В 2018 и 2019 годах состоялись две консультативные встречи лидеров стран Центральной Азии. Первая встреча в Астане породила много обнадеживающих статей и мнений о региональном сотрудничестве. После второй встречи в Ташкенте в 2019 году разговоры о возможной интеграции региона убавили оптимистичный тон. В интервью CAAN Коллин Вуд, докторант политологии Колумбийского университета, поделилась своим мнением о региональном сотрудничестве в Центральной Азии, формате C5+1, а также культурно-интеллектуальном фоне стран региона.
Коллин Вуд – аспирант факультета политических наук Колумбийского университета в Нью-Йорке. Специализируется на вопросах государственного строительства и идентичности в Евразии, а также регулярно пишет аналитические статьи о Центральной Азии для издания The Diplomat.
Прошли две консультативные встречи глав Центральной Азии. В первый год в медиа было много обнадеживающих статей и мнений, даже, к примеру, Россия и Китай насторожились из-за «самостоятельной» активности стран региона. После второй встречи разговоры о возможном объединении региона скорее подутихли. Что вы думаете по поводу подобного этого мягкого формата консультативных встреч, не ограниченного институциональными рамками и четкими решениями? Какие цели преследует «формат»? В чем сильные и слабые стороны этого формата?
Преимущества регионального сотрудничества огромны; суть регионального сотрудничества заключается не только в том, что малые государства Центральной Азии могут объединиться на региональном уровне, чтобы повысить свою конкурентоспособность в международной сфере. Во время визита министра иностранных дел Кыргызстана Чингиза Айдарбекова в США в сентябре 2019 года, он отметил, что преимущества регионального сотрудничества очевидны для Кыргызстана, страны с населением около 6 миллионов человек. В случае укрупнения Центральна Азия превращается в регион, где проживает 70 миллионов человек; это региональное сообщество предлагает потенциальным инвесторам более ценный рынок, в отличие от дезинтегрированного региона. Вопрос в том, должны ли эти связи и способы регионального сотрудничества быть формальными или неформальными.
После встречи 29 ноября, на которой лидеры всех пяти стран Центральной Азии ограничились обсуждением общих направлений сотрудничества в таких областях, как туризм, культуру, науку, энергетику, транспорт, сельское хозяйство, многие задались вопросом, последует ли за этой встречей договоренность о формальной институциональной компоненте. В то время как некоторые могут видеть слабые стороны в этой преднамеренной амбивалентности, связанной с «мягкой» интеграцией, на мой взгляд, сотрудничество через регулярные совместные встречи, даже если в них отсутствует формальный организационный элемент, представляет собой для лидеров стран Центральной Азии в настоящее время наиболее удобный паттерн для неформального сотрудничества. Формальное сотрудничество только ради институциализации может быть затратным с точки зрения прилагаемых усилий, хотя и приносит символические выгоды, которые лидеры не смогут получить от мягкого сотрудничества. Для сотрудничества стран Центральной Азии уже существует несколько институциональных каналов, и, как показала практика, распространение институциализированных организаций пока не приносит большой выгоды.
В своей статье для The Diplomat С. Фредерик Старр задался вопросом, можно ли провозгласить встречу 29 ноября знаковым «моментом АСЕАН в Центральной Азии», утверждая, что в этот день Центральная Азия стала вновь единым регионом. Старр пришел к выводу, что лидеры стран Центральной Азии в конечном итоге скорее заинтересованы в адаптации других моделей регионального сотрудничества, нежели, чем в принятии их всех подряд. Если говорить об адаптации, то она требует некоторого терпения, чтобы увидеть, как разворачивается динамика, такая как, например, транзит власти Назарбаева или реформы в Узбекистане, и нужно время, чтобы создать организацию, которая предусматривала бы достаточную гибкость для стран Центральной Азии, которые придирчиво относятся к региональным усилиям по сотрудничеству. Наконец, важно, чтобы любые официальные усилия по региональной интеграции имели четкие правила о членстве, чтобы избежать возможности повторить судьбу Центральноазиатского союза, на который по сути был наложен вето Путиным после того, как Россия была принята в качестве полноправного члена.
Как Вы оцениваете американский проект С5+1 для усиления регионального сотрудничества?
