Большой базар в Тегеране. Фото Атта Кенаре/AFP через Getty Images
Иран один из первых столкнулся с коронавирусом. Страна до сих пор находится на 10-м месте в мире по количеству случаев (около 110 тыс. заражений и 6700 смертей) и после некоторого снижения ежедневных случаев в конце апреля график вновь пошел вверх до примерно 1500 новых случаев в день. Тяжелое положение Ирана в борьбе с вирусом объективно углубилось в результате наложенных санкций, падения цены на нефть и изоляции от мировых рынков медицинских товаров и препаратов. Неудачи на фронте общественного здравоохранения грозят привести к длительному экономическому застою, росту социального недовольства и недоверия правительству, зависимости от внешней помощи. Пандемия вовлекла страну в крупнейший после ирано-иракской войны кризис.
Как во многих других странах, кризис общественного здравоохранения поднимает вопросы эффективности правительств. В Иране внутриполитическая ситуация, которая была и до кризиса нестабильной, осложняется наличием правительственных и неправительственных групп, преследующих свои собственные цели и интересы (окружение Аятоллы Хоменеи, меджлис, правительство и др.). Так, если светские власти пытаются найти прагматичные решения, то священнослужители упорствуют в продолжении деятельности религиозных учреждений страны. Такие противоречия, нескоординированность, непрозрачность и слабая эффективность принимаемых решений могут обострить вопрос о недоверии правительству со стороны масс.
Кризис в экономике
По данным Всемирного банка, экономический спад в Иране ускорился еще в 2019 году на фоне ужесточения санкций в конце 2018 года. ВВП Ирана сократился на 4,7% в 2018/19 году (новый год в Иране начинается с 21 марта) и на предполагаемые 8,2% в 2019/20 в основном из-за сильнейшего спада в нефтяном секторе. Планируется, что в 2020/21 году рецессия протянется на третий год и экономика сократится еще на 3,7%. После возобновления санкций США добыча нефти в Иране сильно снизилась, достигнув рекордного минимума в 2 млн баррелей в сутки в декабре 2019 года. Общий объем импорта сырой нефти из Ирана сократился с более 3 миллионов тонн в апреле 2019 года до 600 000 к ноябрю того же года. Рост ненефтяного ВВП в апреле-декабре 2019 года был близок к нулю, а весной 2020 года эпидемия коронавируса значительно подорвала торговлю, туризм и розничный бизнес в самый горячий период для путешествий и коммерции.
На фоне низких цен на нефть и пандемии, по прогнозам иранского правительства, долгосрочный режим изоляции оставит без работы 4 миллиона иранских граждан. Иранский парламентский исследовательский центр подсчитал, что от 40 до 55% иранцев живут за чертой бедности. Минимальная заработная плата большинства иранцев, по неофициальным оценкам, составляет $100 в месяц, согласно официальным – $300. Активисты гражданского общества требуют повышения минимальной ежемесячной зарплаты до 50,000 миллион риалов, немного выше $300, учитывая высокую инфляцию – до 40%, но правительство пока соглашается на уровень около $110.
Кризис в образовании
Заметное недовольство в обществе вызвала проблема коммуникации. Согласно последнему опросу, проведенному статистическим центром Ирана в 2017 году, 28% иранцев не имели или имели ограниченный доступ к интернету. При этом еще 10 марта министерство образования Ирана объявило о закрытии всех школ и университетов, чтобы замедлить распространение нового коронавируса. 4 апреля Иран официально запустил свой национальный проект дистанционного обучения. Министерство образования запустило «SHAD»: иранское приложение, на которое ученики должны подписаться, чтобы посещать виртуальные занятия со своими одноклассниками и учителями. Однако дистанционное обучение сталкивается со множеством трудностей, главной из которых является бедность и ограниченность доступа к интернет связи. Люди не в состоянии оплачивать интернет сервис, не все ученики обладают собственными мобильными телефонами. Действует также цензура – власти запретили учителям использовать любое зарубежное приложение в образовательных целях. В итоге только 24.6% иранских студентов и около 50% иранских учителей подписались на образовательную платформу. Даже по официальным оценкам, в таких бедных регионах, как Систан и Белуджистан, к SHAD подключено только около 6.8% студентов. К тому же, платформа «работа на дому» не работает должным образом, она чрезмерно усложнена и работает с ошибками. Представитель иранского парламента Хоссейн Мохаммад Салехи также обратил внимание на то, что в сельском районе провинции Исфахан, где он проживает, нет нормальных дорог, отсутствует порой телевизор, не говоря уже об интернете.
