Shoshana Keller, Russia and Central Asia: Coexistence, Conquest, Convergence (University of Toronto Press, 2019)
Книга профессора истории Шошаны Келлер Russia and Central Asia: Coexistence, Conquest, Convergence (Россия и Центральная Азия: сосуществование, завоевание, сближение) была издана издательством Торонтского университета в 2019 году. Она представляет собой введение в историю Центральной Азии, охватывающую период с XIV века по сегодняшний день с акцентом на отношениях между Центральной Азией и Россией. Келлер старается объяснить читателю (книга предназначена для широкого круга читателя), что нынешний нарратив истории Центральной Азии, полностью сфокусированный на понятии национальных государств, может быть сильно искажен. История огромной территории Евразии не может быть рассказана как история отдельных национальных государств, но только через более сложный и постоянно изменяющийся «калейдоскоп взаимоотношений» между славянами, тюркоязычными и ираноязычными народами.
Подробнее о своей книге Шошана Келлер рассказывает в подкасте New Books Network, содержание которого мы суммировали и перевели.
Шошана Келлер преподает историю России “от викингов до Путина” в Гамильтон колледже и, как она говорит в интервью, всегда задавалась вопросом, что можно считать точкой отсчета истории отдельной нации в обширном евразийском контексте. К примеру, взятие монголами Киева в 1240 году – это начало российской или украинской истории? Изучение истории тюркских степных кочевников, к примеру, невозможно без внимательного прочтения хроник, написанных православными монахами, которые переполнены впечатлениями и рассказами от этого весьма тесного взаимодействия. Поэтому автор решила обосновать свой нарратив на трех этапах – “сосуществовании, завоевании и сближении”, где сосуществование народов происходило, пока Российская империя не начала более решительную колонизацию (завоевание), а советский период, с присущей ему модернизацией и формированием модели “советского человека”, стал сближением. Эти три этапа, как говорит Шошана Келлер, удобный способ показать периодизацию и эволюцию отношений между славянами, тюркоязычными и ираноязычными народами. Как говорит Келлер, книга концентрируется на истории народов Евразии с фокусом на отношениях с Россией. Так, автор решила не включать в книгу исторический опыт народов под китайским влиянием (Синьцзян, к примеру), то есть, тех, кто не испытал российского или советского правления, даже если они сталкивались с русским влиянием. Влияние Ирана было более значительное: хотя Иран никогда не имел прямого политического управления в этой части Центральной Азии, он имел абсолютно огромное культурное влияние, и этот фактор в книге учитывается.
Как развивалась история России и тюркоязычных народов после монгольского нашествия? Шошана Келлер отмечает, что одним из первых влияние монголов на русскую культуру проанализировал в своей спорной книге «Россия и Золотая Орда» (1985) Чарльз Гальперин, который, базируясь на хрониках и архивных источниках, утверждал, что Россия на самом деле многим обязана, особенно в своих военных и правительственных структурах, опыту управления монголами. Русские регулярно предоставляли воинов в монгольскую армию, их собственная военная структура и тактика была приведена в соответствие с тактикой монголов. Само Московское княжество в финансовом отношении было частью более крупной монгольской империи и должно было соответствовать монгольскому налоговому учету и налоговым стандартам. Ну, и опять же, историки десятилетиями говорили, что русские слова “деньги” или “казна” происходят от монголов. Гальперин как будто указал на очевидное, на то, что самом деле монголы действительно сыграли значительную роль в формировании русской культуры. Дальнейшие книги развили это, такие как труд о кросс-культурном взаимодействии Московского княжества и монголов Дональда Островского (1998) или книга Нэнси Шилдс Коллман о Московском княжестве как евразийском империи.
Действительно, как пишет сама Келлер, после монгольского нашествия на Русь в 1240-х годах монголам был необходим сильный представитель, который мог бы собирать дань и обеспечивать порядок среди многочисленных завоеванных ими городов. Такой силой стали московские князья, которые в течение веков с переменным успехом использовали представившуюся возможность, чтобы укрепить свою династию и создать княжество Московское, которое позднее стало центром единого Русского государства. В конечном счете, данный опыт сделал Русское государство сильной региональной, а позднее и международной политической силой. Хотя данному нарративу противостоит более националистический нарратив внутри России, который либо акцентирует внимание на жестокости монголов, либо попросту игнорирует их существование на территории России и заявляет о том, что именно русские построили Россию.
