Предисловие
Мой недавний визит в Ташкент и посещение нескольких тамошних театров показали, что театры Ташкента все больше рассказывают о социальной неустроенности, незащищенности, связанной с градостроительством и высокими налогами (постановки Артема Кима «Завтра» по сценарию Никиты Макаренко, театр «Ильхом» и постановка Сайфиддина Мелиева «Тилло табасумлар» по пьесе Абдулло Кодири, театр «Турон»). В это же самое время театры Душанбе (столица Таджикистана) показали постановки по Шекспиру, «Гамлет» (реж. Баходур Миралибеков, театр им. В. Маяковского) и «Макбет» (реж. Фирдавс Косимов, театр «Ахорун»), рассказывая о фатуме королевской власти и борьбе за престол. Возможно, эта тема и актуальна в Таджикистане, в год президентских выборов, но нельзя не признать, что если так, то театры Таджикистана весьма иносказательны.
Краткая история развития театрального искусства Таджикистана
Говоря о таджикском театре, надо сразу назвать имя выдающего таджикского театроведа Низома Хабиббуллаевича Нурджанова (1923-2017). В своей книге[1] (спасибо Кэти Фриз за копию) он говорил, что «таджикский театр в своем развитии унаследовал многовековые традиции национального искусства таджиков, которые уходят в глубокую древность. Самые ранние зачатки театральных действий таджиков можно увидеть в земледельческих песнях, связанных с обычаями и обрядами, весенними праздниками цветов, ведущих свое происхождение от древних мистерий….» Таджикская профессиональная драматургия зародилась в недрах драм театра им. Лахути (1929 – год создания театра). Нурджанов, описывая ранние таджикские пьесы, говорил, что они предлагали «лобовое решение конфликта», являлись «плакатным изображением отдельных явлений действительности, неумелым построением композиции и скромно оформленным». Только в 1934 году театр им. Лахути впервые обратился к западноевропейской драматургии и поставил пьесу «Принцесса Турандот» по Карло Гоцци.
Поэма «Шахнаме» (Книга королей), икона таджико-персидской литературы Абулькасыма Фирдавси, была и остается брендовой для отражения «таджикскости» для творческих деятелей страны. Впервые «Шахнаме» была поставлена в 1935 году в декабре Тихоновичем по пьесе армянского драматурга Джанана М.М. в попытке театра расширить контакты с братскими республиками. Пьеса была написана на основе повести Ахунова М. Ф. «Обманутые звезды» на материале восточных легенд. Тихонович считается первым эклектическим режиссером. Нурджанов, говоря о режиссере, указывает, что он предполагал два пути развития театра в Таджикистане: (1) «востокизация» пьес русской и западноевропейской драматургии и (2) «европеизация» произведений национальных драматургов, а также усиление зрелищности театральных постановок. В принципе так и случилось. Воплощение мужества и героизма отвечали вопросам идеологического характера, так как театр оставался одним из институтов воспитания нового человека.
Таджикские герои
Фаррух Касымов
Имя Фарруха Касымова (1948-2010) должно быть выгравировано золотыми буквами в истории таджикского театрального искусства как основателя суфийско-поэтического театра в стране. В 2004 году Фаррух Касымов был удостоен Премии Принца Клауса (Голландия) за вклад в развитие искусства Таджикистана. В стране есть театр «Ахорун» (в переводе «Город богов»), основоположником которого является он сам, где его дело продолжают его супруга Сабохат Касымова (художественный руководитель) и младший сын Фирдавс Касымов (директор театра).