Новые способы взаимодействия правительства и общества
Многосторонний кризис, вызванный пандемией, вызвал новые формы солидарности между правительством и обществом, что может иметь далеко идущие последствия в пост-пандемической перспективе. Смятение и бездействие иранского правительства в первые дни пандемии сменились позже решительными действиями: созданием штаб-квартиры для борьбы с коронавирусом; обеспечением реагирования на полуформальном уровне, в частности, через организацию взаимодействия с параллельным командно-контрольным центром: Штаб-квартирой по вопросам здравоохранения и лечения коронавируса, возглавляемой Объединенным руководителем Штаб вооруженных сил Ирана генерал-майором Мохаммад Хоссейн Бакери; мобилизацией через официальные и неформальные местные организации широкомасштабного мониторинга случаев распространения вируса по всей стране.
Координация между правительством и органами безопасности привела к заметным политическим последствиям. Так, к концу марта армия, исламская революционная гвардия и силы Басидж установили контроль по всей стране. К началу апреля государственные органы освободили в течение трех недель примерно 100 000 заключенных. Независимая научная ассоциация по организации социальной деятельности в Ирана (ISASW) мобилизовала при поддержке иранского правительства свою профессиональную сеть для оказания поддержки отдельных лиц и групп населения, включая большое количество бездомных и детей. Свои действия с социальными работниками координируют также благотворительные и местные ассоциации, базирующиеся в мечетях и окрестностях городов. Они распространяют информацию о мерах предупреждения заболевания коронавирусной инфекцией, предоставляют нуждающимся семьям и индивидам маски и перчатки, продукты гигиены и питания. Независимые женские ассоциации создали местные фабрики по производству масок после прохождения обучения при посредничестве НПО.
Таким образом, пандемия подрывает существующие отношения между государством и обществом больше, чем любой режим санкций или угроза войны со стороны Соединенных Штатов, что меняет понимание людьми обязанностей и возможностей государственной и общественной власти, а также их права на здравоохранение и социальное обеспечение.
Другие правительственные меры
Для Ирана вопрос о приостановлении экономической деятельности в условиях пандемии оказался слишком острым. Президент Роухани прямо заявил о невозможности полной приостановки иранской экономики, и так находящейся под гнетом санкций. Правительство решило возобновить некоторые виды экономической деятельности. На фоне некоторого снижения новых случаев заболевания (которые затем выросли) с 12 апреля было разрешено возобновить реализацию того, что правительство называет «разумным социальным дистанцированием». Среди мер социальной поддержки Роухани выделил $1 млрд долларов из Иранского Фонда Национального Развития в виде займов и кредитов 23 миллионам домохозяйств. Организована помощь населению со стороны нескольких полуправительственных агентств, благотворительных организаций и частного сектора, в частности, через инициативу, известную как кампания Нафас («Дыхание»), и группы диаспор, инициировавших сбор денег и меры оказания помощи.
Правительство рассчитывает и на международную поддержку. Центральный банк Ирана попросил МВФ выделить стране $5 млрд долларов из фонда помощи развивающимся странам в борьбе с пандемией (Rapid Financing Initiative). Гуманитарную помощь США правительство Ирана отвергло, требуя взамен снятие санкций, продолжение которых президент Хасан Роухани оценил как «экономический и медицинский терроризм». Действительно, ограничения в торговле и нежелание финансовых учреждений обрабатывать транзакции, связанные с Ираном, привели к росту цен и дефициту лекарств внутри страны.
