Организация Экономического Сотрудничества и Развития (ОЭСР) выпустила очередной отчет по антикризисным мерам в странах Центральной Азии (COVID-19 crisis response in Central Asia) в рамках своей программы Tackling Coronavirus (COVID-19): Contributing To a Global Effort.
Как указывает отчет, по состоянию на осень 2020, пандемия COVID-19 оказала значительно более негативное влияние на экономику стран Центральной Азии, чем на систему здравоохранения. В своем обновленном отчете команда экономистов ОЭСР сделала обзор последних событий в регионе, обозначила основные проблемы, с которыми могут столкнуться страны в краткосрочной и среднесрочной перспективе и представила рекомендации для осуществления экономических политик для смягчения остроты проблем. Авторы отчета сфокусировались на пяти основных экономических вызовах, с которыми столкнулись центральноазиатские страны вследствие пандемии COVID-19 – устойчивость государственного долга, миграция, сохранение рабочих мест, неустойчивость частного сектора и отсутствие торговых связей.
Читать далее – Антикризисные меры стран Центральной Азии по борьбе с пандемией. Обзор отчета ОЭСР
Здоровье
Согласно официальным национальным данным по коронавирусу, случаи заболевания и смертности в странах Центральной Азии остаются относительно низкими, за исключением некоторых вспышек в июне и июле. Авторы отмечают, что строгие меры изоляции, вероятно, предотвратили широкое распространение вируса в регионе. За пять недель до конца октября, только Кыргызстан обнародовал довольно тревожные цифры о росте инфицированных коронавирусом.
По количеству смертей на миллион жителей только Кыргызстан (42-е место) входит в число 50 наиболее пострадавших стран мира, за ним следуют Казахстан (61-е) и Узбекистан (109-е).
Состояние общественного здравоохранения остается до сих пор шатким, что вызвано недофинансированием, коррупцией и значительными региональными различиями в уровнях качества и доступности медицинского обслуживания населения. Авторы отчета подмечают, что следующая волна вынужденных изоляций может быть более локализованной и целенаправленной, чем первая, с упором на сохранение определенных секторов экономики открытыми и максимизацию защиты наиболее уязвимых слоев общества. Например, в Казахстане, правительство и местные власти приняли меры, адаптированные к местным вспышкам, и ввели целевые ограничения для определенных социально-демографических групп, ограничив передвижение людей старше 65 лет в ряде городов. В Кыргызстане в конце сентября были введены новые внутренние ограничения на передвижение по Баткенской области, а также правительство передало принятие решений относительно закрытия школ местным властям.
Разрыв между городом и селом
Закрытие границ и обвал международного спроса существенно повлияет на ближайшие перспективы экономического роста стран Центральной Азии, так как регион в значительной степени зависит от денежных переводов мигрантов и экспорта добывающего сектора. Кроме того, в некоторых странах региона проявятся проблемы недиверсифицированной структуры производства и экспорта, ограниченного размера частного сектора, разрыва в уровне занятости и высокого уровня неформальной экономики. Это затруднит реагирование правительств данных стран на кризис, особенно с учетом большой нагрузки на государственные финансы. Ожидаемое дальнейшее замедление международной торговли и глобального спроса также сильно ударит по экономике сельских районов, так как основная экономика сельской местности построена на внешнеторговых индустриях, таких как сельское хозяйство, горнодобывающая промышленность и туризм. Хотя сельские регионы могут быть менее подвержены риску заражения коронавирусом, как правило, там наблюдается более низкая медицинская и социальная инфраструктура. К тому же сельское население в Центральной Азии не могут перейти легко на удаленную работу из-за отсутствия или низкого уровня цифровой инфраструктуры и цифровых навыков. Резюмируя, вследствие вышеуказанных оснований может усилиться социально-экономический разрыв и растущее неравенство между городскими и сельскими районами.
