Фото: Sergei Grits/AP
Каково будущее либеральной демократии, оказавшейся под угрозой под сильным напором нелиберальных течений по всему миру?
Пандемия коронавируса внесла еще больше неясности в этот вопрос – с одной стороны, успех в борьбе с вирусом показали как некоторые демократии, так и некоторые автократии. С другой стороны, экономический и социальный эффект от пандемии многомерен – в некоторых странах люди готовы пожертвовать личными свободами в обмен на безопасность, в других, как в Беларуси, выходят на улицу и требуют прав. Эти вопросы в интервью CAAN поднимает Аскар Нурша, независимый политолог, Казахстан.
Болгарский политолог и исследователь нелиберализма Иван Крыстев считает, что пандемия сильно повредила имиджу авторитарных лидеров. Перед лицом науки они оказались слишком мелкими и ни один из них так и не вышел с одним простым месседжем типа «мойте руки и носите маски». Что вы думаете по этому поводу?
Согласен. Пандемия повредила имиджу авторитарных лидеров. Их слабые места, а также несовершенство политических систем стали более заметными в этот период. Во-первых, бросаются сразу в глаза проблемы с выстраиванием коммуникаций с обществом. Они существовали и прежде. Но в условиях пандемии это усилило ущерб. Во многих странах у населения существовала убежденность, что руководство страны их оставило на произвол и сбежало от коронавируса либо в бункеры, либо на зарубежные курорты. Во-вторых, авторитарные лидеры склонны к сокрытию информации о масштабах распространения заболевания и часто манипулируют с ней. В-третьих, в этих странах у общества меньше возможностей контролировать коррупцию в высших эшелонах власти, что сказывалось на эффективности борьбы с коронавирусом.
Но надо понимать, что это лишь одна из сторон монеты. Если быть объективным, то пострадал имидж и многих демократических лидеров. Коронавирус не различает страны по наличию или отсутствию в них демократии. Большинство стран мира оказались к пандемии неготовы. А ряд стран, несмотря на наличие развитой системы медицины, не смогли должным образом отреагировать в силу масштабов заболеваемости среди населения и глубокой интегрированности их стран в глобальные транспортно-коммуникационные сети.
Пандемия предъявила высокий спрос к системе государственного управления, к способности мобилизации в чрезвычайных ситуациях. Пандемия показала, что в некоторых демократических странах есть проблемы с эффективностью государственного управления, а среди авторитарных лидеров тоже встречаются эффективные управленцы, как бы к этому ни относились в демократических странах.
С другой стороны, люди готовы обменять часть своих свобод на личную безопасность. Это особенно видно в азиатских обществах, как в Китае. Может ли это поменять наше предоставление о демократии? Ведь люди будут опасаться рисков еще долгое время.
Одна из наиболее актуальных тем в общественных дискуссиях – влияние пандемии на демократию. Опасения относительно изменения нарратива демократии выражались исследователями и политическими комментаторами задолго до пандемии коронавируса. Экономические успехи Китая и ряда других стран, которые не позиционируют себя демократиями, заставили исследователей задуматься о причинах таких успехов и о том, как с учетом этого факта будет выглядеть в будущем политический и экономический ландшафт мира. Пандемия заставила вернуться к этому вопросу на фоне того, что Китай с его огромным населением достаточно быстро отчитался о локализации и нейтрализации коронавируса на своей территории, а в США и ряде стран Европейского союза уровень смертности от коронавируса стал значимым в информационном и психологическом плане фактором.
Мы стали чаще слышать опасения о том, что пандемия коронавируса негативно повлияла на демократические практики и демократические стандарты в самих демократических странах. В определенном смысле пандемия коронавируса переместила акцент на вопросы личной безопасности, на превалирование коллективных и государственных интересов над личными в интересах безопасности. Ограничение личной свободы и вынужденная изоляция очень болезненно воспринимается в обществе.
Есть страны, где официально введено чрезвычайное положение. Это отдельный и особый правовой режим, в рамках которого происходит временное распределение полномочий между государственными институтами, как правило в пользу структур безопасности. Но есть примеры стран, где весной этого года чрезвычайное положение введено не было, как в России, к слову, но ограничение перемещения граждан и усиление полномочий структур безопасности, тем не менее, произошло. Опасаясь рисков заражения для себя и своих родных, многие люди признают такие ограничения уместными, оправдывают их, соблюдают сами и заставляют соблюдать других. Но в некоторых странах мы видим и факты антиправительственных демонстраций против ограничительных мер, введенных в рамках борьбы с коронавирусом.
Еще одна тема, которую хотел бы затронуть – это влияние цифровых технологий. Для борьбы с распространением коронавируса отдельные страны решили поставить себе на службу цифровые технологии: от создания приложений, которые регулируют доступ граждан на передвижение по городу, до инструментов идентификации личности и отслеживания передвижения заболевших коронавирусом. Создается определенный задел, который способен ограничить права человека в будущем при других обстоятельствах.
Вопрос о смене нарратива демократии в этом контексте не стоит сейчас остро, поскольку подразумевается, что меры карантина будут носить временный характер. Но если карантин затянется, то безусловно произойдет определенная радикализация данного вопроса.
Как проявилась роль лидерства в управлении такими кризисами?
Лидерство – очень важный фактор. Сейчас наблюдается определенная эрозия лидерства как в демократических, так и авторитарных странах. Не всегда политики приходят к власти в силу лидерских качеств. Все большую роль стали играть бюрократии. В демократических странах большое значение стала играть социология и ожидания электората, необходимость репрезентативности во власти определенных слоев, сегментов или групп населения. В авторитарных странах из-за опасений монополизации власти политические и деловые элиты в последние десятилетия также склонны продвигать компромиссные фигуры.
