Photo: By Kremlin.ru, CC BY 4.0
Роман Силантьев – один из ведущих специалистов по исламу в России – видит в исламе, и особенно в его радикальной форме, страшную опасность для российского государства. В своей, ставшей скандальной книге 2005 года «Новейшая история ислама в России», Силантьев излагает не только свои взгляды, но и подходы значительной части российской элиты к исламу как главному источнику потенциальной нестабильности.
Роман Силантьев, Новейшая история ислама в России, Алгоритм, 2007
Происхождение и развитие ислама в России
Силантьев пишет, что ислам имеет глубокие корни в России, полагая, что Россия познакомилась с исламом в X веке и даже ранее. К 14 веку ислам стал официальной религией Золотой Орды (стр. 16). После включения некоторых территорий Золотой Орды в состав Российской империи, ислам становится одной из ведущих конфессий, а также неотъемлемой частью российского государства.
Екатерина II издала указ, запрещающий любую дискриминацию или жестокое обращение с мусульманами (с. 17), и к 19 веку ислам был окончательно включен в российскую бюрократическую систему (с. 20). После большевистской революции советская власть были настроены враждебны к любой религии, в том числе и исламу. Однако спустя некоторое время мусульманское духовенство стало частью советской бюрократии (с. 26).
По Силантьеву, централизация и бюрократизация фактически являются позитивными явлениями, поскольку интегрировали ислам в культуру и политическую систему страны. Горбачевские реформы, а затем распад СССР, однако, уничтожил здоровый симбиоз между государством и исламской уммой, и с февраля 1989 года советская исламская община стала распадаться (с. 30, 470). И «за последние 10 лет исламская община России потеряла даже видимость единства». (стр. 6). Силантьев отмечает, что некоторые российские муфтии продолжают оставаться верными исламским традициям и российскому государству. Такая приверженность некоторых исламских лидеров и организаций традиционной нравственности и государству в трактовке Силантьева, заслуживает похвалы; к ним, например, относятся Совет муфтиев России, созданный в 2004 году. Совет стал ведущим институтом исламской культуры в России (с. 149).
Тем не менее, такие организации были скорее исключением, пишет Силантьев, а русская исламская община, встав на ложный идеологический и политический путь, незаметно превращается во врага российского государства.
Евроислам: скрытая угроза
Экстремисты – не единственные враги традиционного ислама. Силантьев приводит пример татарского политика и историка Рафаила Хакимова, чьи убеждения достаточно специфичны (с. 156). Хакимов пропагандирует так называемый «евроислам». Хакимов считал, что ислам вполне созвучен европейским ценностям, таким как толерантность и демократия. Он полагает, что татары могут соединить ислам с либеральными ценностями Европы легче, чем другие русские мусульмане. Эти идеи не были положительно восприняты большинством мусульманского духовенства России. Силантьев пишет, что председатель Духовного управления мусульман (ДУМ) Поволжья Мукаддас Бибарсов публично осудил концепцию Хакимова (с. 256) и в целом они были известны лишь ограниченному кругу мусульман. Тем не менее, взгляды Хакимова внесли свою лепту в подрыв авторитета традиционного исламского духовенства. В то же время, именно распространение исламизма стало наиболее опасным для устоев русского ислама.
Распространение исламизма
По Силантьеву, распространение исламизма было обусловлено несколькими причинами. Для начала многие русские мусульмане начали учиться за рубежом и оттуда привезли в Россию исламистскую идеологию (с. 84), воспользовавшись при этом расколом внутри исламской общины (с. 39). Русский язык стал lingua franca, используемым исламистами и мигрантами, которые с 1980-х годов не прекращаясь прибывают на территорию центральной России. В Татарстане татарский язык все чаще заменяется русским языком при богослужении (с. 354). Таким образом, распространение русского языка способствовало распространению исламизма.