Повторяющиеся внешние шоки
Экономический кризис, вызванный пандемией COVID-19, является третьим серьезным внешним шоком, потрясшим Центральную Азию в течении чуть больше десяти лет. Опыт предыдущих кризисов показывает, что негативные экономические последствия от пандемии COVID-19 в Центральной Азии будут продолжительными и могут подорвать региональное процветание на долгие годы после пандемии. Отчасти это связано со снижением эффективности многих ключевых факторов роста в регионе и неспособностью обеспечить инклюзивный и устойчивый рост. Авторы отмечают, что многие экономические и социальные проблемы в ближайшие год или два будут схожи как для стран Центральной Азии, так и для стран ОЭСР.
Как правительствам следует поддерживать ликвидность бизнеса? Каким образом они могут оказывать поддержку работникам и домохозяйствам? Как можно обеспечить открытость торговли?
Чтобы обеспечить условия для более устойчивого экономического восстановления, правительствам стран Центральной Азии необходимо будет решить пять структурных проблем, обостренных пандемией COVID-19: усиление регионального сотрудничества, переход к модели роста, более ориентированной на частный сектор, улучшение функционирования и производительности рынка труда, улучшение условий для мигрантов и продуктивного использования денежных переводов, а также обеспечение устойчивости государственного долга и эффективного финансового управления.
Региональное сотрудничество и взаимосвязанность необходимы для возобновления торговли и роста
Несмотря на относительно небольшую и недиверсифицированную экономику региона, а также высокие транспортные расходы, страны Центральной Азии сильно зависят от внешней торговли. Так, отношение товарооборота к ВВП по региону в среднем составляет 65% (для сравнения средний показатель по ОЭСР – 58%). Одним из последствий спада мировой торговли также является снижение выбросов CO2, связанных с грузовыми перевозками. Авторы отмечают, что в России и Центральной Азии сокращение грузовых перевозок может привести к снижению выбросов CO2, связанных с грузовыми перевозками, на 54%.
Отсутствие выхода к морю накладывает географический налог на расстояние для стран Центральной Азии, что также усугубляется инфраструктурными проблемами, политическими барьерами и неэффективными процедурами торговли, которые могут повлечь за собой снижение конкурентоспособности региона для экспортеров. Однако более продуманная торговая политика, в частности эффективное межведомственное сотрудничество и автоматизация, способствовали бы снижению затрат, сокращению времени пересечения границы и восстановлению внешней торговли даже без новых дорогостоящих инвестиций в инфраструктуру.
Кризис COVID-19 уже продемонстрировал, что правительства в Центральной Азии способны проводить гибкую торговую политику, когда этого требуют условия рынка. Например, когда начался кризис, Казахстан ввел зеленые коридоры для необходимых медицинских товаров и пищевых продуктов через снижение уровня управления рисками с красного на желтый и введение ряда тарифных и налоговых отсрочек. В Кыргызстане правительство приостановило взимание ряда связанных с торговлей тарифных и налоговых платежей. В Узбекистане правительство открыло колл-центр, чтобы помочь торговым агентам с их запросами и расширили цифровизацию таможенных и торговых процедур.
Улучшение регионального сотрудничества и взаимосвязей, особенно применение «мягких» мер, таких как согласование свободных процедур пересечения границ, может иметь положительное опосредованное воздействие на многие приоритетные направления регионального развития. Устранение так называемых «жестких» экономических границ в странах Центральной Азии могут приблизить регион к средним показателям ОЭСР по упрощению процедур торговли и иметь решающее значение для долгосрочного улучшения взаимосвязанности и повышения конкурентоспособности. Кризис также продемонстрировал важность внутрирегионального сотрудничества в управлении инфраструктурой и грузовыми перевозками для сохранения открытых торговых потоков. Одним из возможных примеров сотрудничества может быть создание региональной логистической обсерватории.
Другим ярким примером положительного опосредованного воздействия регионального сотрудничества для восстановления региона является привлечение прямых иностранных инвестиций. Для прямых иностранных инвестиций отдельные экономики Центральной Азии могут быть слишком маленькими и не рассматриваться серьезно в условиях снижения роста глобальной экономики. Однако вместе взятые экономики Центральной Азии могут образовать центральноазиатский рынок и уже стать значительным рынком для привлечения ПИИ. Эту логику также можно распространить на ряд других секторов, в которых регион, взятый вместе, имеет сравнительные преимущества и ресурсы, например туризм.