Автор задается вопросом, почему монгольское нашествие усилило и централизовало Московское княжество, а не казахов и узбеков, потомков и наследников империи Чингисхана? Рождение этих народов связано с Золотой Ордой, и они так же, как и русские, находились под игом монголов. Начиная с XV века, с начала распада Золотой Орды, тюркские племена, которые в конечном итоге станут узбеками и казахами, мигрировали на восток, и земли, которые они в итоге завоевали, находились под управлением не джучидов (потомков первого сына Чингисхана), а чагатаев (потомков второго сына Чингисхана). При этом чагатаи из четырех больших монгольских ханств были самыми раздробленными; здесь всегда царил хаос, усугубленный разделением между оседлыми народами оазиса и кочевыми народами степи, и поднимался вопрос о легитимности власти с несколькими наследниками и ханами. По этой причине, отчасти, Шейбани хан, основатель государства кочевых узбеков, смог захватить и захватить последний кусок тимуридской империи. Это также помогает нам объяснить, почему у трех жузов казахов и трех узбекских ханств (Бухара, Хива и Коканд) не было мотивов объединиться. Они оставались фрагментированными и были заняты тем, что воевали друг с другом. Они также были одинаково сильны, никто не мог одолеть другого – только более развитая внешняя сила могла завоевать их. Именно так русские смогли занять доминантную позицию в центральноазиатском регионе.
Более того, народам Центральной Азии, в частности казахам, не повезло с их расположением. В начале XVII века в момент расцвета Джунгарского ханства казахи были сильно удалены от океанов и торговых путей. С севера и запада были русские, с востока – джунгары, с юга – узбеки. Таким образом, казахи не могли централизоваться. Подобная участь постигла и узбекские ханства, но немного позднее.
Наследие монголов (или тюрко-монголов) продолжало сильно напоминать о себе. Когда русские стали завоевывать восток и юг, они понимали, что завоевывают потомков людей, под игом которых долго находились. После того, как Иван Грозный принял царствование в 1547 году, Российское государство стало сильной державой, но в какой-то мере придерживалось политики невмешательства в отношения с народами Центральной Азии.
Завоевание Центральной Азии Россией, которое в конечном счете произошло только в XIX веке, стало частью больших политических и культурных движений, происходящих в Европе и европейской колонизации, где Россия уже выступает как европейское государство и нуждается в новых завоеваниях, чтобы не отставать от других европейских государств. Но колонизация Россией Центральной Азии сильно отличалось от европейских колонизаций именно потому, что в XVI и XVII веках взаимодействие русских и центральноазиатских народов в какой-то мере основывалось на обоюдном понимании, уважении или даже равенстве, так как эти народы уже были знакомы до этого. Достоевский писал, что русские в Европе – азиаты, а в Азии они – европейцы.
Рассказывая о завоевании Центральной Азии Россией, Шошана Келлер отмечает, что большинство историков рассматривали этот вопрос только с позиции восприятия России как колониальной империи, основываясь на российских и европейских источниках (практически мало кто из историков знали тюркские языки). Однако она изучила работу, проведенную английским историком Александром Моррисоном, и в своей книге она базируется на его трудах. В частности, Моррисон указывает на то, что некоторые приказы о завоевании земель отдавались сверху вниз (например, завоевание Ташкента в 1865 году), остальное же происходило снизу вверх, непосредственно на местах и только впоследствии власти были проинформированы о произошедшем. Не все события были заранее согласованными. Поэтому нельзя сказать, что у России был определенный план, которому необходимо было следовать. Порой сначала событие происходило, а потом уже ему искали надлежащее объяснение.
Относительно советского периода, Келлер указывает на его важную роль в создании советской идентичности и модернизации. Одним из важных моментов того времени является вопрос экономического самообеспечения. В Узбекистане, например, выращивали хлопок, в Казахстане – добывали нефть. Но будучи частью СССР, республики Центральной Азии не могли контролировать свою собственную экономику и бюджет, а должны были следовать указаниям сверху. Все это имело свои последствия в вопросе относительной политической силы центральноазиатских республик, их недовольства и функционирования Советского союза как такового.
Более того, нынешнее центральноазиатское общество помнит себя с 1950-ых. До этого, в 1920-ых и 1930-ых годах во времена Сталина страна находилась в постоянном терроре. Затем были предприняты попытки строительства школ, всеобщего образования, коллективизации и уничтожения многих народов. Была уничтожена большая часть того, что построил сам Советский союз. Затем последовала Вторая Мировая, которая также принесла многочисленные разрушения. Но уже где-то в 1965 году школьники стали ездить в летние лагеря, на улицах стали продавать мороженое. Возможно, это больше отразилось в памяти современного общества центральноазиатских республик? По мнению Келлер, данный вопрос заслуживает отдельного изучения.
Как указывает Келлер, хотя в настоящее время присутствие русских значительно ослабло на территории Центральной Азии, присутствие народов Центральной Азии на территории России больше, чем когда-либо в истории. Как считает Келлер, эти народы веками сосуществовали друг с другом, и их отношения вряд ли станут менее тесными, даже если политика в Евразии меняется.