Еще одна причина – проблемы с кадрами. Среди исламского духовенства не оказалось молодых русских имамов, верных традиционному исламу и государству. Старые имамы были заменены молодыми ваххабитами (с. 472), а верный традиционалист Талгат Таджуддин был предан собственными учениками (с. 487, 269).
По мнению Силантьева, среди многих причин распространения исламизма главной является способность его адептов успешно собирать денежные пожертвовования.
Источники финансирования и исламизм
В советское время финансирование не было важным, поскольку мусульманские организации получали щедрые пожертвования от верующих. Кроме того, мусульманское духовенств получало высокую зарплату от государства, обеспечивая себе довольно комфортные условия жизни (с. 393). После распада СССР финансовая ситуация ухудшилась, и вопрос финансирования обострился. Действительно, конкуренция за средства была одной из основных причин раскола в мусульманской общине (стр. 392).
Основным источником финансовых поступлений были иностранцы. С середины 1990-х годов мусульманские бизнесмены стали делать пожертвования российской умме (с. 406). Власти не вели особенного контроля над пожертвованиями, и огромные суммы денег ушли в распоряжении исламистов. В их руках оказались довольно значительные суммы. Основными донорами выступали арабские страны. Наиболее щедрые средства поступали из Саудовской Аравии, Объединенных Арабских Эмиратов, Кувейта, Катара, а также Иордании и Египта (стр. 398-399). В мусульманскую общину России было инвестировано несколько миллиардов долларов (с. 400). И немалая их часть попала в руки исламистов. Именно это иностранное финансирование во многом способствовало распространению исламизма на Кавказе.
Весной 1998 года ваххабиты захватили власть в «Кадарской зоне» (Дагестан, РФ), где образовали собственное мини-государство. Финансирование осуществлялось арабскими фондами и организованными преступными группами (стр. 428). Деньги из-за рубежа получали не только исламисты, но и другие экстремистские организации. Например, турецкая организация «Нурджулар» пропагандировала идеи курдского мусульманского теолога-суннита Саида Нурси, который проповедовал пантюркизм и «нетрадиционные исламские ценности» (с. 439). Как считает Силантьев, организация предоставляла средства своим российским последователям.
Российские власти вскоре осознали опасность иностранного финансирования, и ФСБ стало выступать против арабских благотворительных фондов (с. 248) и, наконец, закрыло их (с. 400).
Хотя ограничения на иностранное финансирование были необходимой мерой, по словам Силантьева, они не нанесли ущерба финансам экстремистов, и к 90-м годам исламисты смогли финансировать себя самостоятельно (стр. 188). Действительно, как отмечает Силантьев, не следует полагать, что ваххабиты бедные и необразованные люди. На самом деле, многие из них богаты и имеют хорошее образование. Они вполне могут содержать свой собственный джамаат (стр. 442-443). Кроме того, членами исламистских организаций становились преступники, помогая в сборе средств (с. 283).
Самофинансируемые и самодостаточные экстремисты продолжали распространять свое влияние с конца 1990-х до 2000-х годов.
Непрерывное распространение исламизма
Исламизм в первую очередь начал распространяться на Северном Кавказе (с. 230). Особенное важное место в распространении исламизма занимает Чечня. Дудаев активно использовал ислам в своих политических целях (с. 40). Он объявил войну с Россией джихадом, открывая тем самым двери последователям ваххабизма (с. 431) в регионе. Но исламисты не торопились поддерживать режим Дудаева, а в 1992 году даже начали борьбу с представителями традиционного ислама. Окончание Первой чеченской войны и смерть Дудаева только облегчили распространение исламизма. К 1998 году Чечня погрузилась в криминальный хаос (с. 114). В такой ситуации исламисты, осмелев, открыто нападали на чеченское правительство, которое они считали недостаточно исламским.
В 1998 году исламистский отряд Арби Бараева вступил в бой с Асланом Масхадовым, чеченским лидером, который с большим трудом смог его ликвидировать (с. 111). К 2005 году исламисты укрепились в Кабардино-Балкарии (стр. 161) и организовали нападение на Нальчик.
