Россия является одним из главных системообразующих игроков в регионе. Как меняется ее стратегия? Что означает переход России к политике С5+1 в Центральной Азии? С какими вызовами Россия сталкивается на пути выстраивания отношений в регионе? Эти и другие вопросы в интервью CAAN с российским экспертом Станиславом Притчиным.
Станислав Притчин, к.и.н., старший научный сотрудник Центра постсоветских исследований ИМЭМО им.Е.Примакова РАН, выпускник программы лидерство в сфере глобальной безопасности Женевского Центра Политики Безопасности (GCSP), стипендиат программы Фонда Роберта Боша Королевского Института Международных Отношений (Chatham House).
Какая стратегия Москвы в настоящее время прослеживается в геополитическом плане в отношении постсоветских стран? Можно ли говорить об усилении позиций Москвы в связи в образующимся вакуумом и спадом интереса к региону со стороны Запада?
За последние 10 лет мы можем выделить системное изменение российских подходов к Центральной Азии, хотя оно не обозначено как-то институционально в виде отдельной стратегии. Но если мы разложим по полочкам все элементы российских подходов к ЦА, то можно обозначить какую-то общую стратегию, которая заключается в обеспечении глобальной безопасности через региональные институты, такие как ОДКБ или двусторонние форматы, которые достаточно, к примеру, развиты у России с тем же Узбекистаном по многим аспектам. Это также стремление не допустить появление военных объектов третьих стран. Как раз в последние 10 лет РФ последовательно и достаточно успешно это обеспечивала.
Интеграционные проекты старого типа вроде СНГ все равно поддерживаются, так как они позволяют решать ряд гуманитарных вопросов, в том числе с теми странами, которые не входят в более продвинутые объединения как ЕАЭС. Как мы видим, у России даже с теми странами, которые не входят в ЕАЭС, с тем же Узбекистаном, развита достаточно широкая нормативно-правовая база, позволяющая обеспечивать развитие торговли, экономического сотрудничества, защиты инвестиций, обеспечение правового сопровождения трудовой миграции. В целом мы можем говорить, что работа ведется по этим направлениям, и исторически, и политически можно говорить, что Россия является важным легитимизатором для стран региона, учитывая, что политические процессы не всегда носят требуемые со стороны Запада развитие демократических институтов, поэтому порой признание со стороны России является ключевым со стороны внешних игроков для получения признания внешней легитимности.
Россия является важным легитимизатором для стран региона
Если говорить об усилении позиций Москвы, то, скорее всего, мы можем говорить, что Россия адаптируется к новым обстоятельствам. Это было продемонстрировано с приходом к власти Ш.Мирзиеева в 2016 году. Узбекистан стал менять свою внешнюю политику, и Россия достаточно успешно воспользовалась этим для того, чтобы потенциал взаимного двустороннего сотрудничества был реализован в полной мере. Сейчас по характеру отношений Узбекистан является важным стратегическим партнером РФ в регионе, при этом не являясь ни членом ОДКБ, ни ЕАЭС.
Да, мы можем говорить, что страны Запада несколько снизили свое присутствие в регионе, интерес к региону заметно упал особенно после закрытия военных баз в регионе. Однако, с 2014 года появился предложенный Вашингтоном формат диалога С5+1, и несмотря на то, что общий объем финансирования на поддержку неправительственного сектора снижается, эффективность их в силу накопленных инвестиций и вложений в сферу в предыдущие годы независимости достаточно заметная. Независимая пресса, неправительственные организации имеют вес практически во всех странах ЦА. Например, можно говорить о том, что растет информационная борьба между США и Китаем за информационное влияние в регионе. Тема китайского влияния очень сильно критикуется прозападной прессой, и мы видим, что здесь наблюдается информационно-идеологическое американо-западно-китайское противостояние, скажем так. Особенно это заметно по тематике лагерей перевоспитания в Синьцзян-Уйгурском регионе.
В этом году протестные настроения, митинги, акции неповиновения накрыли ряд стран-участниц ЕАЭС: Беларусь, Кыргызстан; в Армении развернулась война с Азербайджаном. Какова роль или участие России на фоне этих событий, какое влияние эти процессы окажут на интеграционные проекты РФ?
Да действительно 2020 г. привнёс целый комплекс чёрных лебедей – совершенно неожиданных с одной стороны процессов, запущенных в этом году. Хотя в целом сложно сказать, что события в каждой из отдельных взятых стран в Армении в конфликте с Азербайджаном, в Кыргызстане, Белоруссии как-то взаимосвязаны между собой. С одной стороны, у всех своя внутренняя динамика и процессы, обусловленные обстоятельствами, не связанными друг с другом. Но при этом мы можем говорить, что в целом это является показателем системного кризиса тридцатилетнего независимого пути развития стран постсоветского пространства.
Не всеми государствами пройдён путь таким образом, чтобы сформировать свою устойчивую модель политической и экономической системы. В этих условиях, конечно же, все те сложности, которые копились в государствах: проблемы несбалансированной внешней политики, нерешенность конфликтов, выстрелили в этом году. И Россия принимала самое активное участие в стабилизации всех этих кризисных ситуаций у соседей.
В Кыргызстане мы видим, что именно к России апеллировали и старые власти, пытаясь удержаться за свои места. Новое руководство КР также через обращения в рамках Совета заседания глав ШОС или визита министра иностранных дел пытаются восстановить ту финансовую поддержку, которая Россия традиционно оказывает Кыргызстану. Здесь мы видим, что РФ является определенным внешним легитимизатором власти для Кыргызстана.