Поддержка частного сектора
Пандемия COVID-19 оказала огромные негативные последствия на деловую активность в регионе. Введенные санитарные ограничения и самоизоляция привели к потере доходов предприятий, закрытию магазинов, нарушению цепочек поставок, нехватке ликвидности и увольнениям. Неопределенность относительно развития пандемии и перспектив восстановления экономики подрывают доверие инвесторов.
Согласно опросам национальных торговых палат и бизнес-ассоциаций, от 60 до 80% компаний в большинстве стран Центральной Азии серьезно пострадали вследствие кризиса.
Для смягчения последствий пандемии коронавируса правительства разработали пакеты поддержки для малого и среднего бизнеса, включающие фискальные и налоговые меры, упрощение административных процедур и требований и приостановление аудиторских и налоговых проверок. Финансовые программы экстренной поддержки были основными ответными мерами государственной политики и включали в себя целевые кредитные портфели, гарантии по кредитам и специальные фонды для МСП. Правительства в регионе также предприняли шаги по ускорению цифровизации государственных услуг и налогового администрирования. Кыргызстан, например, перевел более 80 государственных услуг в онлайн формат через инициативу Тундук, а Узбекистан ускорил разработку онлайн-услуг по принципу «единого окна».
Частному сектору, возможно, потребуется постоянная поддержка для возобновления и активизации своей деятельности. Но и рекомендуется постепенное сокращение экстренной финансовой поддержки с четкими графиками, которые помогут предприятиям предвидеть и адаптироваться. Правительства могли бы дополнительно поддерживать переход самих предприятий к цифровым технологиям: помощь компаниям в переходе от обычной торговли к онлайн-торговле, предоставление учебных программ для менеджеров и предпринимателей, финансирование цифровых проектов с помощью ваучеров и грантов и продвижение сотрудничества между крупными поставщиками цифровых услуг и более мелкими предприятиями. Бизнес-ассоциации сыграли ключевую роль во время вспышки COVID-19, поэтому они могут помочь сформировать государственную политику, удовлетворить потребности бизнеса в период восстановления и повышать осведомленность компаний о существующих мерах и доступа к ним. В долгосрочной перспективе странам Центральной Азии рекомендуется перейти к модели роста, более ориентированной на частный сектор. Реформирование государственных предприятий поможет уменьшить искажения, вызванные вмешательством государства. Правительствам, в частности, необходимо сократить разрыв между требованиями де-юре и фактическим выполнением и активизировать свои усилия по борьбе с коррупцией.
Поддержка занятости и перераспределение работников в основные и жизнеспособные сектора экономики
Правительства стран Центральной Азии предприняли оперативные меры по оказанию незамедлительной поддержки предприятиям и работникам после первых экономических последствий пандемии COVID-19. Хотя государственные ответные меры поддержки МСБ смягчили воздействие на рынок труда, они не предотвратили всплеск безработицы.
Например, уровень безработицы в Казахстане вырос с 4,8% в 2019 году до более 5% летом и прогнозируется рост до 6,1% к концу года. Правительство Узбекистана сообщило об увеличении уровня безработицы более чем на 6 процентных пунктов по сравнению с докризисным уровнем, до 13,2% в течение лета.
Центральная Азия характеризуется высоким уровнем неформальной экономики, в особенности неформальной занятости, поэтому тяжелое бремя легли на самозанятых и неформальных работников. Временное расширение отпусков по болезни или пособий по безработице на неформальных работников может быть эффективным для борьбы с неформальным сектором в долгосрочной перспективе. Однако, в краткосрочной перспективе, от правительств требуется решение структурных проблем на рынке труда, включая обеспечение входных барьеров для молодежи, стимулов для трудоустройства и соблюдение трудового законодательства.