Северный Кавказ был не единственным местом, куда проник исламизм. В 1992-1993 гг. исламистские адепты вели активную пропаганду в Поволжье (с. 435). К 1997 году в Мордовии были созданы исламистские ячейки (с. 240). Помимо Северного Кавказа и Поволжья исламисты начали проникать в Россию и из Центральной Азии – это были члены “Хизбут тахрир” (стр. 188). Это привело к увеличению исламисткого террора. К 1999 году исламисты организовали теракты в Волгодонске, в Москве (с. 103) и в Татарстане (с. 104).
Практически открыто исламисты распространяли свои воззрения в интернете (с. 209). Помимо террористической деятельности, исламисты стали весьма негативно влиять на мусульманскую общину. В результате, все большее число мусульман в России стали считать, что лучшим способом борьбы с российскими властями является насилие или угроза насилия (стр. 486). На это российское правительство пыталось ответить политикой умиротворения, хотя она явно не принесла позитивных результатов. Число ваххабитов-исламистов только росло, что неминуемо грозило вылиться в конфликт между православными и мусульманами (с. 482).
Конечно, как замечает Силантьев, Россия не одинока в своих попытках умиротворить исламизм и ислам в целом. До недавнего времени западные правительства рассматривали ислам как религию, ничем не отличающуюся от других религий. Только теперь они стали понимать, что дело обстоит иначе (с. 485). Влияние исламистов в России стало особенно опасным, поскольку исламисты обрели известных идеологов. Одним из самых опасных лидеров русских исламистов был покойный Гейдар Джемаль.
Гейдар Джемаль как исламский идеолог
В своем анализе личности Джемаля, Силантьев отмечает, что, если Талгат Таджуддин и Равиль Гайнутдин – это “абсолютно нормальные люди”, этого нельзя сказать о Джемале. Силантьев ссылается на официальные документы, в которых значится, что Джемаль не был психически здоров (с. 287). Силантьев не исключает при этом, что он лишь притворялся сумасшедшим, начиная с 70-х годов, чтобы избежать проблем с правоохранительными органами (с. 287-288).
Как пишет Силантьев, Джемаль был человеком, который “извратил ислам”, с самого начала выбрав путь интеллектуально-психологической софистики. В конце советской эпохи Джемаль был членом группы, занимавшейся изучением мистических и эзотерических авторов, книги которых доставал в “специальных фондах” (спецхане) Библиотеки Иностранной Литературы. В группе нередко употребляли наркотики и члены группы были крайне негативно настроены по отношению к режиму. Так, в тот период Джемаль был яростным антихристианином и антисемитом, оспаривая монотеизм христианства и называя Христа фанатиком, возглавившим “сопротивление кесарю”. Истинное христианство, по Джемалю, не имеет ничего общего с иудаизмом (с. 423).
Наиболее опасным аспектом философии Джемаля было открытое восхищением исламистами (с. 295) и одобрение террора. В начале своей интеллектуальной и политической карьеры Джемаль пытался играть роль уважаемого политика. В 1990 году в Астрахани образовалась Исламская партия Возрождения, идеологом которой стал Джемаль (с. 47). В 1995 г. Джемаль создал Исламский комитет России (с. 238). Хотя Джемаль так и не смог стать признанным политиком, он становится идеологом исламского терроризма в России и во всем мире. Так он пытался оправдать “захват заложников в Буденновске”, а в 1999 году поддержал теракты Басаева и Ибн аль-Хаттаба в Дагестане (с. 311). Он также распространял исламистскую пропаганду на своем сайте Islam.ru (с. 164).
В 2004 году исламские власти Дагестана запретили продажу русских переводов Корана и фактически любой исламской литературы без разрешения властей (с. 146). Джемаль назвал эти действия “клерикальным фашизмом” (с. 147). Он нередко критиковал действия российских правоохранительных органов и армии. В 2005 году русская армия убила “бывшего лидера чеченских боевиков Аслана Масхадова”. Председатель ДУМ Поволжья Мукаддас Бибарсов осудил эту акцию, а Джемаль назвал Масхадова “настоящим шахидом” (с. 259).