В Белоруссии ситуация складывалась менее драматично, но в конечном итоге действующий президент обратился все-таки за помощью к России, так как ситуация стала выходить из-под контроля. Благодаря усиленной психологической, политической поддержке со стороны Москвы, удалось удержаться у власти и не пойти на поводу у требований того же Запада уйти в отставку.
Ситуация в Нагорном Карабахе была одним из самых серьезных вызовов для России, потому что и Армения, и Азербайджан являются важными партнерами для России. Армения – это член ОДКБ и ЕАЭС, есть важный двусторонний трек, есть обязательства в рамках военного и оборонного сотрудничества. С Азербайджаном у России системные и стратегические отношения по Каспийскому диалогу, в рамках экономического сотрудничества. В конечном итоге, в результате переговоров в участием России конфликт был остановлен, и размещены российские миротворцы как гарантов соблюдения перемирия и соглашения.
Может ли подъем консерватизма и национализма на постсоветском пространстве быть в интересах России или нет?
Соглашусь, что в последнее время мы наблюдаем серьезное усиление и консервативных подходов, и национализма, популизма на постсоветском пространстве, что связано с кризисом идеологического поиска основ нациеобразующих идей, нарративов. Что достаточно опасная тенденция, так как мы видим из истории, что национализм является достаточно эффективным мобилизирующим общество механизмом. Но в долгосрочном плане с точки зрения развития устойчивого государства, открытого и толерантного общества, национализм не всегда позволяет добиваться условий для развития. Соответственно, возникают сложности и во внешней политике, так как опора на националистические и патриотические идеи снижает возможности для конструктивного сотрудничества с соседними государствами и снижает поле для маневра для решения межгосударственных вопросов. Конечно же, для России фактор усиления национально-патриотических идей является достаточно серьезным вызовом с учетом того, что правительствами могут ставиться более жесткие требования в отношении русского языка, в плане присутствия в организациях и интеграционных объединениях с Россией. Для России также важен вопрос русского населения, которое проживает в Центральной Азии, и вопрос защиты прав русского меньшинства является важным аспектом внешней политики РФ и прописан во всех основных доктринальных документах – от стратегии национальной безопасности до концепции внешней политики.
Переход России к политике С5+1 это признание того, что регион может быть единым, или у 5 стран есть общие позиции?
Россия не является новатором в этой сфере, потому что первыми предложили такую идею американские дипломаты в 2014 году. В этом году ее продолжили и китайские партнеры. Россия также предложила партнерам из ЦА аналогичный формат, который представляется достаточно эффективным. С одной стороны, есть ряд форматов, где Россия взаимодействует с частью стран на системной основе в рамках ОДКБ или ЕАЭС, но до сих пор не было площадки, где РФ могла бы взаимодействовать со всеми странами ЦА. Пока этот формат не является институциональным инструментом, не имеет серьезной организационной структуры. Пока что это пробный формат, позволяющий проводить «сверку часов» и обсуждать региональные риски и вызовы.
Будет ли пересмотр стратегии Москвы в отношении Центральной как на двустороннем уровне, так и на уровне многосторонних площадок и международных организаций, учитывая пандемию и мировой экономический кризис, горячие и тлеющие конфликты? (К примеру, расширение ЕАЭС или пересмотр направления сотрудничества в ОДКБ)
С одной стороны, все обозначенные вами проблемы могут заметно ослабить настрой государств региона на интеграцию, потому что в целом ситуация достаточно сложная. При этом с другой стороны, становится очевидно, что без общих подходов, например, по вопросам здравоохранения, единым мерам по борьбе с эпидемиями, странам очень сложно справиться с нарастающим комплексом рисков и сложностей. В таких условиях, Россия будет стараться использовать трудности, появившиеся в последнее время, как повод пересмотреть подходы к совместному решению проблем и вызовов через углубление и расширение интеграции, а также через интенсификацию сотрудничества со странами на двустороннем уровне.
Может ли Москва безраздельно доминировать на постсоветском пространстве? Справится ли она с угрозами безопасности в одиночку? Может ли она разделить повестку безопасности с Китаем?
У РФ нет ни юридических, ни политических оснований, чтобы быть доминирующим игроком в ЦА. Здесь есть несколько факторов: первое – это суверенное право стран Центральной Азии самостоятельно определять свою внешнюю и внутреннюю политику, в том числе за счет выстраивания отношений с партнерами. Второе – это интересы внешних игроков, и мы видим, что определенная борьба за влияние в этом регионе все же присутствует. Помимо трех ключевых игроков – России, Китая и Западных стран в целом, мы можем также выделить Турцию, Японию и другие.
У РФ нет ни юридических, ни политических оснований, чтобы быть доминирующим игроком в ЦА.
Поэтому в таких условиях нельзя говорить о безраздельном доминировании РФ. РФ и КНР совокупно являются ключевыми игроками, для которых стабильность и безопасность региона ЦА являются одним из важнейших приоритетов. Однако можно с трудом представить, что Китай готов взять на себя ответственность за безопасность в регионе, несмотря на наличие ряда точечных проектов в военно-техническом плане и на границе. В целом ни сами страны ЦА, ни КНР пока не готовы видеть Пекин как гаранта безопасности, в том числе путем военного присутствия.
