шире возможности – ценности совсем другие. Уже возможности – совершенно другая ситуация. Здесь зависит, конечно, и от того, что миграционные показатели очень разные. Очень высокий уровень учебной миграции, например, из Казахстана. Очень высокий уровень из Кыргызстана. Из Узбекистана чуть, может быть. Но, в целом, молодые ребята хотят учиться заграницей. Мы тоже задавали вопрос: “хотите ли вы учиться заграницей, в каких странах вы хотите учиться?” Мы видим очень высокие пожелания молодых людей учиться за рубежом. Снова возвращаться в свою страну, оставаться там – это другой вопрос. А выезжать учиться заграницу, учебная миграция – достаточно серьезный вопрос. Например, казахстанцев сейчас около 13 тыс., по-моему, обучается в Китае. Около 1 тыс. казахстанцев обучается в Южной Корее, около 70 тыс. – такая цифра была самая максимальная – казахстанцев обучается в России.

Конечно, возможности, которые есть у молодежи, очень сильно влияют на их ценностные установки. Очень высокий уровень миграции, мы знаем, в Таджикистане, в Узбекистане. молодые ребята выезжают работать заграницу, в частности, в Россию, в Казахстан, другие страны мира. Все это очень откладывается на ценностных ориентирах, установках, убеждениях.    

Данияр Молдокан

Благодаря нашим сегодняшним спикерам, мы получили довольно убедительный общий портрет молодежи в Центральной Азии. На них сильно повлияла серия экономических кризисов, жизненные трудности их родителей и старших братьев и сестер. Возможно, это как-то продолжает влиять на их уверенность в себе и амбиции. Но, с другой стороны, семья – а это главная традиционная ценность нашего региона – продолжает держать поколения вместе и придает несколько консервативный тон общим настроениям. Хорошая новость, что, как сказала Ботагоз, поколение, которое увидело распад СССР и тектонический развал с этим связанный, – сравнительно едино и похоже друг на друга. Отдельным блоком стоит вопрос технологий – они объединяют и разъединяют молодежь и стремительно врываются в их эмоциональный, профессиональный и личностный мир. Но о технологиях мы подробнее поговорим в следующем эпизоде!

Подписывайтесь на наш подкаст – на нашей странице мы также размещаем транскрипт и полезные ссылки.

Все эпизоды этого сезона вы сможете найти нашей странице в фейсбук – Постсоветистан и на сайтах КААН caa-network.org и PaperLab paperlab.kz, а также на Google и Apple подкастах, castbox YouTube, Spotify, и Amazon. Мы будем очень благодарны вашим рейтингам и комментариям к эпизодам на тех платформах, где вы нас слушаете – это поможет развитию нашего подкаста. Делитесь информацией о ПостСоветистане в ваших социальных сетях и отмечайте нас хештегом #постсоветистан на фейсбук, в инстаграм и твиттере!

«Молодежь Центральной Азии. Сравнительный анализ», Фонд им. Эберта, Алматы, 2017

The Palgrave Handbook of Digital Russia Studies, 2021 (в свободном доступе)

World Values Survey – http://www.worldvaluessurvey.org/wvs.jsp

“Cultural Evolution. People’s Motivations are Changing, and Reshaping the World”, Ronald F. Inglehart, March 2018