Пандемия коронавируса серьезно ухудшила отношения США и Китая. Отношения Запада с Россией и Ираном также остаются замороженными. Регион Центральной Азии оказывается буквально «зажатым» между странами, которые рассматриваются США как противники. Что сегодня влияет на ухудшение американо-китайских отношений? Может ли пандемия коронавируса изменить роли США, России и Китая на евразийском пространстве? Эти и другие вопросы в интервью CAAN обсуждает исследователь Рафаэлло Пантуччи.
Рафаэлло Пантуччи – старший научный сотрудник Королевского Объединённого института оборонных исследований (RUSI) в Лондоне и старший приглашенный сотрудник Школы международных исследований им. С.Раджаратнама (RSIS) в Сингапуре. Он изучал отношения Китая с Центральной Азией более десяти лет, в том числе, четыре года провел в Шанхае, в Шанхайской академии общественных наук (ШАОН). Рафаэлло неоднократно совершал исследовательские поездки во все пять стран Центральной Азии и в настоящее время завершает проект, посвященный отношениям Китая с регионом. Его работы можно найти на http://www.raffaellopantucci.com
Что сегодня влияет на ухудшение американо-китайских отношений? Является ли это наследием нерешенных торговых проблем, противостоянием между демократией и авторитаризмом или все скорее сводится к личностям внутри текущей администрации в США?
Почти полный коллапс в американо-китайских отношениях на данный момент является результатом ряда тенденций с обеих сторон. Во-первых, в Пекине мы видим укрепление правительства Си Цзиньпина и в целом власти, которая стала характеризоваться большей уверенностью и твердостью в своих позициях на мировой арене. Отодвинув старые принципы «прятаться и выжидать», Китай эпохи Си Цзиньпина показывает нам, что всего два десятилетия экономического роста и процветания превратили Китай из страны развивающегося мира в глобальную державу. Это, естественно, усилило уверенность страны в своих силах и, в какой-то степени, провоцирует высокомерие на мировой арене, а также желание формировать мировой порядок, а не просто подчиняться ему.
В то же время на этот сдвиг в Пекине в Вашингтоне отреагировали растущим унынием. Это связано с рядом разных факторов. Есть те, кто боится ослабления Pax Americana из-за постоянных безрезультативных войн на Ближнем Востоке и ограниченной способности доминировать в международных делах. С их точки зрения, растущий Китай является явным претендентом на лидерство, чему необходимо агрессивно противостоять. Внутри группы экспертов, наблюдающих за Китаем и исследующих Китай, есть те, кто настроен миролюбиво по отношению к Китаю из-за многолетнего изучения этой страны и наличия близких друзей в Китае. На их глазах при Си Цзиньпине усиливались политические репрессии, сокрушая надежды, появившиеся в эпоху взрывного экономического роста при Ху Цзиньтао, на то, что процветание ознаменует создание более открытого и либерального Китая.
Бизнес-сообщество все больше и больше разочаровывалось условиями соглашения с Китаем, связанными с отказом от интеллектуальной собственности для получения доступа на рынок. Не только американский бизнес по-прежнему не пускают в некоторые отрасли Китая, но теперь им приходится сталкиваться с другим вызовом – достаточно сильными китайскими компаниями, действующими по всему миру и поддерживаемыми государством. И наконец – китайские ястребы, которые давно хотели конфронтации с Пекином и теперь видят возможность перехватить инициативу и продвинуть свои предложения об уничтожении КПК.
Нарративы о демократии и авторитаризме могут быть упрощенной линзой для объяснения происходящего, но неполно отражают дискурс, так как в действительности – это конфликт власти и нормативной силы. В рамках этого подхода президент Трамп является усложняющим фактором, главным образом потому, что он значительно занизил стандарты Америки (и, следовательно, демократический идеал) в мире и в то же время показал, что весьма неустойчив в отношении Китая. С одной стороны, он возглавляет администрацию, которая более агрессивно относится к Китаю, чем любая другая держава, но в то же время он восхваляет Си Цзиньпина лично. Подобные колебания вызывают всевозможные виды проблем. Но ключевой элемент, который, как правило, пропускают американские аналитики, заключается в том, что, с точки зрения Пекина, между Обамой и Трампом существует четкая преемственность – они оба представляют Америку с позиции противника. Тот факт, что на Западе мы видим их разными, не означает, что они воспринимаются так же в других местах. Это важно, поскольку мешает эффективно и реалистично анализировать явления и трактовать их (ошибочно) как противостояние между авторитаризмом и демократией, учитывая различия, которые мы видим между Трампом и Обамой.
Каким образом американо-китайские противоречия могут отразиться на странах Центральной Азии?
Это столкновение приведет к тому, что роль США в Центральной Азии будет и далее маргинализироваться. География всегда будет определять отношения Центральной Азии с Китаем и Россией, но по мере обострений отношений между США и Китаем задача для Центральной Азии будет заключаться в том, чтобы найти путь «золотой середины» (при желании и возможности). Если США продолжат идти по пути конфронтации с Китаем, обе стороны начнут оказывать большее давление, чтобы заставить тех, кто находится между ними, сделать выбор в пользу одного из них – а этого никто не хочет делать. Это проблема для всего регионов, подобных Центральной Азии, которые находятся в важных отношениях с соседним Китаем.