Я встретилась с известным российским театроведом Степановой Анной Анатольевной в Москве в декабре прошлого года, чтобы расспросить ее о творчестве Фарруха Касымова. Она была в составе международного жюри на фестивале «Парасту» (таджикский конкурс театров) в 1990 году, где был впервые показан «Иосиф потерянный вновь вернется в Ханнан» Ф. Касымова. Она и ее коллега Корнован Н.[2] писали, что «режиссер Ф. Касымов инсценировал 12-ю суру Корана «Йусуф», мусульманский аналог библейской притчи об Иосифе Прекрасном и его братьях. История пророка Юсуфа была положена на музыку гениальных стихов Руми, Хафиза, Джами и Шейха Аттора. Нам еще не приходилось видеть столь сложного по художественным и смысловым параметрам сценического произведения, вобравшего в себя колоссальный пласт мировой культуры». И далее авторы статьи продолжали описание творческих находок устода, говоря, что «режиссер, создавая спектакль, опирался на обрядовую систему суфизма, мистического направления в исламе. Причем, выстраивая стилизацию экстатического радения дервишского ордена Мевлеви, он использовал также одну из ритуальных форм, бытующие у шиитов, которая носит название та’зиэ и представляет собой театральное действо, связанное с поминанием мучеников и пророков. Но, как ни странно, головокружительно высокий интеллектуальный и эстетический уровень, заданный в этом спектакле, рождал поразительное ощущение ясности и простоты». Далее авторы статьи подчеркивают, что «Касымов обнаружил удивительную внутреннюю свободу. Это проявилось прежде всего в его трактовке сюжета, практически идентичного в библейской и коранической версиях. Он сделал страшный ход – в спектакле братья убивают Йусуфа. И это вопиюще произвольный режиссерский финал уязвлял воображение, уже автоматически достраивающее перипетии библейской притчи без Иосифа или коранической суры без Йусуфа, уничтоженного в начале пути». Это оказалось пророчеством устода накануне братоубийственной гражданской войны 1992-1997 годов в Таджикистане.
В 1996 году театр «Ахорун» собирался на гастроли в Москву. Тогда еще гражданская война не закончилась. Кто-то из московских журналистов был в Душанбе и задавал вопросы Ф. Касымову. Журналист отметил красоту таджикских артистов в театре, что это диссонировало с тем, что происходило на улице. Устод ответил тогда, что «не было почти никакой разницы между тем, что происходило на улице и что было на сцене; те же красивые люди на улице также играли роли убийц или жертв, в зависимости от ситуации и обстоятельств». Там же в интервью Касымов говорил о значимости и богатстве наследия персоязычной литературы, что оно было неиспользованным, лежало «мертвым грузом» и это богатство принадлежало народу и должно быть с народом. «Наши гастроли заявляют о том, что мы есть и мы не умерли» – продолжал говорить Фаррух Касымов журналисту. «Любая театральная постановка должна привести к катарсису, очищению, сопереживанию, потому что любой театр – это храм, место для молитв» – утверждал устод.
Барзу Абдуразаков
Другая крупная значимая фигура таджикского театрального искусства – Барзу Абдуразаков (1959). С 2010 года он не живет в стране. С одной стороны власти сообщали, что не против работы Абдуразакова в стране, с другой стороны, никто официально не пригласил его продолжить свою профессиональную деятельность (так он сказал в одном из своих интервью). В 2009 году общественная деятельница Амаль Ханум Гаджиева брала интервью в 2009 году накануне сдачи спектакля «Безумие. Год 93-й». 17 марта 2009 состоялась премьера спектакля, как пишет Амаль Ханум, «как состоявшийся праздник для любителей театрального искусства», но после этого поступил запрет на дальнейший показ спектакля в театре. Я привожу цитату диалога интервью между Гаджиевой и Абдуразаковым, наглядно обрисовывающий смысл спектакля и его значение для страны[3]:
«АГ: Спектакль “Безумие. Год 93-й” рассказывает о событиях Великой французской революции 18-го века. Она дала миру комплекс идей общественного и человеческого прогресса, демократии. А жизненный путь Марата – главного героя спектакля – стал примером для многих поколений революционных борцов. Но, невзирая на давность происходящего, спектакль настолько актуален, что мы все боялись реакции художественного совета министерства культуры на него и даже опасались, что он не примет спектакль к показу. Но он его принял, более того, похвалил. Чем вы можете объяснить это: уже ушли времена раболепия, и люди, наконец-то, расправляют плечи или…
БА: Я не думаю, что времена раболепия ушли. Спектакль неуязвим по содержанию и качеству, а люди в художественном совете во главе с Ибрагимом Усмоном сидели высокоинтеллектуальные, понимающие. Хотя я сам был уверен, что спектакль не примут. Но в этот день художественный совет министерства культуры был, как никогда удачно подобран.