Государственная политика рынка активного труда в Центральной Азии, согласно докладу, должна быть направлена на поддержку самих работающих, а не рабочих мест. Для этого, необходимо проанализировать сектора, в которых безработица выросла больше всего, и выплачивать работникам заработную плату или пособие по безработице в случае увольнения, обеспечивать частичной занятостью и обучением, чтобы избежать потери человеческого капитала. На переходном этапе это позволит работникам и домашним хозяйствам восстановить свои доходы, работая или обучаясь. В период посткоронавирусного восстановления экономики это может помочь ускорить перераспределение квалифицированной рабочей силы в жизнеспособные и эффективные сектора. Для обеспечения долгосрочного экономического подъема правительствам также необходимо будет провести глубокие реформы для повышения уровня занятости, производительности труда и инклюзивности.
Устойчивость государственного долга и эффективное управление государственными доходами
Уровень государственной задолженности стран Центральной Азии до пандемии считался адекватным и устойчивым. Резкое снижение цен на сырьевые товары и уменьшение денежных переводов сильно ударило по доходной части бюджета стран региона, а дорогостоящие бюджетные ответные меры – по расходной части бюджета. Национальные валюты оказались под давлением из-за более высоких ожиданий дальнейших рисков снижения. С одной стороны девальвация национальной валюты может облегчить бремя на бюджет, увеличив внутреннюю выручку от экспортных поступлений, но с другой стороны, ослабление валюты может увеличить долговое бремя в национальной валюте и снизить совокупную покупательную способность экономики.
Коэффициенты долга на 2020 год выросли по всему региону и ожидается его дальнейший рост. В ближайшие годы оплаты по долгам будут переноситься, тем самым ограничивая бюджетное пространство и увеличивая риск долгового кризиса для некоторых стран.
Таджикистан и Кыргызстан могут столкнуться с высокими рисками долгового кризиса, поскольку обе страны получили право на «приостановку обслуживания долга» от всех официальных двусторонних кредиторов до конца 2020 года. Они запросили также пролонгацию долгов, в частности, у Китая, их единственного крупнейшего кредитора.
Риск долгового кризиса Кыргызстана и Таджикистана высок из-за растущей зависимости от краткосрочных, дорогих и иногда обеспеченных ресурсами заимствований.
Долг под залог, в основном под внебюджетный залог, повышает риски неустойчивости долга, так как потом его сложнее реструктурировать, что отрицательно повлияет как на будущую способность обслуживания долга, так и на доступ к льготному финансированию. Таджикистан и Кыргызстан особенно уязвимы перед Китаем. Учитывая возрастающие трудности с выплатой кредитов, предоставленных для финансирования инфраструктурных проектов, Китай может принять решение об использовании прав залогового ресурса, как это было в странах Африки к югу от Сахары. Несмотря на подписание соглашения большой двадцатки (G20) о предоставлении возможностей пролонгации и реструктуризации долгов странами кредиторами, Китай до сих пор не удовлетворил просьбу данных стран о списании долгов. Кроме того, точные суммы и условия полученных долгов у Китая (как официальные двусторонние займы, так и альтернативные займы, направляемые через госпредприятия) остаются неясными. Если Китай не облегчит долговое бремя Таджикистана и Кыргызстана, то мобилизация поступлений и способность обслуживать другие непогашенные займы в обеих странах будут критическими.
Помимо необходимых мер по улучшению управления государственными финансами и диверсификации внешнего финансирования, приоритетами налоговых реформ должны быть расширение налоговой базы (в особенности таких налогов, как НДС, подоходный налог и социальные отчисления), усиление соблюдения налогового законодательства, сокращение неэффективных налоговых расходов, изменение структуры налогообложения и цифровизация налогового администрирования. Первые меры в Центральной Азии могут включать в себя введение универсальной налоговой декларации на конец года во всех странах, дальнейшее упрощение и цифровизация налоговых режимов для МСП, а также реформы в системе социальной защиты. Наконец, регион должен присоединиться к международным усилиям по сотрудничеству в области налогообложения и способствовать использованию международных стандартов и инструментов, таких как инклюзивная структура ОЭСР / G20.