Джемаль не только был проблемой для внутренней политики России, но и для внешней политики государства. Так, он прокомментировал встречу Равиля Гайнутдина с израильским послом как предательство (с. 258), а в 2002 году Джемаль принял участие в международной конференции, на которой поддержал суицидальный терроризм, направленный против государства Израиль (стр. 124).
Ваххабизм/исламизм был не единственной угрозой целостности исламской уммы. Опасность также исходила от растущего числа новообращенных в ислам. Они, по мнению Силантьева, подспудно поощряли развитие исламизма.
Проблема новообращенных мусульман: роль Джемаля
Силантьев пишет, что Джемаль сыграл важную роль в качестве лидера общины обращенных в ислам русских. Джемаль был духовным лидером (с. 154) группы, члены которой называли себя “Бану Зулькарнайн” (“Дхуль-Карнайн”/Нация Александра Македонского) (с. 347). Как заявляли лидеры группы, в стране насчитывается 2500 “русских мусульман”, и Россию можно легко трансформировать в мусульманскую страну. Тем не менее, Силантьев пишет, что влияние организации было незначительным.
Более успешной стала другая инициатива Джемаля, непосредственно связанная с иранским посольством. Созданный при посольстве Ирана в Москве, культурный центр наладил контакты с последователями шиизма или интересующимися в нем. Сам Джемаль, идентифицировавший себя как шиит, активно включился в работу центра и призывал новообращенных к созданию организации.
«Благодаря своей харизме и радикальным взглядам, Гейдар Джемаль стал идеалом для большинства неофитов. При его непосредственном участии два украинца, суннит Абу-Талиб (Анатолий) Степченко и шиит Абдуль-Керим (Тарас) Черниенко, молодой банковский клерк, создали НОРМ (Национальную Организацию Русских Мусульман), которая должна была представлять интересы всех новообращенных мусульман» (с. 458).
В 2004 году в Омске НОРМ официально избрал Абу-Талиба Степченко своим лидером (с. 258). Однако организация существовала недолго, и к 2005 году распалась на несколько крошечных групп (стр. 347).
Хотя НОРМ распался, это не означало, что не было других влиятельных исламистов, взращенных Джемалем. Примером может служить Максим Шевченко – радикал и скрытый исламист, по Силантьеву, считающий исламистов “полноправными гражданами России” (с. 158). Если некоторые новообращенные появились благодаря Джемалю, другие пришли в ислам своим путем.
Распространение новообращенных мусульман
Распространению исламизма способствовало пополнение рядов новообращенных, большинство которых встало на сторону экстремистов. Автор не объясняет, какие факторы способствовали обращению в ислам. Тем не менее, он подразумевает, что этот феномен, по крайней мере частично, связан с попыткой некоторых русских интеллектуалов создать альтернативу традиционному исламу, тем исламским традициям, которые были глубоко укоренены в историческом нарративе страны. У тех, кто реинтепретировал традиционализм, могло возникнуть желание его сохранить. Однако конечный результат их действий фактически способствовал эрозии традиционного ислама. Именно в этом контексте следует толковать подход Силантьева к проекту под названием “Русский ислам”. Как пишет он, Петр Щедровицкий и Сергей Градировский вместе с Игорем Понкиным в 2000 году выдвинули инициативу создания “Русского ислама” (с. 447). Как полагает Силантьев, авторы проекта не являлись новообращенными мусульманами и надеялись провести черту между русскими мусульманами и интернациональными джихадистами, тем самым, предотвращая появление новых «конвертов», тех кто легко попадал в ряды сторонников экстремистского исламизма. По мнению Силантьева, попытка реформаторов привела к противоположному результату: она способствовала дальнейшему подрыву традиционного ислама и росту обращений к исламизму. Силантьев заявляет, что процессы перехода в ислам начались еще с афганской войны, когда некоторые русские пленные были обращены насильно (стр. 342). Позже тенденция обращения в ислам среди русских распространяется в центральных районах страны. К 2001 году Карелия заняла первое место в России как регион с самой большой общиной “русских мусульман”. Лидером общины стал Мустафа (Олег) Стародубцев (с. 130, 350).
