Фото: Reuters/Cindy Li
COVID-19 продолжает разрушать устои современных экономик, но какие политические трансформации ожидают мир в результате раннего выхода из кризиса Китая? Что ждет Центральную Азию в связке с Китаем после пандемии? Как решать вопрос задолженности и поставок энергетики со страной, которая, похоже, является единственной крупной победительницей коронавируса?
В материале South China Morning Post «Как пандемия коронавируса заманила в ловушку китайскую инициативу «Пояс и Путь» указывается на важную роль Китая в решении долгового бремени развивающихся стран
Надвигающийся кризис в развивающемся мире поставил острый вопрос перед крупными международными кредиторами, включая «Большую семерку», Парижский клуб, Всемирный банк, и что важно – Китай. В течение многих лет Пекин отказывался координировать кредитование с другими международными финансовыми институтами. Но сегодня сформировался консенсус в том, что временная финансовая помощь необходима развивающимся странам, сталкивающимся с огромной задолженностью, распространяющейся пандемией Covid-19 и надвигающейся глобальной рецессией.
Клуб стран с развитой экономикой «Большая двадцатка», в которую входит Китай, согласился ввести мораторий на долговые выплаты для бедных стран, испытывающих экономические трудности. Министры финансов отдельных стран даже настаивали на том, что Китай должен присоединиться к соглашению, предусматривающему пакет помощи, который приостанавливает выплату как основной суммы, так и процентов по крайней мере в течение 2020 года.
Это свидетельство того, что Пекин не только воспринимается наравне с богатыми и могущественными странами в мире, но и что его интересы совпадают с коалицией развитых стран – по крайней мере, на данный момент. Если Китай выйдет из строя и начнет преследовать свои собственные узкие интересы, когда многие из этих займов в конечном итоге окажутся дефолтными, тогда он потеряет статус, к которому давно стремился, наращивая свою глобальную мягкую силу.
Китай традиционно отдает приоритет скрытным двусторонним сделкам вместо скоординированных кредитных усилий. Такие сделки включают в себя достаточно гибкие условия для проектов сомнительной рентабельности, в том числе транспортных проектов в Пакистане, Черногории и Казахстане. Реальные суммы займов часто не разглашаются, что делает неточными оценки со стороны таких международных организаций, как Всемирный банк.
Призывы к облегчению долгового бремени Китая набирают силу в течение последнего месяца. Бывший вице-президент по Африканскому региону во Всемирном банке Обиагели «Оби» Эзеквесили сказал, что континент «должен возместить убытки и получить компенсацию за ущерб от Китая, богатой и могущественной страны, которая не смогла прозрачно и эффективно справиться с этой глобальной катастрофой».
Министр финансов Ганы Кен Офори-Атта также заявил, что более 8 млрд. долл. США по процентным платежам, которые африканские страны должны Китаю в этом году, необходимо «пересмотреть», в то время как нигерийский министр финансов Зайнаб Ахмед заявил, что страна будет стремиться отложить выплату процентов Китаю.
Если бы Пекин не согласился с предложением «Большой двадцатки» перенести платежи на следующий год, то в ближайшее время Экспортно-импортный банк Китая и Банк развития Китая, которые с 2013 года совокупно предоставили 339 млрд. долл. США, вероятно, столкнулись бы с волной дефолтов.
Однако реструктуризация этого долга будет нелегким делом. Одна из причин, по которой многие из этих стран приняли кредиты Китая, заключалась именно в том, что они не хотели соблюдать строгие стандарты кредитования МВФ и Всемирного банка. Эти заемщики, которым не хватает прозрачности и которые имеют высокий уровень коррупции и слабое управление, были готовы платить более высокие процентные ставки и обеспечивать ценные залоги в обмен на легкие деньги.
“Пандемия может усилить контроль Китая над Евразией”, – пишет Александр Габуев в Foreign Policy.
В этих сложных экономических условиях Китай, несомненно, остается самым важным внешним партнером для стран Центральной Азии. Скорее всего, Китай быстрее восстановит экономику, чем Европа или Соединенные Штаты, что является, пожалуй, единственным хорошим прогнозом для экспортеров сырья в России и Центральной Азии. В то время, как поставки российской нефти в Европу продолжают падать, объемы, перекачиваемые в Китай, до сих пор оставались стабильными, благодаря желанию Пекина заполнить свои стратегические резервы при благоприятных уровнях цен.
В любом случае, Пекин намерен усилить свою роль в Евразии в качестве основного двигателя экономического роста, поставщика важнейших технологий и инструмента установления новых форм политического контроля для режимов, которые чувствуют себя все более и более шаткими. По иронии судьбы, вспышка вируса может продвинуть Китай на один шаг ближе к созданию Pax Sinica, регионального порядка с центром в Пекине, охватывающего огромные территории евразийского континента.