АГ: Откуда вообще пришла идея осуществить постановку именно пьесы Петера Вайса, да еще с вплетением “93 года” Виктора Гюго? Вам все время хочется острых ощущений? Ведь могли бы взять пьесу, где восхваляются власть имущие, глядишь вам и перепало бы что-нибудь. А так, одна головная боль…
БА: Я не хотел лезть на рожон: у меня семья, дети, родители. Но это был мой гражданский долг, сказать о том, как я ощущаю настоящее и будущее своей страны – эта пьеса была и останется реакционной и актуальной во всех странах мира, где бы ее не показывали. Мы не призываем никого на баррикады, Таджикистан достаточно видел крови. Мы не подчеркиваем политический аспект, а подчеркиваем личностный аспект. Или ты – личность, гражданин своей страны, или ты – вечный раб. Вот она – главная фабула спектакля».
Думаю, этот диалог красочно обрисовывает ситуацию вокруг творчества режиссера.
Нынешнее состояние театров в РТ
С стране есть несколько крупных драматических театров в стране. Это государственный театр им. Лахути, русский драматический театр им, В. Маяковского, ТЮЗ им. Мухаммеджана Касымова («Ахорун»), государственный Молодежный театр им. Вохидова и др. функционирующих в регионах. Самыми известными современными таджикскими режиссерами являются Нозим Меликов, Султон Усмонов, Баходур Миралибеков, Давлат Убайдуллоев, Фирдавс Касымов и, несомненно, недавний режиссерский опыт Хуршеда Мустафоева достаточно впечатляющ.
Среди перечисленных режиссеров я бы хотела остановиться на творчестве Нозима Меликова (1966), вклад которого отмечается на многих местных и международных фестивалях. Его спектакли «Ночь вдали от родины» по Бозору Собиру, «Иштибох» («Недоразумение») по Альберу Камю, «Знамя Ковы» («Диравши коваен») по Фирдавси, «Когда горы падали» по Ч. Айтматову, отражают нынешнюю действительность, миграцию, неустроенность в обществе.
Меликов является режиссером Молодежного театра им. Вахидова. Режиссер является обладателем многих призов и наград, но здесь я хотела бы остановиться на его постановке «Ночь вдали от родины», осуществленной на основе поэзии Бозора Собира (бывшего диссидента). Главную роль играет Абдумумин Шарифи (ученик Фарруха Касымова). Многослойный спектакль об эмиграции полон эмоций, нравственной чистоты и боли. Протагонист (главный актер) является и эмигрантом, и мудрецом, и нищим, все что имеет, он носит с собой и самое дорогое что он имеет, это книги. Образ женщины (Мохпайкар Ерова), это не только женщина, а образ его родины, его самого. Еле слышная печальная песнь в начале спектакля превращается в ночной вой тоски одиночества в конце. Спектакль на таджикском языке. Обычно текст имеет смысловую нагрузку, но незнание языка не является препятствием для понимания смысла спектакля, наоборот, помогает понять спектакль лучше. Спектакль замечателен своим минимализмом и предельной выразительностью средствами спектакля.
Недавно в душанбинских театрах прошли премьеры постановок по Шекспиру, «Гамлет» (реж. Баходур Миралибеков, театр им. В. Маяковского) и «Макбет» (реж. Фирдавс Косимов, театр «Ахорун»).
