10 марта 2015 года Программа изучения Центральной Азии университета Джорджа Вашингтона организовала международную конференцию по Таджикистану и текущей политической и социальной эволюции в этой стране. Первая панель конференции затронула общую политическую и социально-экономическую ситуацию, вторая панель обсудила изменения места ислама в обществе Таджикистана.
Брент Хиерман из Военного института Вирджинии представил доклад под названием «Государственная политика, власть на местах: модели земельной реформы в Таджикистане». Как и в других посткоммунистических странах, земельная реформа независимого Таджикистана была инициирована сверху вниз, через многочисленные законодательные акты и президентские указы. Эти акты установили, что фермеры имеют неограниченное право отзывать землю у колхозов. Кроме того, несмотря на то, что государство владеет всеми сельскохозяйственными землями, фермер, который отказывается от земельной доли, имеет право узуфрукта. Несмотря на всеобщий охват данных актов, существуют пространственные вариации имплементации земельной реформы в Таджикистане; в то время как некоторые районы уже почти полностью де-коллективизировались, в других районах колхозы остаются преобладающей формой организации сельскохозяйственного сектора. Модели реализации земельной реформы имеют
потенциал нарушения многих из заявленных целей де-коллективизации, включая развитие сельской экономики и повышение эффективности сельскохозяйственного производства. Эти анализы показывают, что многим фермерам, которые имеют возможность ведения независимых хозяйств (из-за сочетания доходов вне сельскохозяйственной отрасли, большого размера семьи и/или образования) отказывают в такой возможности. Более того, анализ также указывает на то, что многие фермеры без такой возможности вынуждены брать на себя фермерские риски, к которым они не готовы (или не хотят брать на себя). Это особенно настораживает в свете последних сбоев в потоках денежных переводов из России, так как многие независимые хозяйства в Таджикистане частично поддерживаются за счет средств, присылаемых родственниками, работающими за рубежом.
Абдулфаттох Шафиев, исследователь программы Фулбрайт, проанализировал политику Таджикистана по подавлению социальных медиа платформ.
В течение последних двух лет было предпринято три попытки перенести виртуальную мобилизацию пользователей Интернета на улицы Душанбе путем социальных медиа. Хотя все они потерпели неудачу, реакция таджикских служб безопасности в отношении данных попыток указывает на то, что политический голос населения, бесспорно, стал громче посредством социальных медиа. Восприятие социальных медиа таджикскими властями как угрозу своей легитимности подтолкнуло последних на контроль деятельности оппозиционных активистов в Интернете. Одним из основных методов, используемых до сих пор, является блокировка социальных медиа и новостных вебсайтов.
В период с 2012 по 2014 годы отмечено около пятнадцати случаев блокирования Интернета, а также вебсайтов, особенно социальных медиа платформ. Хотя блокировки, как правило, происходят после таких событий, как военные действия,
которым правительство не хочет давать огласку, или утечки статей, аудио или видео-файлов или обсуждений, приносящих правительству неудобство, некоторые случаи блокирования социальных медиа не были обоснованы и их причины остаются неизвестными широкой публике. Власти каждый раз заявляли, что блокирование было связано с техническими неполадками, и отрицали существование каких-либо государственных заказов на цензуру.
Блокирование является неэффективной мерой борьбы с распространением новостей в виртуальной реальности. Большой отток мигрантов и сильная таджикская диаспора за рубежом играют важнейшую роль в онлайн-активности в Таджикистане, и они, как правило, предоставляют список анонимайзеров каждый раз, когда блокируется популярный вебсайт. Ограничивает их появление провластных добровольцев (волонтеров), т.е. пользователей с вымышленными именами и фотографиями, активно защищающих позиции властей. Появление этих «добровольцев» совпало с увеличением внимания со стороны государственных органов безопасности к активным пользователям социальных сетей. Многие пользователи сети теперь боятся открыто участвовать в дискуссиях на политические темы, а отсутствие поддержки в защите своих прав на свободное выражение может толкнуть их в руки радикальных группировок.