В последнее время одной из тактик Пекина по восстановлению своего имиджа является так называемый “Шелковый путь здоровья”(健康丝绸之路), пишут авторы статьи американского Council on Foreign Relations.
Китай удвоил усилия по позиционированию себя как ответственного мирового лидера в сфере здравоохранения, запустив широкую кампанию общественной дипломатии и направляя медицинскую помощь по всему миру. «Шелковый путь здоровья» (именно так назвал эту инициативу китайский лидер в телефонном разговоре с премьер-министром Италии, обсуждая помощь Китая этой стране) – риторическое продолжение Китайской инициативы «Пояс и путь» (BRI), не является совершенно новой концепцией. Он был заложен в некоторых документах “Пояса и Пути” как слабая идея распространения китайской медицины. Но сейчас инициатива получила новый импульс и может даже бросить вызов Всемирной организации здравоохранения (ВОЗ).
В то время, как Китай перезапускает свою экономику, страна, возможно, не сможет выделить ресурсы того же уровня на новые проекты “Пояса и Пути”, которые уже получают крупные правительственные субсидии. Более того, страны-участницы инициативы скоро столкнутся с собственными экономическими кризисами. “Пояс и Путь” – доктрина, закрепленная в конституции и продолжает оставаться фирменной внешней политикой Си Цзиньпина, однако сейчас она зашла в тупик и «Шелковый путь здоровья» может стать новым удобным знаменем для продвижения внешней политики, от которой Китай не откажется.
Китай продолжает политику диверсификации поставок энергоносителей. Важным событием стало открытие Пакистаном стратегического порта Гвадар, управляемого Китаем, для ведения транзитной торговли с Афганистаном.
Китай профинансировал более 80% от стоимости строительства порта в размере 248 млн. долларов, и этот проект позволит Пекину обойти длинный маршрут Индийского океана через Малаккский пролив для транспортировки энергетических ресурсов. Абдул Разак Давуд, советник по вопросам торговли и инвестиций премьер-министра Пакистана, сказал, что поставки сахара, удобрений и пшеницы будут перевозиться в запечатанных грузовиках в Афганистан. «В следующем месяце прибудет 16 000 тонн диаммония фосфата (DAP) и грузы Всемирной продовольственной программы в 500 000 тонн пшеницы для Афганистана. Судна из Китая также будут разгружаться в Гвадаре», – сказал Абдул Разак Давуд.
Правительство Пакистана уже утвердило «Генеральный план Гвадарского умного порта», который будет разработан в три этапа в рамках так называемого Китайско-Пакистанского экономического коридора (КПЭК). Порт Гвадар считается конкурентом иранского порта Чабахар, и оба имеют значение для торговли с Афганистаном и Центральной Азией.
В настоящее время около двух третей китайских энергоносителей проходят через Малаккский пролив, который находится очень близко к индийскому командованию трех служб, расположенному на Андаманском и Никобарском островах. Ранее в этом году Китай призвал Пакистан усилить безопасность в стратегическом порту Гвадар после серии нападений боевиков в области Белуджистан в прошлом году.
Британский Foreign Policy Research Institute делает анализ неэкономических последствий пандемии коронавируса в статье Азамата Сакиева «Негативный эффект коронавируса на демократизацию в Центральной Азии».
Во всем мире пандемия COVID-19 выдвигает на первый план проблемы, выходящие за рамки общественного здравоохранения. Например, в Европе кризис проверяет на прочность коллективные механизмы Европейского союза, а в Соединенных Штатах меры по смягчению последствий оказываются в политически поляризованной среде, что может подорвать их эффективность. Тем не менее, в развивающемся мире политический порядок сам по себе претерпевает значительные изменения. Последние события в Центральной Азии предполагают, что правительства будут использовать антипандемическую кампанию, чтобы свернуть демократические продвижки (пусть и слабые) и еще больше укрепить авторитаризм. Особую обеспокоенность вызывает использование структур военной безопасности для осуществления мер по сдерживанию, которые часто попирают права и свободы личности и серьезно ограничивают участие гражданского общества. Страны Центральной Азии по-прежнему имеют очень низкие показатели заражения по сравнению с глобальными значениями. Во времена, когда необходимы сострадание и забота, власти региона прибегают к жестокости и контролю. COVID-19 может посягнуть и на демократизацию в Центральной Азии.
Вот несколько примеров несоразмерного характера принятых мер:
В Кыргызстане в ответ на пандемию правительство объявило чрезвычайное положение. Хотя это обоснованно в нынешних обстоятельствах, суть действий, предпринимаемых в рамках этой меры, расходится исключительно с проблемами общественного здравоохранения и имеет негативные последствия для гражданских свобод. Декларация позволила властям получить практически неограниченные полномочия, вводя, среди прочего, обязательные ночные комендантские часы. В отличие от широко рекомендуемых карантинов в других странах, комендантский час в Кыргызстане носит ограничительный характер и предусматривает полномочия арестовывать любых нарушителей, что приводит к задержанию сотен человек. Кроме того, появляются сообщения о том, что указ использовался для сдерживания деятельности средств массовой информации и других форм гражданской активности.