Как эксперт, работающий по Центральной Азии, я обрадовалась запуску проекта C5+1. Страны Центральной Азии действительно находятся в интересном географическом и геополитическом положении, и важно, чтобы США координировали свою деятельность с регионом в целом, например, для согласования политики. Некоторые эксперты могут критиковать эту инициативу как направленную на объединение небольших государств под эгидой США, но тот факт, что американские дипломаты продолжают строить двусторонние отношения, показывает, что США инвестируют в политические, социальные и экономические результаты в регионе. На менее позитивной ноте, я не могу сказать, что C5 + 1 – это гораздо больше, чем символический жест. По сути, этот формат служит напоминанием другим мировым державам, имеющим большое влияние в регионе, о том, что США все еще находятся в игре и могут быть усилить или пересмотреть свои позиции, если понадобится отправить месседж российским или китайским официальным лицам.
В прошлом году была принята стратегия ЕС по ЦА, в которой декларирована заинтересованность в интеграции региона. Могут ли Стратегия ЕС и С5+1 взаимодополнять друг друга, в каких сферах?
Новая стратегия ЕС отличается от формата C5+1. Некоторые утверждают, что Европа является менее значимым игроком в Центральной Азии, и если C5+1 работает как символический проект американского влияния, то любая официальная позиция ЕС по отношению к региону на самом деле является просто витриной. Но новая стратегия была сформирована в результате достижения определенных благоприятных условий, а именно, атмосферы реформ в Узбекистане, что заставляет меня думать, что у нее немного больше шансов на успех.
Насколько открыты общества Центральной Азии, удалось ли создать единый культурный и интеллектуальный фон за последнее время?
Культурная картина в Центральной Азии довольно яркая. Художники делают работы, раздвигающие границы и задающие действительно сложные вопросы. Похоже, что среди художников и интеллектуалов в Центральной Азии существуют довольно сильные неформальные сети – художники, скульпторы, певцы, художники-концептуалисты знают своих коллег в соседних государствах, и иногда сотрудничают как по неофициальным, так и по официальным каналам. Например, Форум Creative Central Asia, который поддерживается Британским Советом и объединяет заинтересованные стороны в творческой и культурной экономике региона, включая художников и бюрократов. В 2019 году прошла третья подобная конференция в Ташкенте. Даже представители из Туркменистана участвовали в Creative Central Asia, и это важно, поскольку Туркменистан часто не принимает участия в проектах региональной интеграции, а большинство мнений и стереотипов о Туркменистане сводится к тому, что там нет места для творческого самовыражения.
Другой пример, хотя и немного менее оптимистичный, – это выставка Feminnale, организованная в прошлом году в Бишкеке; организаторы Feminnale собрали более 50 художников, многих из стран СНГ, чтобы продемонстрировать работу по гендерной проблематике и экономической безопасности. К сожалению, после того, как группа националистов атаковала выставку, требуя от властей закрыть мероприятие за «сильную провокацию», кыргызские чиновники согласились с ними и убрали особенно неоднозначные работы. Это событие должно было стать праздником искусства как способа отражения и демонстрации человеческого опыта и выражения разных взглядов, которые бросают вызов статус-кво, но вместо этого оно переросло в скандал о пороках и культурных влияниях других стран.
Для неформальных сетей художников и интеллектуалов недостаточно просто существовать, общество должно принимать их такими, какие они есть.
Можно ли опираться только на экономический прагматизм в региональном сотрудничестве? Есть ли перспективы политической интеграции?
Экономический прагматизм определенно обуславливает решения государств Центральной Азии о региональном сотрудничестве. Здесь стоит отметить, что двусторонние отношения с США или ЕС не подразумевают игру с нулевой суммой по отношению к другим региональным инициативам, то есть США могут строить конструктивные отношения с Узбекистаном или Казахстаном, независимо от их решения участвовать в региональных организациях, исходя из собственных интересов. Например, решение Кыргызстана о вступлении в ЕАЭС имело смысл, учитывая преимущества для трудовых мигрантов, которые могут выезжать в Россию с кыргызской лицензией или не проходить длительные проверки здоровья и соблюдать правила регистрации, которые все еще применяются к Узбекистану и Таджикистану. Теперь, когда Узбекистан может вступить в ЕАЭС, расчет затрат и выгод в Кыргызстане изменится – если узбекским мигрантам также будет легче с оформлением документов, сделка не будет выглядеть так хорошо для кыргызских чиновников.