В 1999 году Бардвил Висам Али Мухаммед Ибрагим образовал “новую мусульманскую общину в Петрозаводске”. В общину привлекались в основном представители “православной культуры”: русские, карелы и финны (с. 338). Так, в Карелии появляется значительное сообщество новообращенных, которые оказывают влияние на другие регионы страны. Многие из новообращенных играют виднуб роль в исламской общине России. Сергей Яблоков сыграл важную роль в жизни мусульманской общины Санкт-Петербурга. Абузар (Олег) Марушкин и его жена Лейла (Елена) создали в Мордовии “ваххабитский анклав” (с. 350).
“Конверты” имели различное этническое происхождение, необязательно славянское. Некоторые новообращенные мусульмане были удмуртами (с. 351) или чувашами (с. 346).
Хотя число принявших ислам было невелико, многие новообращенные имели высшее образование (с. 342) и были прирожденными лидерами. Так, многие российские мусульманские лидеры являлись новообращенными. Например – Али (Вячеслав) Полосин. До 1999 года он был священником в Калужской области, а сейчас является идеологом Совета муфтиев России, где вместе с Валерией и Маратом Архиповыми (стр. 348) работал с русскими новообращенными.
Силантьев явно не симпатизирует Полосину, представляя его как аморального и неприятного человека. Если верить Силантьеву, именно Полосину принадлежат слова о том, что “моногамные отношения, возведенные в ранг государственного права и обязательные для всех граждан, независимо от их идеологии, являются не чем иным, как продуктом христианского клерикализма и атавизма средневекового тоталитарного государства” (с. 181).
По мнению Силантьева, у Полосина нет никаких принципов; некоторые считают его “тайным агентом Русской Православной Церкви” (с. 345). Полосин сотрудничает с такими организациями, которые вызывают чувство глубокого отвращения, как, например, движение “Российское исламское наследие”. Оно включает “самых неадекватных представителей мусульманской общины”. К движению также примкнули “два русских вероотступника, христопродавца. Среди них был и Полосин”. Представители движения намеревались издавать книги, оскорбляющие христиан и написанные в стиле советской атеистической пропаганды (с. 159).
Полосин был далеко не единственным выдающимся идеологом новообращенных мусульман, продолжает Силантьев. Некая “русская дворянка” Валерия-Имам Порохова перевела Коран (с. 343), в то время как новообращенный Джаннат (Сергей) Маркус пытался наладить исламское радиовещание “Голос ислама” (с. 207). Некоторое время он также работал пресс-секретарем Совета муфтиев (с. 348) и вместе с женой входил в группу “российских мусульманских сионистов”.
Некоторые новообращенные были действительно вовлечены в довольно экзотические проекты, которые не находили одобрения Совета муфтиев России (с. 194). В 2006 году стараниями российских «конвертов» был открыт Центр Пророческой Медицины, в котором обещали излечить все болезни путем кровопускания. Как иронически замечает Силантьев, организаторы Центра “действительно имели большой опыт в кровопускании” (с. 205), подразумевая что новообращенцы часто являются террористами и хорошо знают, как пролить человеческую кровь.
Количество новообращенных точно неизвестно. Гайнутдин говорит, что в России “десятки тысяч русских, принимающих ислам” (с. 341), в то время как православные эксперты называют цифру от 2000 до 3000 человек. На самом деле, как считает Силантьев, численность принявших ислам не превышает двух-трехсот человек и большинство из них женщины, принявшие ислам по причине брака с мусульманами (стр. 341).
Тем не менее, российские власти обеспокоены появлением новых адептов ислама, и это в основном связано с тем, что «конверты» становятся террористами и встают на сторону исламских экстремистов.