Улучшение условий для мигрантов и продуктивного использования денежных переводов мигрантов
Ограниченность рабочих мест в большей части Центральной Азии служит основной причиной высокого уровня трудовой миграции, особенно в Россию и Казахстан. Трудовая миграция за границу, как правило, снижает давление на рынок труда, а денежные переводы трудовых мигрантов создают значительный источник доходов как для национальных экономик, так и для домашних хозяйств. Во время предыдущих кризисов, трудовые мигранты и их денежные переводы, в определенной степени, послужили экономическим и социальным буфером для экономик и населения Центральной Азии, особенно Кыргызстана и Таджикистана. Однако в этом году сокращение мирового спроса и предложения для трудовой миграции, вызванное пандемией COVID-19, изменило эту историческую модель.
Закрытие границ и ограничение экономической деятельности на начальной стадии кризиса уменьшили возможности для трудовых мигрантов на внешних рынках. Для трудовых мигрантов в России, социальные и экономические последствия пандемии были серьезными.
Опрос мигрантов из Центральной Азии в России показал, что 40% респондентов потеряли работу и 75% были вынуждены уйти в неоплачиваемый отпуск, по сравнению с 23% и 48% среди местного населения.
Потеря основной работы усугубляется плохими условиями жизни, ограниченным доступом к здравоохранению и высоким уровнем неформальности. Одним из самых непосредственных последствий трудовой миграции стало резкое сокращение денежных переводов. Опубликованные ежемесячные данные в 2020 году по денежным переводам из России в Кыргызстан показывают, что за первоначальной изоляцией России последовало резкое снижение денежных переводов в Кыргызстан на целых 60% только в апреле. Хотя приток денежных переводов восстановился в третьем квартале, данные Центрального банка России показывают, что они остаются значительно ниже уровней 2019 года. Для центральноазиатского региона, где сбережения домашних хозяйств минимальны, наиболее уязвимые в Центральной Азии понесут серьезные финансовые потери и социальные последствия. Так, по оценкам Всемирного Банка, дополнительно 1,4 миллиона человек, вероятно, окажутся за чертой бедности в Центральной Азии (с использованием порогового значения ППС в 3,20 доллара в день).
До сих пор мигранты по возвращении получали небольшую финансовую и социальную поддержку. У них были сложности с реинтеграцией на местный официальный рынок труда из-за стигматизации и отсутствия нужных навыков. Согласно первоначальным прогнозам, активная рабочая сила в Центральной Азии увеличится на 10-20%. Распределение трудовых мигрантов по регионам в странах происхождения неравномерно, поскольку они прибывают в основном из более бедных и отдаленных районов. Например, в 2014 году было подсчитано, что около 66% трудовых мигрантов из Кыргызстана в Россию прибыли из Ошской, Бактенской и Жалал-Абадской областей, где проживает всего 41% населения страны. В Таджикистане, в 2018 году, немногим более 45000 человек мигрировали внутри страны по экономическим причинам и только на Хатлонскую область приходилась почти половина из них. Эти данные указывают на локальные нагрузки на инфраструктуры здравоохранения и социальные инфраструктуры.
Правительства стран Центральной Азии должны разработать способы поддержки трудовых мигрантов, как для тех, кто находится за границей, так и для тех, кто вернулся домой. Многим мигрантам требуется немедленная поддержка доходов, а также доступ к здравоохранению и жилью. Правительства принимающих стран могут принять меры для уменьшения стресса и лишений, а также облегчить процедуры для легального пребывания трудовых мигрантов. Россия, например, продлила срок действия всех разрешений на работу до декабря 2020 года. Государственная политика в области миграции стран региона должна быть скоординированной, а ответственность должна быть разделена.
Пандемия COVID-19 также выявила проблемы и возможностей устойчивости денежных переводов мигрантов. Правительствам необходимо проанализировать, как эти неустойчивые потоки денежных переводов могут быть лучше использованы для создания рабочих мест внутри страны и роста частного сектора. Необходимо повышать финансовую грамотность нынешних и потенциальных мигрантов и их семей, помогая им продуктивно использовать денежные переводы и использовать официальные финансовые каналы. Опыт ряда стран Латинской Америки показывает, что такой подход является более действенным способом поддержки неформальных работников. Правительствам также следует предоставлять возвращающимся мигрантам программы обучения и повышения квалификации, особенно в области предпринимательства.