Киргизбек Канунов от Коалиции за демократию и гражданское общество в Таджикистане обсудил результаты парламентских выборов, состоявшихся в марте 2015 года. Сторонники правящей партии провели много мероприятий по дискредитации оппозиционных партии, в частности, Партии исламского возрождения Таджикистана (ПИВТ). В последние месяцы официальные социальные сети и государственное телевидение освещали многочисленные заявления о якобы сексуальной нечистоплотности членов ПИВТ. В то же время, некоторые члены другой оппозиционной организации, «Молодежь за возрождение Таджикистана», были арестованы по ложным обвинениям. По мнению некоторых наблюдателей, теперь, когда ПИВТ утратила большую часть своего влияния, вовлечение партии на руку администрации Рахмона, которая использует её для того, чтобы показать международному сообществу, что в стране действует демократическая система. Тем не менее, ни одна оппозиционная партия не получила места в парламенте, даже ПИВТ.
Одним из ключевых пунктов соглашения о разделении власти между правительством и Объединенной таджикской оппозицией в 1997 году было обеспечение функционирования ПИВТ. Подрыв данного механизм вполне может повлиять на само понятие национального единства в стране и привести к непредвиденным обстоятельствам.
В отличие от опыта прежних лет, в этом году случились совершенно беспрецедентные происшествия. Например, впервые за много лет, лидерам двух оппозиционных партий, а именно ПИВТ и Социал-демократической партии, было разрешено воспользоваться эфиром общественного телеканала для ознакомления избирателей со своими предвыборными программами. Тем не менее, лидер Социал-демократической партии, Алим Шерзамонов жаловался на то, что государственные органы систематически старались препятствовать и сорвать его предвыборную кампанию в Горно-Бадахшанской автономной области, и что, в отличие от предыдущих лет, он был лишен доступа к местному телевидению. Власти постоянно оказывали давление на тех, кто пытался встретиться с ним. К удивлению многих наблюдателей, несмотря на давление, оказываемое на оппозиционные партии и отдельных лиц, деятельность последних не ослабевает, особенно в Горно-Бадахшанской автономной области, которую в последние годы власти превратили в источник нестабильности. Малика Атовуллоева, главный редактор еженедельника Фарадж, считает, что дочь Саида Абдулла Нури, бывшего лидера Объединенной таджикской оппозиции, могла бы иметь реальный шанс на этих выборах, так как после смерти депутата Сухроба Шарипова, конкурента от правящей партии в этом избирательном округе не было.
Вторая группа экспертов рассмотрела роль ислама в таджикском обществе. Музаффар Олимов, представитель Академии наук Таджикистана, обсудил афганский фактор и страх таджикской «исламской весны». В свете афганского фактора, перспектива распространения радикальных религиозных движений считается одной из главных угроз безопасности страны. Многие местные аналитики утверждают, что после вывода войск НАТО, талибы вернутся к власти в Кабуле, и, что, с их поддержкой, Исламское движение Узбекистана, Исламское движение Туркестана, и другие аналогичные группы начнут бороться против установленных режимов Центральной Азии. Консолидация талибов в Бадахшане вызывает опасения. Еще большее беспокойство вызывает распространение влияния ИГИЛ в Афганистане. События начала февраля 2015 года, когда боевики ИГИЛ, вместе с группой людей из Таджикистана, появились в провинции Кундуз, которая граничит с Таджикистаном, полностью оправдывает такого рода опасения.
Тем не менее, для того, чтобы делать прогнозы о перспективах «исламской» весны в Таджикистане, необходимо не только изучить радикальные религиозные движения в Таджикистане и их связь с религиозными радикалами в Афганистане, но и рассмотреть социальную почву для распространения исламского радикализма в Таджикистане. Опросы общественного мнения, материалы интервью с верующими, религиозными активистами, мусульманскими лидерами и экспертами, проведенные автором в 2013-2014 годах, показывают с одной стороны рост исламского радикализма, а с другой стороны – противодействие радикализму со стороны общества и умеренного традиционного ислама. Главными факторами, препятствующими распространению радикал-исламизма, являются позиция общества, настроенного на мирные способы выражения позиций, традиционный ислам, умеренные течения ислама, Партия исламского возрождения РТ.
Так, 82% опрошенных в 2014 г. указали, что акции смертников, направленные на
защиту Ислама, не оправданы никогда и ни в каких случаях. В то же время 14,8 % респондентов считают, что иногда они могут быть оправданы.Преобладающее большинство – 62% – выступают за сохранение светского государства и только 6% хотели бы, чтобы Таджикистан стал исламским государством. Несмотря на то, что среди религиозных деятелей почти в пять раз больше сторонников исламского государства, в целом больше половины религиозных деятелей (53%) также выступают за сохранение светского государства.