В то же время ситуация осложняется еще и тем, что две другие страны, рядом с которыми находится Центральная Азия, Россия и Иран, также находятся в конфликте с Соединенными Штатами. Ситуация, вероятно, будет обостряться по мере ухудшения отношений между Китаем и США, в результате чего Центральная Азия будет иметь еще меньше возможностей и будет окружена американскими противниками.
Может ли пандемия коронавируса изменить роли США, России и Китая на евразийском пространстве? Можно ли прогнозировать замедление или торможение динамики инициативы «Пояс и Путь» и ЕАЭС, к примеру? Если Россия пострадает экономически и политически, отразится ли это на ее притягательности и власти в Евразии?
ЕАЭС, вероятно, продолжит сталкиваться с проблемами, поскольку экономическое сердце объединения, то есть – Россия, испытывает большие экономические трудности. Но пока неясно, как это может сократить влияние Москвы на бывшей советской территории, учитывая сохраняющуюся зависимость большинства этих экономик от России и их прочные связи с Москвой. Внешние игроки всегда рассматривали динамику ЕАЭС как слишком амбициозную, а некоторые старались умерить его возможности. Однако вопрос заключается в том, сможет ли ЕАЭС обеспечить поддержку или выделить ресурсы для своих членов-экономик, страдающих от COVID-19. Скорее всего, нет, из-за сократившегося государственного бюджета России, что лишь еще раз подчеркнет лимиты союза.
Инициатива «Пояса и Пути» начала замедляться еще до появления COVID-19 по причине того, что страны стали брать на себя больше обязательств, чем могли, а Китай стал сталкиваться с большим объемом безнадежных долгов. Кыргызстан уже предпринял попытку пересмотреть долговые условия с Китаем (среди других стран), в то время как Китай сократил поставки газа из Туркменистана, Узбекистана и Кыргызстана. Так, в буквальном изложении выглядит замедление инициативы «Пояса и Пути». Однако это не означает, что она остановится: просто больше внимания будет уделяться жизнеспособным и эффективным проектам. Одновременно, Пекин пытается сократить потери, что в немалой степени вызвано ростом давления внутри стран от общества, требующего, чтобы средства тратились на Китай, а не на зарубежные проекты сомнительной ценности.
Волнует ли американский истеблишмент усиливающееся влияние Китая в сфере безопасности Центральной Азии?
Я вспоминаю одну встречу в Вашингтоне год или более назад, на которой поднималась тема влияния Китая на безопасность в Центральной Азии. Я не помню, чтобы кто-то особенно интересовался или выражал беспокойство по поводу этой темы. США рассматривают ШОС как один из основных пунктов взаимодействия в сфере безопасности и считают ее объективно непрактичной и неэффективной организацией. В то же время они рассматривают эти факты – то, что в регионе создаются китайские службы безопасности и базы для поддержки стран в усилиях по борьбе с терроризмом и защите границ – как процесс, который можно проигнорировать, учитывая незначительное влияние на их интересы. В худшем случае, с перспективы США это может привести к тому, что Китай будет втянут в военные конфронтации в Афганистане, что, по их мнению, приведет к поражению Китая и, следовательно, станет чистым преимуществом для США. В целом, они рассматривают участие Китая в сфере безопасности в Центральной Азии как нечто, являющееся проблемой для России, что может вызвать напряженность в отношениях между Китаем и Россией, а это опять-таки является позитивным для Вашингтона.
Может ли коронавирус усилить процессы регионализации, так как страны могут захотеть обезопасить себя и начать создавать более близкие к себе производственные цепочки. Но кто от этого выиграет – Россия или Китай или сами пять стран ЦА? Кто имеет более ясные цели?
Китай, скорее всего, выйдет из этого процесса победителем на пространстве России/Центральной Азии. Значительный объем его внутреннего рынка означает то, что региональные цепочки поставок могут сместиться вовнутрь страны, что приведет к появлению компаний, которые смогут диктовать условия в границах своих регионов. Если Центральная Азия была бы достаточно динамичной и активной, то она могла бы воспользоваться теми нишами, которые экономически неэффективно перемещать в Китай. Эти ниши обычно переносились в Юго-Восточную Азию, но Центральная Азия могла бы предложить себя в качестве нового места для размещения и страны могли бы воспользоваться преимуществами своей относительной стабильности, что можно было бы предложить китайским производителям.
США, Россия и Китай декларируют, что хотят способствовать мирной и процветающей Евразии. Но могут ли экономические трудности (например, проблемы с мигрантами) усилить нестабильность в регионе?
Сокращение денежных переводов и возможностей трудоустройства, вызванное трудовой миграцией, создаст реальную проблему в Центральной Азии. В ближайшей перспективе, вполне вероятно, что мы увидим рост безработицы среди мужчин-мигрантов.
На самом деле власти стран Центральной Азии должны сосредоточить свои усилия и воспользоваться ситуацией, чтобы создать новые рабочие места внутри своего региона, внутри производственных проектов вдоль новых цепочек поставок, которые, вероятно, будут развиваться вокруг Китая. Если Центральной Азии удастся развить этот потенциал в своих странах, то они смогут создать рабочие места для трудоспособных мигрантов, оказавшихся без работы. В противном случае страны региона столкнутся со сразу тремя негативными факторами, резонирующими по всему евразийскому пространству: ростом безработного населения, падением доходов от денежных переводов и падением доходов от экспорта минералов.