Новообращенные мусульмане как террористы
Новообращенцы становятся террористами, поскольку их вероисповедание не может мирно сосуществовать с российским государством и российским обществом в целом. Как пишет Силантьев, “многочисленные русские мусульмане” считают, что истинной целью мусульман является борьба с “иудейско-христианским заговором” (с. 474). Именно вербовка новых адептов является неотъемлемой частью работы многих террористических групп. По словам Силантьева, русских ваххабитов можно разделить на две группы. Первых можно назвать “идеологами”, а вторых – “исполнителями”. Ставшие ваххабитскими идеологами, русские новообращенцы, как правило, имеют прекрасное образование, и занимают не последнюю роль среди руководителей среднего звена ваххабитских групп. Особенно удобны русские «конверты» для проведения террористических акций. Сам факт славянской внешности дает ваххабиту отличную маскировку, позволяя избежать внимания правоохранительных органов и принять участие в террористических актах (с. 351). Легкость, с которой некоторые из принявших ислам совершают террористические акты, объясняется их криминальным прошлым. Например, Сергей Басов (Пащенко) – лидер криминального сообщества города Владимира – становится исламским террористом. Те из новообращенных, которые не принимают прямого участия в терроре, активно пропагандируют его. Например, новообращенный мусульманин Шамиль Матвеев – главный редактор Интернет-площадки «Коран.ru» – открыто поддерживал чеченских боевиков (с. 351).
Неудивительно, что принявшие ислам этнические русские представляют наиболее криминализированную группу населения (с. 353). Уже на ранней стадии обретения новой веры, принявшие ислам наравне с другими исламскими экстремистами участвуют в террористической деятельности. Абузар (Олег) Марушкин создал ваххабитские ячейки в 1997 году в мордовском селе Белозерье. Во время второй чеченской войны ваххабиты из этого села воевали против российских войск (с. 437).
С первых дней Второй чеченской войны новообращенные активно участвуют в террористической деятельности. Судя по всему, они нашли теплый прием у приехавшего в Чечню иорданца Хаттаба. Абу Саид, один из друзей Хаттаба, создал «диверсионно-разведывательную школу» (с. 351). Николай Епринцев и Виктор Мирошкин, русские новообращенные, были выпускниками этой школы и пытались совершить теракт в 1999 году (с. 351).
Хаттаб также создал группу для похищения людей. В эту группу входил 27-летний принявший ислам Максим Гапонов (с. 352). Новообращенцы также охотно участвуют в суицидальном терроризме. В июне 2000 года террористы-смертники совершили два террористических акта. К этим атакам были причастны Александр Алексеев и Сергей Дмитриев. Среди принявших ислам террористов были не только лица славянского происхождения. В декабре 2003 года была арестована группа исламистов. Группа включала 80 экстремистов, включая русских и чувашей (с. 352).
Новообращенцы совершают террористические атаки не только на Северном Кавказе, но и в других регионах Российской Федерации. Так, 1 декабря 1999 года группа татарских ваххабитов взорвала газопроводы в Татарстане и в Кировской области. Среди исполнителей теракта был 21-летний принявший ислам Олег Бабушкин (с. 352). Как считает Силантьев, следует помнить, что финансируемые террористами новообращенные представляют себя как мирных мусульман. Например, Ермак Тегаев был руководителем Исламского культурного центра Владикавказа. Он был арестован за хранение “взрывчатых веществ” (с. 259). В 2000 году был арестован имам Пятигорской мечети Абдулла (Антон) Степаненко (с. 165). Для стороннего наблюдателя он был мирным обывателем, на самом деле он был опасным террористом.
Даже те «конверты», которые не являются террористами, имеют вредоносное влияние, пишет Силантьев. Например, верховный муфтий Равиль Гайнутдин окружен “русскими мусульманами” и “кавказцами” (с. 177). Как считает Силантьев, ни те, ни другие не оказывает на муфтия благотворного влияния. Открытые исламисты – не единственная проблема. Некоторые принявшие ислам присоединяются к мусульманским группам, которые только притворяются мирными. Тем не менее, они представляют опасность для общественного порядка, как в случае с “Хизбут Тахрир”. Некоторые члены “Хизбут Тахрир” были “русскими мусульманами”. Например, Дмитрий Петриченко из Тобольска, арестованный в 2006 году (стр. 190).