В «Гамлете» главную роль играет Хуршед Мустафоев (ученик Фарруха Касымова) и роль Офелии играет Мунира Дадаева (директор театра). По мне душанбинский Гамлет показался мизогинистким, женоненавистническим. Гамлет в воображении режиссера является инфантильным молодым человеком, страдающим детской ревностью к отчиму. У Гамлета нет сострадания ни к Офелии, своей возлюбленной, ни к своей матери. Обе женщины показаны как жертвы обстоятельств, горячо и жертвенно обожающие своего принца. Я попыталась понять логику режиссера-постановщика, почему он решил обнажить и так непростой гендерный вопрос в стране, где насилие против женщин происходит каждый день, но этот вопрос остался открытым для меня.
Другой спектакль – «Макбет» театра «Ахорун», режиссером которого выступил Фирдавс Касымов. Он взял основу «Макбета», но наполнил смысл либретто отрывками из «Шахнаме» Фирдавси. На мой взгляд, эклектика спектакля оправдана, тем более у него есть величайшие образцы работ его отца, Фарруха Касымова. Спектакль имеет хорошую пластику, музыкальное оформление. Несомненно, есть визуальное подражание своему отцу. Но я не ставлю это в упрек режиссеру. Это его второй спектакль и думаю он еще найдет свой собственный режиссерский почерк.
В Таджикистане всегда была нехватка актрис в театрах. Но они есть – Сабохат Касымова, Мавлона Нажмиддинова, Мохпайкар Ерова, Тереза Заурбекова, Соро Собир, Марина Ярмолик и др. Родители всегда с неохотой отдавали девочек в публичные профессии, связанные с кино, театром или политикой. Только девочки, у которых родители менее требовательные, или их совсем нет, продолжали увлечение танцами и художественной выразительностью, что в конце концов переходило в профессиональное ремесло, но таких в стране очень мало.
К сожалению, в данной статье нет возможности остановиться подробно на творчестве каждой из упомянутых актрис, но хотелось бы остановиться на творчестве Сабохат Касымовой, супруге, соратнице, единомышленнице устода Фарруха Касымова.
Я встретилась с ней в уютном театре «Ахорун», где она является художественным руководителем. Впервые я увидела ее на сцене театра «Ахорун» во время премьеры спектакля «Шахзодаи хурд» по новелле Экзепюри «Маленький принц». Она имеет обволакивающий голос, успокаивающий, дающий какую-то надежду. Позже я увидела ее в «Макбет», она играла Судьбу. В шекспировском оригинале нет такой роли, но есть три ведьмы. Сабохат Касымова до «Ахоруна» проработала в театре Лахути 18 лет, и ее по праву можно считать успешной актрисой, потому что она почти всегда играла главные роли и ее талант общепризнан.
Будущее?
Все местные театры находятся на бюджете государства и государство дает разрешение на репертуары театров. Поэтому каждый театр работает как может. Хотя власти субсидируют театральные учреждения, этих субсидий хватает только на ограниченные расходы. Поэтому театры пытаются быть привлекательными для зрителя. Однако стоимость билета на спектакль стоит 1-1,5 доллара США и попытки театров стать самостоятельными остаются безуспешными.
Смогут ли таджикские театры вернуть былую красочность и славу? Ставить по-настоящему актуальные пьесы? Надежда есть, если посмотреть на развитие в Узбекистане. Как сказал мне автор постановки «Завтра» Никита Макаренко (театр «Ильхом»): «Я мечтаю, что через 5 лет «Ильхом» будет процветающим Центром Современной Культуры, в котором будет действовать еще одна малая сцена, новая современная Школа, множество лабораторий, театр будет ездить на гастроли несколько раз в год. И самое главное – наша команда будет получать достойную оплату, и люди будут не разъезжаться за рубеж, а наоборот, возвращаться обратно, и приезжать к нам учиться из других стран».