В этом плане иранское правительство стремится, как и прежде, опираться на помощь ЕС, прежде всего Британии, Франции и Германии, впервые использовавших 31 марта специальный торговый механизм Instex в обход санкций для отправки в Иран медицинских товаров
Но основным партнером Ирана остается Китай, который превратился в главного торгового партнера и закупщика иранской нефти. Хотя именно тесные связи с Китаем привели к ранней вспышке эпидемии в Иране. По некоторым данным, даже после того, как правительство президента Хасана Роухани приостановило все полеты 31 января, Mahan Air – компания, связанная с иранским Корпусом стражей исламской революции, продолжала летать между Тегераном и четырьмя китайскими городами первого уровня. В любом случае, Пекин выделил помощь Ирану с различными видами товаров и даже открыл канал пожертвований в социальной сети Weibo, который собрал около 567 000 долларов США в первый же день.
Религия и государство
Несмотря на то, что обе доминирующие группы в правительстве – реформаторы и консерваторы, признают безотлагательность принятия в стране экономических мер, их идеологическая конкуренция вносит элемент беспорядка в процесс принятия правительством решений и усиливает голоса, призывающие к светскому правлению, а также связанные с этим старые дискуссии о роли государства и религии.
В частности, Верховный лидер страны аятолла Али Хаменеи говорил 22 марта в своей проповеди, посвященной наступлению иранского Нового года, что «человеческие враги», а также джинны или «злые духи» были ответственны за вспышку пандемии. Однако, несмотря на это, правительство приняло прагматическое решение, закрыв 16 марта храмы восьмого имама Резы в городе Мешхеде и его сестры Фатимы бинт Мусы в священном городе Кум. Данное событие вызвало протест со стороны немногочисленных религиозных фанатиков. Ирановед Азаде Замирирад из Немецкого института международных отношений и безопасности (SWP) пишет в этой связи, что «закрытие святынь, которые веками считались местами иммунитета и исцеления, равносильно демистификации шиитских верований». Тем не менее, большинство иранцев – умеренные мусульмане. Они понимают, что религия и наука – это разные сферы, они не обязательно противоречат друг другу и могут сосуществовать. Несмотря на новую волну секуляризма, верующие иранцы продолжают рассматривать религию как защиту от вируса.
Что дальше?
Пандемия раскрыла изъяны и недочеты социально-экономической системы Ирана, спровоцировала новую волну социального недовольства и недоверия правительству, побуждает официальные круги к более откровенной критике действий правительства. Вместе с тем она придала новый стимул развитию светских тенденций в Иране и усилила идеологическое противостояние между реформаторами и консерваторами. Рост прагматизма и рационализма в сфере принятия решений, науки и образования свидетельствуют о набирающей темпы ориентации на проведение в стране светских реформ.
Для стран Центральной Азии, родственный в культурном плане Иран, служит наглядным примером того, как на практике могут с той или иной степенью успешности взаимодействовать правительство и гражданское общество, религиозные и светские идеи, к чему ведут недостаточное социальное обеспечение и слабость экономического управления. Особое место в этом ряду занимают и факторы зависимости экономики от нефти и внешних инвестиций, главным образом, китайских.
Заметным сигналом для все более фундаментализирующегося в религиозном плане региона Центральной Азии являются все же сегодня, как никогда, рост светских тенденций в теократическом Иране, и способы взаимодействия правительства и гражданского общества. Своевременный учет этих данных может помочь региону ограничить потенциал своего сползания к радикализму и эффективнее мобилизовать гражданское общество на борьбу с пандемией короновируса. Координация региональных действий и взаимопомощь родственных и географически близких, модернизирующихся государств способны снизить в перспективе зависимость от неблагоприятных внешних факторов.