Разумеется, никто не говорит, что все принявшие ислам встали на сторону исламизма, указывает Силантьев, хотя таких было достаточно много. Некоторые стали заниматься политической или квазиполитической деятельностью, что показывает их циничность и желание отстаивать исключительно свои личные интересы. Следовательно, их деятельность прямо или косвенно подрывает доверие к традиционному исламу и способствует росту исламизма.
Новообращенные мусульмане как циничные политики
К таким циничным политикам Силантьев относит Абдул-Вахеда Ниязова. До принятия ислама он носил имя Вадим Валерианович Медведев. Некоторые считали, что он этнический русский или даже еврей (с. 343). Свою религиозную и квазиполитическую карьеру Ниязов начал как “молодой мусульманский активист” в 1991 году под руководством Равиля Гайнутдина (с. 149). Позже он создал политическое и религиозное движение “Рефах”, а еще позднее Союз мусульман России и убедил “влиятельных бюрократов”, что его партия принесет Ельцину победу на выборах 1996 года (с. 78).
Амбиции Ниазова росли, и он решил создать полноценную партию. Силантьев предоставил довольно путанную информацию о политической эволюции Ниязова. Одно из повествований Силантьева гласит, что в 2001 году Ниязов посчитал, что “Рефах” не способствует реализации его амбиций и решил “использовать модную в то время идею евразийства”. 15 марта 2001 года “Рефах” был преобразован в Евразийскую партию России “Благоденствие” (с. 119).
В соответствии с другими данными, которые Силантьев приводит в своей книге, «Рефах» не был полноценной партией, а просто ОПОД – политическим движением. В то же время в 2002 году ОПОД «Евразия» было преобразовано в партию (с. 252) и зарегистрировано как “Евразийская партия – союз патриотов России” (с. 253). К 2004 году Ниязов участвовал в создании электорального блока “Великая Россия –Евразийский Союз” (с. 136, 255).
Использование евразийства привело к конкуренции между Ниязовым и Александром Дугиным, который создал собственное ОПОД «Евразия», преобразованное впоследствии в партию. Дугина поддержали Талгат Таджуддин и Владислав Сурков, один из ведущих идеологов Путина, который был недоволен растущим влиянием Ниязова (с. 120). По мнению Силантьева, и Ниязов, и его оппонент Дугин – это беспринципные Geschäftmachers, которые заботились исключительно о своей политической карьере и нанесли большой вред исламской умме России, поощряя распространение экстремизма.
Заключение
Основные рамки повествования Силантьева очевидны. Идеальное время для русского ислама пришлось на имперскую и позднесоветскую эпохи, когда русские мусульмане находились под полным контролем государства. Горбачевские и ельцинские перемены разрушили этот здоровый “симбиоз”, породив воинствующих исламистов и новообращенных мусульман, которые в своем большинстве также встали на сторону адептов исламизма. Основной источник финансирования исламистов – иностранные граждане или преступники; источник вдохновения – фанатичные или явно циничные личности. Сложившаяся ситуация вполне может привести к кровопролитному Армагеддону между исламистами, с одной стороны, и последователями традиционного ислама и непосредственно российским государством, с другой. Только репрессии и жесткий контроль могут предотвратить крах общественного порядка и самого государства.
При внимательном изучении нарратив Силантьева демонстрирует отсылку к взглядам представителей царского режима на революционеров. При этом, вызывает тревогу, что повествование Силантьева определенно представляет взгляды значительной части современной российской элиты, которая озабочена стабильностью российского общества, революционерами и “экстремистами”, и видит в мусульманах силу, способную ввергнуть Россию в пучину анархии и гражданской войны.