Умед Бабаханов, главный редактор Азия-Плюс и участник программы NED, исследовал политический ислам в Таджикистане. Партия исламского возрождения Таджикистана (ПИВТ) была создана 40 лет назад и прошла через разные этапы эволюции. Начавшись в начале 1970-х годов как небольшое подпольное исламское движение, ориентированное на религиозное образование, в 1990-х оно превратилось в крупную оппозиционную партию. С признанием ПИВТ и интеграцией ее в политическую систему, ПИВТ согласилась признать Таджикистан светской республикой и отказалась от идеи построения исламского государства. Таким образом, политический ислам перестал быть «фактором нестабильности», и принес стабильность стране. Однако, спустя несколько лет, новый кризис доверия разразился между правительством и Партией исламского возрождения.
В 2010 многие люди проголосовали за ПИВТ, которая утверждала, что выиграла до 40% голосов. Эти выборы ознаменовали собой новую веху в отношениях правительства с ПИВТ. С тех пор, государственной стратегией стала полномасштабная атака на врага. В то время как власти обвиняют ПИВТ в экстремизме, по иронии судьбы партия находится под шквалом критики с противоположной стороны, например, радикальные исламисты и некоторые сторонники светского общества обвиняют партию в сотрудничестве с «языческой властью» и называют ее «секретным агентом» правительства.
Несмотря на эти репрессивные меры, ПИВТ призывает своих членов и сторонников сохранять спокойствие и воздержаться от массовых акций протеста, чтобы избежать обвинений в экстремизме и возможного запрета деятельности. Быть или не быть? Этот шекспировский вопрос является жизненно важным для Партии исламского возрождения сегодня. Она может остаться на политической арене в качестве легальной партии и партнера светской власти, или может продолжать оставаться магинализированной, радикализированной и оттесненной в окопы. Однако, оба сценария зависят от правительства Таджикистана. Многие эксперты утверждают, что подавление умеренной исламской оппозиции вполне может быть опасным шагом в данном контексте, особенно учитывая глобальные угрозы, с которыми сталкивается Таджикистан, такие как ИГИЛ и влияние кризиса в России на регион в целом.
Cаодат Олимова, представитель аналитического центра «Шарк» в Душанбе, проанализировала восприятия шариата и законов Республики Таджикистан на основе опроса общественного мнения. Опросы общественного мнения и интервью
показывают, что повседневную жизнь людей в Таджикистане регулируют различные правовые системы, которые сосуществуют, и иногда противоречат друг другу. Это государственное законодательство, шариат и обычное право. Часть населения РТ стремится гармонизировать эту ситуацию, предлагая включить нормы шариата в правовую систему РТ. Другая часть – более 50% хотела бы оставить все как есть, рассматривая шариат как руководство религиозной жизнью, образ жизни, систему моральных ценностей, социокультурный регулятор человеческих отношений в сфере общежития. Наибольшие различия в трактовке шариата связаны с толком ислама либо с локальными формами ислама, которые сложились в разных регионах РТ. Рассматривая эволюцию взглядов на шариат в последнее десятилетие, можно видеть: а) заметный рост влияния шариата на повседневную жизнь людей; б) все больше людей в Таджикистане (более 50%) предпочитают видеть в шариате собрание норм и предписаний, определяющих образ жизни и мораль, и все меньше – законы, действующие в правовом поле; в) увеличение числа верующих, которые непосредственно обращаются к Корану, как единственному источнику законов и норм в Исламе, отказываясь от традиции, обычая, прецедента и авторитета факихов.
Несмотря на то, что шариат во многом определяет и организует жизнь мусульман в современном Таджикистане, его влияние ограничено религиозной жизнью, повседневным поведением и образом жизни, взаимоотношениями в семье и местных общинах.
Кашаяр Бейги из Университета Калифорнии Беркли исследовал теологическую географию мечетей таджикских мигрантов в России. В науке об исламе в Евразии мечети в основном представлены как центры или «места»: центры религиозной ортодоксии, центры политического альянса между государством и религиозной иерархии, центры мусульманской цивилизации, центры религиозного образования, и, с недавних времен, центры радикализации или пропаганды джихада. В данной презентации Кашаяр утверждает, что образ мечети как центра или «места» всего религиозного коренится в политической истории христианства/светского суверенитета и не отражает разностороннюю функцию и место мечетей в исламских традициях.