То есть лидерство подменяется функцией, а не является личностным качеством. Поэтому в кризисные ситуации, подобно пандемии, многие государственные деятели не проходят проверку на лидерство кризисом.
В краткосрочный временной отрезок делать выводы сложно. Сейчас мы видим примеры того, как отдельные авторитарные политические режимы вполне успешно справляются с пандемией. Но большинство все же слабо справляется. В среднесрочном периоде, думаю, демократии в целом будут показывать лучший результат, чем недемократии. На начальном этапе авторитарные режимы хорошо мобилизуются и дают хороший результат. Но в совокупности, когда важны различные параметры устойчивости государства, экономические, политические и поддержка правительствам со стороны общества и других государств, то здесь демократии смотрятся намного лучше.
Связаны ли с пандемией такие кризисы доверия к власти, как в Беларуси? Хабаровске? Чем можно объяснить такую мобилизацию общественного недовольства?
Пандемия коронавируса обострила протекание многих, уже существовавших проблем. Эти проблемы годами созревали, а пандемия спровоцировала выплеск этих проблем, создав для этого политические, экономические и социальные предпосылки. Заметно, что государственные аппараты многих стран оказали себя в период пандемии далеко не с лучшей стороны и не смогли продемонстрировать населению эффективное антикризисное управление.
В России у населения на начальном этапе пандемии создалось впечатление, что федеральный центр самоустранился, решая более важные для него вопросы смены конституции, и регионы остались предоставленными сами себе со своими проблемами. На этом фоне был достаточно грубо с точки зрения исполнения был убран с поста губернатор Хабаровского края С. Фургал. Это стало триггером для выплеска протестных настроений, которые в определенной степени поддерживались региональными элитами.
В Беларуси активные слои общества были «разогреты» легковесным, с его точки зрения, отношением президента страны к пандемии коронавируса и ожидавшимися президентскими выборами. Протестные отношения уже существовали и до пандемии. Сказался накопленный эффект усталости общества от бессменного президента А. Лукашенко, который шел на 6 президентский срок.
Можно ли ожидать аналогичный всплеск в обществах стран Центральной Азии – проснутся ли они тоже?
Белорусское общество проснулось, до этого армянское и грузинское, еще раньше украинское. Все это говорит о том, что нет особой постсоветской и центральноазиатской терпимости к авторитаризму. В том же Кыргызстане власть менялась несколько раз силовым методом. Происходит естественная смена поколений, которые живут в совершенной новой политической и информационной реальности, нежели предыдущие поколения, жившие в условиях политической несвободы. Это новое поколение будет задавать другие тренды во всем. Это вопрос времени. Старая эпоха уходит. Для политических элит стран региона необходимо меняться и адаптироваться, реформировать политические системы, либо перемены их снесут. По большому счету, выбор за ними – будут ли это «бархатные» перемены, либо насильственные или же контролируемые самими властями изменения и модернизация сверху.
Чего ожидать евразийской интеграции после событий в Беларуси?
Все зависит от того, как разрешится кризисная ситуация в Беларуси. Угроза смещения с поста президента и давление со стороны Запада будут толкать А. Лукашенко в сторону России, которая в свою очередь, пользуясь моментом, будет втягивать белорусское руководство идти глубже по пути строительства союзного государства и евразийской интеграции.
Но здесь надо оговориться, что проблемы с легитимностью будут довлеть над А. Лукашенко и сказываться на его внешнеполитической стратегии, вынуждая его быть более осторожным с интеграционной риторикой.
Если же оппозиционным силам удастся сместить А. Лукашенко или навязать ему сценарий постепенного ухода с поста президента, то решающим фактором станет, какие силы возобладают среди широкого оппозиционного движения, и в каком направлении они поведут страну.
Надо понимать, что для белорусской экономики отношения с Россией критически важны. Поэтому резких движений в сторону от России ожидать не следует. Беларусь будет стремиться сохранить дружеские и тесные двусторонние экономические отношения, при этом добиваясь диверсификации внешнеторговых связей за счет торговли со странами ЕС. Во внешней политике более вероятно ожидать попытки выстраивания многовекторного курса.
Можно ли сказать, что Лукашенко и Назарбаев были политиками последнего поколения, которые ратовали за евразийскую интеграцию, а новое поколение будут ориентироваться на идентичность?
Лукашенко и Назарбаев – автократы по своей природе. Хотя они где-то пошли на уступки России в сфере евразийской интеграции, их нежелание терять собственную власть и выстроенную годами авторитарную вертикаль помогло удержать Казахстан и Беларусь от окончательного сползания в сторону политического евразийства.
Разумеется, они прислушивались к голосу белорусов и казахов, не желающих терять суверенитет и выбирающих курс на идентичность. Но в их политике все же превалировала память о СССР как о геополитической и экономической супердержаве, способной запросто раздавить убегающих от метрополии «ренегатов», а также понимание, что современная Россия многое от СССР унаследовала. Поэтому и Назарбаев, и Лукашенко, при всей своей независимости старались не «дергать тигра за усы».
С их уходом в политике Беларуси и Казахстана фактора идентичности станет на порядок больше. Собственно, чем дальше сама России будет уходить от советского периода, тем больше идентичности станет и в ее политике. Поэтому задача этих трех стран и, в целом, постсоветских стран, найти новое, более надежное и стабильное основание для политических и экономических отношений. Евразийство в нынешнем виде для этого не годится. Оно себя дискредитировало геополитическим редукционизмом. Хотя оно послужит основой для новых идей, с учетом политических уроков и ошибок, основой для других форм политической и экономической кооперации России и ее соседей на этом пространстве.