В соседнем Казахстане правительство разместило военных на улицах, чтобы принять аналогичные меры. Войска установили контрольно-пропускные пункты, перекрыли движение транспорта и оцепили окрестности и целые города, которые серьезно ограничивают передвижение граждан. Более того, другой указ запрещает возвращать тела умерших родственникам и родным.
Если на Западе усилия по изолированию населения носят рекомендательно-консультативный характер без каких-либо наказуемых последствий в виде арестов и задержаний, то в Центральной Азии для борьбы с тем, что по сути является гуманитарной проблемой общественного здравоохранения, власти применяют военный подход. В результате, усилия, по-видимому, направлены не столько на смягчение кризиса в области здравоохранения, сколько на укрепление роли государственной власти и ее способности применять ограничения.
Одним из животрепещущих вопросов на фоне закрытия границ и введения запрета либо ограничения экспорта продукции, входящих в список жизненно важных, является проблема продовольственной безопасности Центральной Азии, которая поднимается в материале «Продовольственная безопасность Центральной Азии по время экономического спада».
Влияние нынешнего экономического спада на продовольственную безопасность в Центральной Азии, вероятно, будет менее значительным, чем в более урбанизированных обществах, в большей степени зависящих от коммерческого фермерства и международной торговли. В отличие от западных глобализованных экономик, население пяти стран Центральной Азии остается в значительной степени сельским, и большинство сельских жителей самодостаточны в основных продуктах питания, за исключением пшеницы и пшеничной муки. Даже городские жители в этих странах, проживающие в односемейных домах, часто держат скот и ухаживают за садами. Однако существуют уязвимые группы населения и их продовольственная безопасность находится под угрозой.
Согласно данным ФАО, Казахстан является наиболее урбанизированной из пяти стран региона, где сельское население составляет чуть менее 43%, за ним следуют Туркменистан (48%), Узбекистан (49,5%), Кыргызстан (64%) и Таджикистан (73%). Проживание в сельской местности и бедность тесно взаимосвязаны, и это частично объясняет большую зависимость от садоводства и мелкого животноводства для обеспечения продовольствием на уровне сельской семьи. При отсутствии денег земля, вода, семена и немного труда могут прокормить семью.
Сорок лет назад половина всей продовольственной продукции, производимой в Советском Союзе, происходила из 4% пахотных земель, которые были отданы под частные участки, где выращивались основные объемы картофеля, фруктов, овощей и яиц. Половина этой продукции – то есть четверть продуктов питания – была произведена в черте города, в городских и пригородных садах.
Эта модель не претерпела существенных изменений за прошедшие годы – жители городов Центральной Азии часто слышат кукареканье петухов и мычание коров. Таким образом, по иронии судьбы, с точки зрения продовольственной безопасности наименее пострадавшими жителями Центральной Азии во время рецессии являются самые бедные слои, так как они имеют доступ к земле и воде. Тем не менее, недостаточное питание является хронической проблемой в сельских районах Центральной Азии. Например, в Таджикистане Всемирный банк обнаружил, что более 20% детей в возрасте до 5 лет отстают в росте, в основном из-за недоедания и неправильного питания, и большинство из них проживают в сельской местности.
Иная картина складывается для городских жителей многоквартирных домов, которые не имеют доступа к земле для производства продуктов питания и которые почти исключительно полагаются на розничные точки питания. В рамках модернизации жители вытеснялись из традиционного жилья с внутренними дворами и садами в «современные» многоэтажки, в которых не хватает земли. Высокая и растущая безработица представляет серьезную угрозу для продовольственной безопасности этого сегмента городского населения.
Кроме того, плохие посевы пшеницы в Туркменистане привели к зависимости от импорта муки из Казахстана, за ко следует платить только в твердой валюте, а проблемы Туркменистана с твердой валютой привели к нехватке муки и хлеба даже в провинциальных столицах. Кыргызстан и Таджикистан, как горные страны, непригодные для крупномасштабного производства зерна, а также засушливый Узбекистан, уже зависят от казахстанской пшеницы и муки. Поскольку даже сельские жители в Центральной Азии покупают пшеницу и пшеничную муку и не выращивают ее сами, наличие муки и хлеба является самой важной проблемой продовольственной безопасности, стоящей перед регионом. Но именно городское население может стать основой социальных волнений, если условия ухудшатся до такой степени, что станут нетерпимыми. Правительствам стран Центральной Азии было бы целесообразно выделить необходимое финансирование для обеспечения бесперебойности поставок основных продуктов питания.
